— Рычаг не идет! — крикнула она сверху.

Да, его трактор был с норовом, никто не знал этого лучше, чем Натан.

— Прямо и назад, — сказал он. — Прямо и назад!

— Теперь получилось, — отозвалась она.

— Вытяни на себя рычаг хода, поверни ключ и нажми кнопку запуска!

— Натан! Как мне убедиться, что это действительно задний ход? Вдруг я сделала что-то не так?

Черт! Что она там копается! Вряд ли он сможет долго провисеть на этом рычаге.

— Делай, как я сказал, и все будет в порядке, — хрипло крикнул он.

Что ж, если она не смогла правильно включить задний ход, то трактор просто переедет его.

Незнакомое ранее чувство покорности судьбе овладело им. Будь что будет, в конце концов, это не самая плохая смерть — от своего собственного трактора, прямо посреди своего же поля. Одно только плохо — она увидит его смерть собственными глазами, более того, можно сказать, что он умрет от ее собственной руки.

— Как только мотор заведется, сразу выпрыгивай и держись подальше, ты меня слышишь?

— Да, — ответила она, всхлипывая.

Наконец до его ушей донеслось знакомое бормотание оживающего двигателя, которое быстро перешло в оглушающий рев на полных оборотах. Ларк спрыгнула на землю и попятилась, глядя на него и от ужаса прикрывая рот ладонью. Натан улыбнулся ей, возможно последний раз в своей жизни, и отпустил рычаг.

Шестерни зацепились, металл лязгнул о металл. Заднее колесо трактора скатилось с его ноги, и он тотчас перевернулся, раз, и еще раз, и еще, мгновенно откатившись в сторону.

Никем не управляемый трактор на полном ходу покатил в сторону крутого склона холма. Его задние колеса наткнулись на роторную борону, подмяли ее, передние колеса резко вывернулись, и трактор вместе с бороной с грохотом перевернулся.

Натан лежал ничком на высохшей пыльной земле. Ларк присела с ним рядом, чувствуя, что напряжение все еще не отпустило ее.

— Натан! — тихо позвала она.

Он, не открывая глаз, со стоном перевернулся на спину. Его лицо, его одежда — все было одного ровного цвета земли, той земли, в которую вдавил его трактор. Ларк спасла ему жизнь. Она спасла его. Это было новое чувство, которое почти невозможно выразить, ощущение, как будто теперь он принадлежал ей.

Натан посмотрел на нее, и белки его глаз замерцали в темноте. И, глядя в его глаза, Ларк почувствовала, что между ними установилось некое сродство, какая-то крепкая связь. Но сразу же вслед за тем она ощутила беспокойство — в глубине его расширенных зрачков таилась паника.

— В чем дело, Натан? — обеспокоенно спросила она.

Он приподнялся и сел. Испытывая облегчение, она решила, что теперь самое время позаботиться о медицинской помощи.

— Натан, надо вызвать “Скорую помощь”, — сказала она и тут же оборвала сама себя: — Ах, я забыла, у вас же нет телефона! Тогда я поеду на заправочную станцию, — сообразила она, собираясь подняться на ноги. — Я быстро!

Не говоря ни слова, он пошевелил ногой, осмотрел ее. Похоже, все было в порядке.

— Не надо никого звать, — мрачно произнес он.

— Но ваша нога.

— А, — безразлично отозвался он. — Ерунда. У меня ботинки с металлическими вставками, а земля здесь мягкая. Кости остались целы. Не беспокойтесь. Немного болит, но и только.

Ей показалось, что, стараясь убедить ее в том, что все обошлось, он немного переигрывает.

Явно переоценивая свои силы, он попытался встать и тут же бессильно плюхнулся на землю. Ларк придвинулась к нему, чтобы помочь ему подняться, но он отрицательно покачал рукой, отстраняя ее.

— Пожалуйста, прошу вас, вернитесь в дом и приготовьте питательную смесь для молочного теленка, накормите его, а потом возьмите мой грузовик и приезжайте за мной.

Она медленно поднялась на ноги. Ничего себе! Никакой благодарности с его стороны, никакой благодарности за спасение его жизни! Только иди туда-то, сделай то-то. Если бы не тот несчастный теленок, которого ей было жалко до слез, она высказала бы Натану все, что она о нем думает, и ушла. Ушла бы, и все!

