Она улыбалась. Педро смотрел на нее. Жермена была прелестна.

– Сейчас.

Он забрался в трейлер. Чемоданы Жермены были здесь, но сумочку он нигде не видел. Он подошел к переднему стеклу, чтобы стуком привлечь внимание жены и знаками спросить ее, куда она положила сумочку. Во рту у него пересохло: через стекло трейлера он увидел, как Жермена украдкой достает припрятанную сумку, открывает ее, вынимает крошечный револьвер и проверяет обойму.

На лбу у него выступил пот. Возможно, Жермена почувствовала его взгляд: она закрыла сумочку и обернулась. Педро заставил себя улыбнуться. Жермена показала ему сумку, зашевелила губами, чтобы сказать: извини меня… Он махнул рукой, мол, неважно, и показал ей бутылку. Жермена кивнула.

Педро опустился на кушетку, закрыл лицо руками. Что делать? Что делать? В сотый раз он задавал себе этот вопрос.

Услышав шаги жены, он поднял голову, встал и засуетился.

– Что ты делаешь, Педро?

– Такая прекрасная погода, дорогая. Я подумал, что можно вынести стол и стулья и выпить аперитив на свежем воздухе…

Фред ругал Терезу, которая, как ему казалось, шла слишком медленно:

– Так мы никогда не доберемся! Я говорил тебе, давай поедем на машине. Но нет, мадам захотела пройтись пешком! Мадам боится…

Всегда, когда он произносил это слово, лицо его невольно искажалось. Он сухо продолжил:

– Ты войдешь первой. Узнают тебя потом или нет, это не имеет значения. А меня… Сама понимаешь. Сделай так, чтоб в вестибюле никого не было, и подай мне знак. Скажи им, что есть мы будем в номере.

У посетителя был унылый, измученный, жалкий вид. Он предъявил удостоверение:

– Инспектор Живраль. По поводу заявления об исчезновении…

Горничная в панике устремилась в гостиную:

– Месье, месье, полиция!

Обращаясь к Жанне и Женевьеве, Жорж проговорил:

– Ах! Наконец-то! Есть все-таки правосудие во Франции.

– Не сиди так! – строго сказала Жанна Женевьеве, у которой было отсутствующее выражение лица. – Это тяжело, я понимаю. Но ты же хотела развестись? В чем же дело?

Женевьева поежилась:

– Полиция… Какой стыд… – Надо пережить этот неприятный момент. – Жорж пытался успокоить сестру. – Иди, Жину, иди…

Он легонько подталкивал ее к двери.

– Идем со мной, Жорж… – произнесла Женевьева умоляющим тоном.

– Сейчас приду, не бойся.

Инспектор сидел в прихожей и шевелил ногами, морщась от боли. Увидев Женевьеву, он чуть привстал, отдавая дань вежливости, и тут же уселся вновь.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас в воскресенье, мадам. Это вы Женевьева Журлье, по мужу Куртуа?

Она молча кивнула. От волнения ее сердце забилось сильнее: лишь бы с Жюльеном ничего не случилось… Инспектор продолжал монотонным голосом:

– Вы заявили об исчезновении мужа… – Он заглянул в грязный блокнот. – Вчера, в субботу, в двадцать два часа сорок минут?

Женевьева испуганно вскрикнула:

– Вы нашли его? – Она судорожно сплела пальцы. – Он умер, да?

Живраль посмотрел на нее мрачным взглядом, в котором сквозило некоторое удивление.

– Нет, мадам. Я просто уточняю сведения.

Женевьева опустилась на стул. «Любопытно, – подумал полицейский, – такое впечатление, будто она разочарована, что он не умер». А вслух сказал:

– В последний раз вы видели его вечером в субботу, в девятнадцать часов тридцать минут. Так?

– Не совсем, – вмешался Жорж, появляясь в прихожей.

– Ну да! – сказала Женевьева. – У меня было свидание…

– Дай мне сказать, – отрезал Жорж, поворачиваясь к Живралю. – Она его не ВИДЕЛА, она говорила с ним по телефону. Это разные вещи!

Инспектор согласно кивнул, послюнявив карандаш.

– Ясно. – Он внес уточнение в блокнот. – А где он находился в этот момент?

– В своей конторе, в здании «Ума-Стандард» на бульваре Осман… Это на углу…

Инспектор жестом дал понять, что знает это место, и она замолчала, глядя, как он записывает ее слова.

