Попросив Набуко передать отцу заверения в искреннем к нему почтении, Юкио повесил трубку. Интересно, знает ли Набуко, что «почтенная гостья» на самом деле гайдзин ? Сам он этого факта от родителей не скрывал, однако не знал, сочли ли они уместным распространять эту информацию далее. Хотя — почему бы нет? Быть может, все его тревоги — напрасны. Вполне вероятно, что лишь он один…

— Что-то не так? — спросила вернувшаяся Кэтлин.

— О… нет, конечно же, нет. Я просто задумался.

— Вот как.

С облегчением Юкио отметил, что Кэтлин переоделась во вполне консервативный костюм. В руках она держала большую продолговатую коробку.

— Ты звонил домой?

Юкио кивнул.

— Машина придет за нами через… — Он бросил взгляд на «манжету» — Примерно через полчаса. Вероятно, мы найдем неподалеку место, где сможем посидеть и немного выпить.

— Вначале нужно завернуть это, — сказала Кэтлин, слегка приподняв коробку. — Портье сказал, что здесь, за углом, есть сувенирный магазин. Все эти лавки в аэропорту, думаю, устроены на потребу туристам, а я хочу быть уверенной, что завернут как надо.

Ее дальновидность просто поражала. Вручение и упаковка подарка в Японии — высочайшее искусство, ритуализованное не меньше, чем знаменитая чайная церемония. Да, лицом Кэтлин — женщина Запада, но сердцем она — нихондзин !

Если только отец сможет увидеть ее в том же свете…

08:50 по времени гринвичского меридиана.

Поместье Исивара, пригород Киото;

17:50 по токийскому времени.

Лимузин подкатил к воротам дома Юкио. Охранник в форме заглянул в машину и распахнул ворота, сделав приглашающий жест. Оглянувшись, Кэтлин заметила, как он поднимает трубку телефона в сторожке — видимо, чтобы известить хозяев об их прибытии. Охранные меры — конечно же необходимые для резиденции министра международной торговли и индустрии — были столь грандиозны, что скромные размеры и традиционность постройки самого особняка удивили Кэтлин. Впрочем, Юкио рассказывал, что отец его крайне консервативен во всем, что касается обычаев, хотя в делах политических мыслит широко и свободно.

Пока они шли к парадному крыльцу, Кэтлин размышляла о предстоящей встрече. В Питтсбурге ей не терпелось встретиться с родителями и младшим братом Юкио. Японию и ее народ она полюбила еще в двадцатых, когда здесь служил отец. Мама, лингвист от Бога, не желавшая вдобавок, чтобы к ней относились, как к типичной американке, сразу по прибытии организовала для себя уроки языка и культуры. Кэтлин тоже неплохо освоила японский, но не из формальных уроков, а просто играя с детьми учителя своей матери.

Потом, вскоре после отъезда из Японии, мама умерла, и Кэтлин продолжала заниматься японским в память о ней.

И вот теперь она приглашена в японский дом — впервые за последние пятнадцать лет… и чувствует, что совершенно не готова к этому. Одного языка недостаточно; недостаточно даже знания обычаев. Просто она не такая, как они, и это навсегда. Поведение Юкио говорит об этом достаточно красноречиво. Вначале она обиделась на то, что он спрятался за стеной формального поведения, но после поняла, он просто вернулся домой и ведет себя соответственно. Как привык…

Старые опасения вновь возродились к жизни в ее мыслях. Способна ли любовь служить мостом меж двух столь разных культур?

И, если да, достаточно ли сильна ее любовь к Юкио?

Юкио отворил дверь, и они вошли в гэнкан , то есть в вестибюль, заканчивавшийся ступенями, ведшими на первый этаж.

— Тоси-тян! — раздалось сверху.

Там, на верхней ступеньке, стояли трое: юноша в джинсовом футболке и пожилая пара в традиционном платье.

— О-то-тян! — радостно воскликнул Юкио, подтверждая догадки Кэтлин о том, что пожилой мужчина с лицом в точности как у Юкио — его отец.

Приставка «тян» в японском используется лишь между ближайшими родственниками. Более формальным обращением к отцу могло бы быть «о-то-сан».