Не дожидаясь, пока она выразит согласие или несогласие, он продолжил инструктировать ее, словно ее готовность услужить ему была чем-то само собой разумеющейся. Он объяснил ей, где найти бутылку, в которой надо разводить сухое молоко, и в какой пропорции это делать. Потом он задумался ненадолго и многозначительно произнес:

— Поторопитесь. Скоро будет темно, хоть глаз выколи. Я не хотел бы, чтобы вы снова наткнулись на электрическую изгородь.

“Какое бестактное поведение! — подумала она. — Самым правильным сейчас было бы оставить его там, где он лежит”.

— Что бы я еще могла сделать для вас? — спросила она с нарочитым сарказмом, который он, как ей показалось, не понял.

— Кусок пиццы был бы в самый раз.

— Ну, раскатал губы! — Она тут же прижала ладонь ко рту, сама не в силах поверить, что способна была ляпнуть такое, но он не отреагировал на ее слова, только с досадой махнул рукой и сказал, чтобы она скорее шла отсюда.

Минуту она еще колебалась, не зная, как оценить его грубость. Может быть, так и следует вести себя настоящему мачо — не показывать своих страданий, даже когда тебя мучает боль. Такое геройство со стороны выглядит просто смешно, а он этого, по-видимому, не понимает. Может быть, он просто в шоке, а раз так, то ему действительно нужна медицинская помощь. А она пререкается с ним как девчонка.

— Мне кое-что надо сделать, — вдруг сказал он и начал расстегивать брюки.

“Ах вот как! — подумала она. — Ну пожалуйста!”

— Может быть, я не вернусь и оставлю вас лежать здесь. Может быть, у меня есть более важные дела, — выпалила она вдруг, как ни глупо это было в данный момент.

— Это какие, например? — спросил он.

— Ну, скажем, педикюр, — ответила она.

— Ты вернешься, — сказал он уверенно.

— Откуда вы знаете? — спросила она.

— Просто знаю, — сказал он, продолжая расстегивать брюки.

Она замолчала, лихорадочно придумывая еще более страшную угрозу.

— Подождите еще пять секунд и сейчас отсюда выпорхнет птичка, — произнес он насмешливо.

Не дожидаясь птички, она развернулась и побежала прочь через поле. Ее лицо горело, залитое краской стыда, зубы были так стиснуты, что челюсть свела судорога.

Бутылка для молока была такая большая, что ей пришлось держать ее двумя руками. Ларк наполнила ее теплой водой из кухонного крана, засыпала внутрь сухое молоко и натянула на горлышко резиновую соску.

Жаль, что сейчас у нее совсем не было времени осмотреть дом, в котором она была совсем одна.

Она давно уже изнывала от любопытства. Ужасно было интересно, как выглядит изнутри жилище Натана Сенатры. Поскольку никакой надежды попасть внутрь не было, оставалось только фантазировать. Но теперь, когда дом можно было беспрепятственно осмотреть, у нее возникла масса неотложных дел. Решив все же оставить осмотр дома до лучших времен, она отправилась на пастбище, ориентируясь по мычанию голодного теленка.

Малыш так проголодался, что в нетерпении едва не сбил Ларк с ног. Он сразу схватил соску, в упоении поглощая теплое молоко. Через пару минут бутылка опустела, и он начал лихорадочно искать добавки, тыкаясь повсюду мокрым носом.

Ей было его очень жалко, но добавка, наверное, будет ему вредна, иначе Натан велел бы сделать большую порцию. Ларк на прощание погладила его по вихрастому лбу, но он в ответ сначала замычал, задрав кверху морду, а потом больно боднул ее в колено.

— Ах ты неблагодарный сопляк! — воскликнула она, отскочив в сторону.

“Какой хозяин, такие и его животные”, — думала она, пробираясь сквозь высокую траву к тому месту, где под навесом стоял грузовичок Сенатры. Этому грубияну просто повезло, что ему повстречался такой добрый, отзывчивый человек, как она. Любой другой на ее месте давно бы послал его к черту. И этому типу самому пришлось бы ползком добираться до дома. Она представила себе, как это могло бы происходить, и почувствовала удовлетворение. Между тем мрак стал совсем непроглядным, как Сенатра и предупреждал.