Corno Ducale… Так, а что было зажато в той ужасной отрубленной руке, которую нашли месяц назад на ступенях причала возле Дворца Дожей? Я посмотрела на Джан-Марко, который стоял возле окна; тот многозначительно прикрыл веки, потом подошел к кровати так, чтобы пациенту удобно было его видеть, и спросил:

— Ваша светлость…

— Торнабуони, прошу вас! Я не правлю больше этим городом, не могу, и титул этот передам с радостью тому, кого нобили сочтут достойным.

На языке у меня повисло примерно сто вопросов, но я зажала рот руками и продолжала слушать.

— Хорошо… — Джан-Марко был в некотором затруднении, но справился с ним, — синьор Лоредано, а ваши атрибуты, что стало с ними?

— Не знаю. Мой… похититель довольно быстро справился с ними; он сильный маг, хотя использует странные формулы и артефакты. Где-то через месяц после моего пленения… о, тогда я еще пытался считать дни, надеялся, что смогу вырваться, — он всхлипнул и обессиленно сполз на подушках.

Отбросив в сторону Торнабуони, я подскочила к Лоредано, проверила пульс… вот тьма, почти не прощупывается! и дернула за шнурок вызова медсестры.

— Кардиомонитор!

— Да, доктор, — оказывается, аппарат уже был приготовлен, и я одобрительно кивнула женщине.

— Вколите ему успокоительное в половинной дозе, камфору, потом поставите капельницу с глюкозой, 200 миллимитров пятипроцентной. А, тьма, асистолия! Лавиния, нам нужно ввести эпинефрин в сердечную мышцу, ты сможешь его туда транслировать?

— Конечно, — госпожа Редфилд взяла у меня ампулу с чуть желтоватым раствором, надломила ее и сосредоточилась. Уровень жидкости в ампуле медленно начал понижаться, я кивнула и посмотрела на кардиомонитор.

Давление постепенно повышалось, сердечные сокращения уже достигли 48 в минуту, дыхание восстанавливалось; кривые стали успокоительно-зелеными. Ну, кажется, коллапс нам сегодня не грозит… Да, явно Лоредано задышал ровнее. Надо же, как, оказывается, мешает невозможность видеть лицо пациента!

— Пожалуйста, когда докапаете глюкозу, — сказала я медсестре, — пустите так же капельницей двести хлорида натрия, и в него кокарбоксилазу сто миллилитров. Думаю, этого на сегодня хватит, но за монитором следите, и, если что, вызывайте меня.

Я повернулась к Джан-Марко, который, кажется, не намеревался уходить.

— Даже не думай продолжать допрос сегодня!

— Я и не собирался! — Он соскочил с подоконника, чмокнул меня в щеку и сказал на мой ошарашенный вид, — я жду охрану! Пока возле двери не будет стоять пара надежных ребят из Службы, я тут сам посторожу!

— Разумно, — Лавиния бросила в корзину обломки ампулы. — А я, пожалуй, поставлю защиту на окна. Нора, если нужно, я могу влить ему немного энергии.

— Хм, — я задумалась. Там, в подземелье, у нас не было другого выхода, надо было поддержать организм, который перестал бороться. Но сейчас эта энергия, не усвоенная телом, может стать лишней, начнет сжигать его изнутри. — Нет, сейчас это будет лишним.

И раньше эта история не давала мне покоя, теперь же я не могла от нее отвязаться ни днем, ни ночью. Мне приснился сон, невыносимо реальный, и во сне я опять оказалась в той пещере-лаборатории-пыточной камере, где мы нашли Винченцо Лоредано. Я смотрела на все откуда-то сверху, будто висела под потолком. Внизу, подо мной, был алтарный камень с брошенными цепями, а возле него сидел на каменном полу Джокер. Он перебирал в пальцах цепи, перекидывал их из ладони в ладонь, сжимал в кулаке и все время. непрерывно что-то бормотал. Чуть снизившись, я подлетела поближе и прислушалась:

— Ну, согласись, это очень важный вопрос! Нет-нет, не возражай, сперва выслушай меня! Возможно, это прорыв, новое направление в науке, а ты тратишь время на споры… Как жаль, как мне жаль, что эксперимент не удалось довести до конца! Когда еще мне удастся найти экземпляр с такими необычными свойствами?… И я никак не могу найти мою малышку, ты не знаешь, куда я поставил ее колыбельку в прошлый раз? ее бы пора подкормить…

