Поначалу Трент даже и не думал торопиться, но по мере того, как он приближался к ферме Натана Сенатры, движение становилось все более оживленным. Под конец дорога стала напоминать федеральное шоссе, но все машины двигались только в одну сторону.

Тренту пришлось включить сирену. Едущие впереди с явной неохотой, но все же уступали ему дорогу.

По масштабам Чикаго один труп был сущей мелочью, никто даже не обращал внимания на такие пустяки. Но в этом округе, где дела соседа были многим интереснее их собственной жизни, большим событием было даже споткнуться на улице, а уж труп, плавающий в пруду на соседней ферме, — с таким событием можно было сравнить разве только визит президента или чемпиона по боксу

Трент тихо выругался — по всему было видно, что без подкрепления с зеваками не справиться.

— Эй. Да здесь половина города! — сказал он в микрофон рации. — Пришлите добровольцев, чтобы перекрыли дорогу. Надо очистить место происшествия от зевак. — Диспетчер ответил, что подкрепление будет, и Трент положил рацию на место.

Натан Сенатра.

Трент про себя усмехнулся. Прошли годы, и парень, похоже, все-таки не ушел от того, что было ему предначертано.

Трент вспомнил о тех временах, когда он еще не покидал Елизавету, не стал еще полицейским и даже не кончил школу. Вспомнил о том дне, когда он, Адам Трент, крепко отдубасил этого самого Натана Сенатру. В тот день Трент пришел на ферму Сенатры ранним утром из города пешком, остановился перед крыльцом его дома и громко позвал Натана. Солнце только-только взошло. Сенатра появился на крыльце, заспанный, с мутными глазами. Наверно, со стороны Трента было нечестно вот так напасть на него, но “приличия” тогда волновали Трента меньше всего — он жаждал крови, и он получил то, чего хотел.

Вспоминая сейчас об этом происшествии, Трент понимал, что Сенатра тогда совсем не хотел драться, после первых ударов он повалился под дерево и уже не сопротивлялся. Трент так и оставил его лежать там с разбитым в кровь лицом.

Тогда приятное ощущение чего-то твердого под кулаком быстро развеялось, но сейчас судьба предоставила Тренту редкую возможность по-настоящему разделаться с Сенатрой, наказать его за то, что он когда-то сделал с сестрой Трента, доведя ее до сумасшедшего дома.

Грунтовая дорога, ведущая к усадьбе Сенатры, была настолько забита машинами, что Тренту пришлось съехать на целину. Иначе пришлось бы тащиться невесть сколько в общем потоке. Но чем ближе он теперь становился к цели, тем больше портилось его настроение. Когда его терпению пришел конец, он остановил машину, взял мегафон, при помощи которого он обычно разгонял скейтбордистов, и выбрался наружу.

— Всем, кроме непосредственных свидетелей происшествия и лиц, намеренных сделать официальное заявление полиции, — покинуть эту территорию и вернуться в город. Немедленно. Иначе вы будете арестованы за намеренное уничтожение вещественных доказательств и противодействие правосудию, — объявил он в мегафон.

Угроза возымела действие — уже через десять минут большинство машин уехало, а с ними исчезла и большая часть зевак. Еще через пятнадцать минут на месте происшествия остались только полицейские-добровольцы, дознаватель, подозреваемый и труп женщины.

Дознавателя звали Джон Кларк. С ним Трент был знаком еще со времен воскресной школы. Кларк встретил его на краю пастбища. Обменявшись приветствиями и несколькими ничего не значащими фразами, они перешли к делу.

— Налицо случай насильственной смерти, — сказал Кларк. — Я уже вызвал машину, чтобы забрать труп в морг. Сенатра нашел труп в пруду в погруженном состоянии, но к моменту нашего приезда уже вытащил его на берег.

Вокруг все дышало весной и покоем — такой приятный, теплый и солнечный день! Пригревало. Пели птицы. Живи и радуйся, так нет же!

— До твоего приезда мы пока не клали ее в мешок, — сказал Кларк.

