— Сукин сын, — с горечью сказал Гарвин. — Я всегда полагал, что Бен бессмертен.

— Он тоже так думал, — отозвался Ньянгу. — Выходит, вы оба ошибались.

— Мусфии, конечно, не дадут нам передышки, чтобы выпить за упокой его души, — проворчала Моника Лир.

— Да уж, — согласился Ньянгу — Ничего, рано или поздно это случится. Жаль только, что вместе с ним придется поминать стольких, что мы упьемся вусмерть.

— Я же говорю — ты на редкость жизнерадостный тип, — бросил Гарвин.

В бетонном бункере взвыл сигнал тревоги, и все трое бросились к своим постам.

На этот раз мусфии появились со стороны моря, послав свои «винты» низко над водой и используя Леггет как щит, чтобы помешать Корпусу открыть по ним огонь. «Велвы» и «аксаи» носились над головами, выискивая цели. Но их было немного среди дымящихся развалин.

— Всем ракетным установкам и артиллерийским точкам! — приказал Рао. — Отжимайте их вниз. Пусть падают в воду. Это не хуже прямого попадания.

Так и вышло. «Винты» врезались в воду, из-за их огромной скорости ставшей для них твердой, как бетон. Увидев это, пилоты других «винтов» занервничали и попытались набрать высоту, открывая выстрелам свое уязвимое брюхо. Гранатометчики высовывались из укрытий, выстреливали и снова исчезали под землей, прежде чем на них успевал обрушиться ответный удар.

Только один «винт» сумел добраться до побережья и высадить воинов, которым в качестве укрытия пришлось использовать трупы своих убитых раньше собратьев. Прятавшиеся в развалинах снайперы Корпуса открыли огонь. Мусфии отстреливались, но эта местность была для них чужой, и мало кому удавалось поразить противника.

Разочарование выбивает из колеи и порождает ярость, а она, в свою очередь, делает безрассудным. Мусфии утрачивали осторожность, и все большее их число присоединялось к своим мертвым собратьям. Таким образом, еще одна атака мусфиев захлебнулась, не успев даже толком начаться.

— Примите наши соболезнования, — сказал Рахфер, главный помощник Вленсинга.

Вленсинг оторвался от экрана, перевел взгляд на Рахфера и своего второго помощника Даафа.

— Мне его будет не хватать, — признался он. — Однако Аликхан не первый мой детеныш, погибший в сражении. Да и все мы в свое время умрем. Гораздо важнее, что он, плоть от плоти моей, умер достойно. — Рахфер в знак согласия сделал жест лапой. — Теперь Аликхан отошел в прошлое и не является больше частью уравнения, которое нам предстоит решать. Мы должны полностью сосредоточиться на том, чтобы покончить с этой абсурдной ситуацией. Просто глазам своим не верю, видя, что люди сражаются так умело. Ничего подобного не было, когда они воевали против этих презренных тварей, называющих себя 'раум.

— Возможно, именно тут и кроется ответ, — сказал Дааф. — Чем достойнее противник, тем яростнее они сражаются.

— Ну, это уже сантименты, — фыркнул Вленсинг. — Такую идею нечего и обсуждать. Как бы то ни было, мы несем очень большие потери, и это важнее всего.

— Почти четверть личного состава, — уточнил Рахфер.

— Может, стоит прибегнуть к ядерному оружию? — предложил Дааф.

— Ни в коем случае, — решительно возразил Вленсинг. — Сражения происходят в непосредственной близости от больших городов. Где гарантия, что радиация их не затронет? Даже Леггет может пострадать, поскольку их основная база находится совсем рядом с ним. Да и вообще, они зарылись так глубоко, что вряд ли это оружие окажется эффективным. Помните, когда все закончится, люди будут нужны нам для работы на шахтах, да и в других сферах.

— Почему они не вылезают из своих нор и не сражаются с нами, как положено воинам? — проворчал Дааф.

Рахфер готов был согласиться с ним, но заметил, что уши Вленсинга встали торчком, а глаза покраснели от гнева.

— Мне не нужны помощники-тупицы! С какой стати противник должен делать то, что для тебя привычнее, если он может добиться своего другими средствами?