То, что Джокер говорил, вроде бы казалось связным, но я никак не могла понять, о чем он говорит? Вот примерно так же воспринимались мною разговоры молодых людей, которые приходили налаживать мой компьютер: вроде бы они говорят на таком же всеобщем языке, как и все вокруг, но ничего не понятно. Во сне меня нисколько не удивляло мое умение летать, боле того, я была уверена в своей невидимости и рискнула подлететь еще поближе. Но тут Джокер замолчал, поднял голову и посмотрел прямо на меня. Его глаза в прорезях маски оказались блекло-голубыми, совсем светлыми, почти белесыми, а зрачок сжался в крохотную точку.

— Это ты во всем виновала! — воскликнул он и, протянув руку в белой перчатке, схватил меня за левое предплечье.

Я вырвалась, отпрянула, взлетела к потолку и неожиданно оказалась втянутой в какую-то бесконечную вращающуюся трубу. Задыхаясь, сдирая ногти, хваталась за проносящиеся стенки, но какой-то поток тащил меня дальше и дальше. Вдруг со всего маху меня ударило о стенку это трубы, правый локоть обожгло болью, и я оказалась в своей постели, замотанная в простыню. Это я с ней так отчаянно сражалась?

Выпутавшись из простыни, я ею же вытерла пот с лица. Да уж, всем кошмарам кошмар… Где-то между сердцем и желудком будто кусок льда застыл. Надо бы успокоить нервы, но я ж так сопьюсь. Или нет? Босиком я прокралась в кабинет, зажгла крохотный магический фонарик, налила первый попавшийся бокал до краев драгоценным пятидесятилетним келимасом и выцедила его, не переводя дух. Вроде бы лед начал таять, я вернулась в спальню и нашла плед потеплее. Рукав моей шелковой пижамы задрался, и на левой руке проступили, наливаясь синевой, следы пальцев…

Маска Volto — классическая венецианская маска для карнавала. Это наиболее нейтральный, повседневный вариант, бывший в эпоху расцвета карнавалов и уличных гуляний одним из самых доступных способов скрыть свою личность. Её мог надеть любой человек — от вельможи до плебея или иностранца, запретов на её ношение не было, потому в дни праздников её можно было встретить на каждом шагу.</emphasis>

Также эту маску называют Гражданин, Лицо, Горожанин, все это — варианты перевода слова volto. Второе название — Larva, что в переводе с латыни означает Призрак, или также Лицо. Все эти имена вполне обоснованы: </emphasis>

1. Маску Вольто мог надеть каждый гражданин, желавший остаться инкогнито — отсюда «Горожанин». </emphasis>

2. Название «Лицо», по всей видимости, связано с тем, что она скрывает его полностью. </emphasis>

3. «Призрак» — из-за цвета, так как самые дешевые варианты этой маски не украшались — фактически, если денег было мало, надевалась белая заготовка. </emphasis>

Каждый венецианец или приезжий мог позволить себе эту маску, так как она была чуть ли не самой доступной во всех смыслах. Несмотря на то, что она скрывала лицо намного меньше, чем та же маска Баута, этого было достаточно, чтобы влиться в общую массу празднующих, стать частью действа и наслаждаться карнавалом. </emphasis>

Плебеи и представители низших сословий, облачившись в костюм Вольто, имели возможность приблизиться к аристократии и бомонду. Довольно часто её использовали влюбленные (независимо от статуса и благосостояния), представители сексуальных меньшинств и «темные» личности. </emphasis>

Мэтр Сонгхи отошла от окна моей гостиной, выходящего на Гранд Канал, и поставила на столик пустой бокал.

— Удивительное зрелище, — сказала она. — Что-то есть завораживающее в этих каменных дворцах, сияющих огнями, в разноцветных фонариках лодок, скользящих между домами, в постоянном плеске воды… У нас есть целые поселки на воде, хотя бы в дельте Меконга. Там их сотни, один переходит в другой, но это крохотные домики. Многие живут просто на лодках — спят, едят, рождаются и умирают. В тех поселках это не образ жизни и не элемент культуры, а просто бедность. А здесь… Невозможно привыкнуть.