Трент кивнул и начал играть отведенную ему роль, стараясь за непринужденностью скрыть от коллеги нежелание участвовать в этом спектакле.

— Вероятная причина смерти? — спросил он.

— Я уже говорил, смерть, по всей видимости, насильственная, скорее всего ее задушили. На шее у жертвы видны синяки. После вскрытия можно будет сказать точнее.

— Сколько времени труп пролежал в пруду?

— Полагаю, все произошло не раньше, чем прошлой ночью, труп еще достаточно свежий.

Они потихоньку пошли в сторону пруда.

— Что ее бывший муж?

— Говорит, что знает только то, что она мертва и ее труп плавал в пруду.

Трент ни секунды не сомневался, что именно бывший муж и есть убийца — надо только собрать доказательства, а это всего лишь дело времени.

Когда они подошли к пруду, его настроение нисколько не улучшилось.

— Уберите отсюда скот и позаботьтесь об оцеплении, — распорядился Трент, давая указание добровольцам. — Я буду промерять это место.

Боже правый, коровы исходили здесь все вдоль и поперек. Все вещественные доказательства, должно быть, втоптаны в грязь! Хочешь не хочешь, нет доказательств — нет обвинения, какой бы очевидной ни казалась тебе чья-то вина. Все просто, как дважды два.

Трент заметил, что двое добровольцев переглянулись с раздраженным выражением. Он знал, эти люди недолюбливали его за то, что он всегда педантично придерживался процедуры. Он знал, что за глаза они издеваются над ним, говорят, что он считает себя большой шишкой, потому что пару лет поработал в Чикаго.

На самом деле Трент вовсе не считал себя большой шишкой, просто он собирал доказательства, как положено. Он твердо знал, как это надо делать, и ни на йоту не отступал от правил

Добровольцы закричали и замахали руками, пытаясь отогнать скот, но этим только еще больше напугали животных, которые, вместо того чтобы уйти с места происшествия, стали беспорядочно метаться туда-сюда, жалобно мыча. Сенатра наконец вышел из оцепенения и решил прийти на помощь — он сумел быстро успокоить стадо и через ворота погнал его на другое пастбище.

Адам Трент пошел осматривать место, где был найден труп, и с ужасом обнаружил, что оно затоптано окончательно. Тем не менее он все тщательно сфотографировал, потратив три рулона пленки, промерил место рулеткой и начертил схему в блокноте, посмотрел на часы, записал время и не забыл про дату. Он собрал и запечатал в пластиковые пакеты кое-какие предметы, которые, как он считал, все-таки могут помочь расследованию, а потом показал добровольцам, какой участок огородить лентой для дальнейшего сбора вещественных доказательств.

— Сделайте отпечаток этого следа, — сказал он, указывая на след большого ботинка, который, скорее всего, принадлежал Сенатре и поэтому вряд ли представлял какую-то ценность для следствия.

Теперь настал черед записать первичные показания Натана Сенатры. Этот парень выглядел гак ужасно, что Тренту на какое-то мгновение даже стало его жалко. Почти жалко.

С тех пор, как они виделись последний раз, прошло много, очень много лет. Трент заметил, как сильно изменился за это время Сенатра — стал старше, выше ростом, но цвет его глаз, которые, казалось, видели тебя насквозь, остался таким же голубым. И изгиб губ был все такой же вызывающе-дерзкий.

Сенатра был бледен, он вспотел из-за того, что должен был долго бежать вслед за стадом, перегоняя его на другое пастбище, вспотел, но не запыхался. Было видно, что он не брился по крайней мере три дня, вокруг глаз были фиолетовые круги, — значит, накануне он плохо спал.

По опыту работы Трент знал, что убийцы, как правило, в течение нескольких ночей после совершения убийства спят плохо. Трент раскрыл свою папку, достал бланк формы согласия на совершение обыска и протянул его Сенатре.

— Нам придется осмотреть твой дом, — сказал Трент. — Можешь подписать это сам, или мы запросим ордер на обыск.

Сенатра равнодушно взял листок. Трент начал задавать вопросы, стараясь установить все детали как можно точнее, но почти сразу же был вынужден остановиться.