— Все равно, — упрямо сказал Дааф, — это бесчестно.

— Бесчестно, да, — согласился Вленсинг и перевел взгляд на экраны, показывавшие, как идут сражения в разных точках планеты. — И еще это примитивно — зарываться в землю, словно черви. Ну что же, значит, пора менять тактику. У нас есть два выхода. Мы можем попытаться взять их «ос-с-садой», как это говорится на их языке, просто оказывая на них постоянное давление и дожидаясь, пока они сами выдохнутся. Мне не нравится это, потому что при таком подходе нас неизбежно ожидают новые потери. Я потратил немало времени, изучая их историю. Есть другой способ вести войну, которую они нам навязали. И хотя я не назвал бы его достойным, но, как говорится, каков вопрос, таков и ответ. Да и какая разница, в конце концов, если люди вообще не имеют понятия о чести и достоинстве?

— Не могу поверить в это, — сказала Язифь.

— До чего же ты наивна, дорогая! — воскликнул Лой. — Они чужеземцы, почти животные. Может, у них принято воевать такими методами?

— Я говорю не о мусфиях. Они, без сомнения, способны на все. Я не могу поверить, что вы с такой радостью готовы исполнять любые их прихоти, угадывать любые желания.

— Повторяю уже в который раз — у нас просто нет выбора. Наши тупые солдафоны, спасая свои шкуры, засели на этом острове, и до нас им нет никакого дела. И что мне прикажешь делать в таких условиях? Сказать мусфиям, чтобы они убирались подобру-поздорову? Как думаешь, долго они после этого будут раздумывать перед тем, как отключат все мои передающие станции и выгонят моих людей с работы?

— Странно, — сказала Язифь, не глядя на мужа. — У всех богатых людей, похоже, всегда одни и те же отговорки — дескать, то, что им не нравится, плохо не для них, а для их служащих. Тебя послушать, так мы стали теми, кто мы есть, исключительно из сострадания к вдовам и сиротам.

— Хорошо. В таком случае скажи, что я, по-твоему, должен делать? — Он начинал раздражаться. — Что сделала бы ты на моем месте?

Язифь задумалась.

— Скорее позволила бы мусфиям закрыть свое предприятие, чем предоставила им камеры и служащих, чтобы они на всю систему могли вещать то, что им нужно.

Куоро покачал головой:

— Твой отец перевернулся бы в гробу, услышав такие рассуждения. Он построил могущественную империю, вложив в нее всю свою жизнь, и даже представить себе не мог, что можно вот так запросто ее разбазаривать. Или хотя бы думать об этом. Ему чертовски повезло, что он умер раньше.

— Я прошу оставить моего отца в покое, — сказала Язифь. — Будь он жив, он наверняка был бы заодно с теми самыми тупыми солдафонами, о которых ты упоминал. Или, во всяком случае, пытался хотя бы помочь им.

— Ну, ты прямо сама Мисс Сопротивление, — усмехнулся Куоро. — Позволь спросить, а что, собственно говоря, ты такого особенного делаешь, кроме того, что целыми днями сидишь в своем особняке и заламываешь руки? Может, послала солдатикам бесплатный чай? Или, может, целыми днями скатываешь бинты, как это делали в незапамятные времена?

Язифь перевела взгляд за окно, во мрак, окутавший остров Шанс. Над ним проносились мусфийские суда, то и дело слышался грохот отдаленных разрывов.

— Не знаю я, что можно сделать, — ответила она. — Не знаю. Но постараюсь сделать что-то.

— Это, наверно, будет что-то выдающееся. Жду не дождусь, пока моя жена попадет в список главных мусфийских врагов.

— Они взяли заложников, — угрюмо сообщила мил Рине, командир Первого полка. Связь между Айре и базой Корпуса на мгновение нарушилась, но тут же снова восстановилась. — Тридцать заложников в Айре. Они пообещали, что то же самое вскоре сделают и в других городах. Странно, что они начали не с Леггета.

— Они сообщили, чего добиваются? — спросил коуд Рао.

— Ни слова, сэр. Но было объявлено, что по всем холоканалам завтра в полдень будет сделано специальное сообщение.