Поклонившись отцу, Юкио сбросил обувь, поднялся по ступеням и здесь надел заранее приготовленные для него тапочки. Кэтлин последовала его примеру, мысленно порадовавшись, что догадалась в отеле переобуться в босоножки: присаживаться и возиться со шнурками или застежками было дурным тоном.

— Отец, честь имею представить тебе мисс Кэтлин Гарроуэй.

Кэтлин низко поклонилась.

— Конбан-ва, Дайдзин-сама , — сказала она, используя титул, принятый в Японии для высших правительственных чиновников. — Ваше приглашение — большая честь для меня.

Исивара-старший поклонился в ответ:

— Добро пожаловать в наш дом, о-кияку-сама .

Почтенная гостья…

— Мама, мисс Кэтлин Гарроуэй.

Снова обмен приветствиями и поклонами, и еще раз — будучи представленной брату Юкио, Сигэру. Госпожа Исивара похвалила ее японский, и Кэтлин ответила вежливым возражением. Конечно, она знала, что ее японский безупречен, однако прямое согласие с такой похвалой было бы неучтивым.

После этого Кэтлин снова поклонилась родителям Юкио и преподнесла им привезенный с собою сверток. В ответ последовали новые поклоны и любезности. Конечно же, разворачивать подарка в ее присутствии не станут, и реакции она не увидит, но для японца то, что подарок прекрасно, безукоризненно запакован, гораздо важнее самого подарка. За две недели до отлета она приобрела для семьи Исивара прекрасно обрамленный десятисекундный вид-клип с видом Питтсбурга с горы Вашингтон, бьющая вверх струя фонтана, пролетающие мимо птицы, туристский катер, выплывающий из-под моста Форт-Питт. Как-то раз они с Юкио и сами ездили на экскурсию на точно таком же катере… Кэтлин знала, что для иностранца поднесение подарка, как-либо представляющего его родину, — вполне в рамках приличий; вдобавок в данном случае подарок был видом города, где сын Исивара провел последние десять месяцев.

Однако все эти две недели ее терзали сомнения. И вот, в здании аэропорта Кансаи, ей попался на глаза киоск, торговавший прекрасными миниатюрными моделями судов, самолетов и космических кораблей. Пока Юкио получал их багаж, она ускользнула от него под предлогом посещения о-тэараи , достопочтенного места омовения рук, чтобы взглянуть на модели поближе. Как она и надеялась, киоск торговал как наборами для самостоятельной сборки, так и уже собранными моделями, и среди последних имелась прекрасно расписанная модель истребителя «Инадума» вместе с ракетой-носителем, того самого, на каком летал Юкио. Она тут же купила эту модель и именно ее отправилась упаковывать в ожидании машины, оставив вид-клип в номере студенческого отеля.

Теперь причиной для опасений служила лишь цена модели — безумно высокая.

Нет, цена ей была в общем по карману. Кэтлин, хотя и дразнила Юкио «богатеньким наследником», вовсе не была бедна, и ее накопления вполне могли выдержать подобные непредвиденные расходы. Проблема была в том, что дорогой подарок создает для принимающего обязанность ответить тем же. Сама она полагала, что подобный подарок вполне соответствует чести быть приглашенной в дом Исивара. Вопрос лишь: разделяют ли Исивара ее мнение… Что ж, этого она, быть может, не узнает никогда.

Вчетвером прошли они в комнату с застеленным татами полом и, прежде чем ступить на тростниковые циновки, сняли тапочки. Трижды Кэтлин пригласили сесть на почетное место возле прекрасного алькова, токо-но-ма , и трижды она отказывалась, лишь на четвертый опустившись на татами. Процедура приглашений и вежливых отказов повторилась, и в результате она переместилась с татами на специальную по душку, дза-бутон .

Идя через холл, Кэтлин заметила среди прочих комнату с ковром на полу, меблированную в западном стиле, из чего заключила, что Исивара привыкли принимать у себя иностранных гостей. То, что с нею они обходились, как с гостьей-японкой, пригласили в японскую гостиную и не перешли с нихон-го на английский, было для нее высокой честью — и вместе с этим экзаменом. Пока что она все сделала правильно, однако вечер еще только начался… Никогда прежде не возникал у нее предэкзаменационный мандраж — но и экзаменов, от которых зависело бы так много, ей держать еще не приходилось.