– Вы уверены, что он звонил именно оттуда?

– Это я ему позвонила.

Живраль изобразил понимание, но это выражение исчезло с его лица, когда он, извинившись, наклонился, чтобы помассировать щиколотку.

– Со вчерашнего дня с полудня на ногах. Так что сами понимаете…

– Вижу, вы и воскресенье работаете, – сказал Жорж с той долей любезности, которая должна была показать его демократические взгляды.

– Посменно. Кто-то же должен работать, что бы там ни говорили о полицейских. Те, за кем мы гоняемся, и по воскресеньям не сидят без дела.

Живраль вновь послюнявил карандаш. Женевьева отметила про себя, что у него удивительно белые зубы.

– Ладно, – проговорил он. – С тех пор вы его не видели?

Женевьева покачала головой, делая над собой отчаянные усилия, чтобы не разрыдаться.

– И не слышали о нем? – настаивал Живраль.

– Ни слуху ни духу, – ответил Жорж.

Инспектор закрыл блокнот. Жорж сделал шаг вперед:

– А скажите… Со своей стороны вы выяснили что-нибудь?

– Ничего. Мы только начинаем, месье, – сказал Живраль, показывая на блокнот, прежде чем убрать его в карман.

– Значит, за двадцать четыре часа вы ничего не сделали, ничего не предприняли? Великолепно! Ах! Хороша же полиция во Франции! – рассердился Жорж.

Живраль пожал плечами:

– Мы уведомили больницы, полицейские комиссариаты… Что же вы хотите еще? В субботние вечера этих «исчезновений» столько… тут надо действовать осторожно. Обычно после полуночи все улаживается.

Женевьева поднесла руку к губам, чтобы заглушить крик.

– Я говорю это не для того, чтобы вас обидеть, мадам, – оправдывался инспектор, – но мужчины, а? Вы ведь знаете, что это такое…

Она больше не могла сдерживаться и заплакала, закрыв лицо руками. Жорж, казалось, был в затруднении. Живраль попытался загладить оплошность:

– Заметьте, есть такие, которые возвращаются домой к жене только в понедельник утром… Не надо волноваться. К чему так переживать, мадам? Значит, вы знаете, где он?

Женевьева быстро подняла голову. Она напоминала затравленного зверька. Жорж тут же вмешался:

– Кстати, инспектор, я хотел бы сообщить вам, что… я собираюсь завтра утром в прокуратуру, чтобы предъявить моему зятю обвинение в мошенничестве…

– А… Обвинение в мошенничестве… Но это не по моей линии…

Приоткрыв рот, инспектор смотрел на Жоржа и, вытянув ноги, усаживался поудобней.

– По вашей… Косвенно, поскольку речь идет о моем зяте. Он украл у меня деньги…

– Жорж, умоляю тебя! Месье это не интересует.

– Напротив, мадам. Существует три человека, которым необходимо рассказывать все, абсолютно все: врач, духовник и полицейский… Значит, месье Куртуа украл у вас деньги… И вы думаете, он поэтому сбежал?

– Нет… Он не знает, что мне об этом известно.

– Ага… И вы, значит, собираетесь подать жалобу?..

– Да, именно. Прокурору. Завтра же утром. Я узнал обо всем лишь в субботу поздно вечером.

– Ясно, ясно… – Живраль испустил глубокий вздох. – Следовательно, вы понимаете, месье, что до сего момента мы не могли ничего знать. Но, разумеется, вы считали нужным поставить меня в известность… – Он слегка оживился. – По-вашему, значит, существует некая связь между его исчезновением и мошенничеством…

Женевьева остановила его гневным жестом:

– Никоим образом, месье! Поскольку по телефону он как раз говорил мне…

– Простите, простите… Подумайте, мадам. С точки зрения закона… если он сбежал с женщиной, это не так серьезно, как если он…

– Женевьева! – вмешался Жорж. – Как ты можешь думать что-либо подобное?

Живраль откинулся назад, продолжая внимательно слушать.

– Ты ничего не понял, – сказала Женевьева.

– Теперь ты утверждаешь…

Женевьева в ярости не находила слов. Инспектор наблюдал за поединком брата и сестры. Он вновь достал блокнот. Женевьева заикалась от бешенства: