И опять же не о том речь! Иные времена, иные стратегии. Используя старые шаблоны без существенной модернизации оных можно легко оказаться в положении отстающих, а затем и безнадёжно отставших. Покамест наблюдалось только первое, но оно лет этак через десять-пятнадцать могло перерасти и во второе, уже критическое. Вариант же Каморры, которая подминала под себя и заставляла на правах этаких почти бесправных вассалов работать на себя нигерийцев, цыган, албанцев, а порой и отколовшихся от основных триад китаёз… В лучшем случае тупик, а в худшем — начало разложения собственной организации путем впрыскивания в относительно здоровую кровеносную систему абсолютно чужеродного состава.

Ключевое слово тут именно «чужеродность». Как раз в свете необходимости модернизации, пусть и постепенной, старых традиций сицилийцев, можно аккуратно так начать более масштабно использовать наёмников, но из числа нормальных таких европейцев. Использовать раз, другой, потом кое-кого на постоянной основе законтрактовать или, по крайней мере, держать «в ближнем резерве». После того, конечно, как получится тут, на этом острове. Малая, но контролируемая «Антонио ди Маджио», капореджиме клана Катандзаро, территория вне естественного «ареола обитания» Коза-Ностры — неплохая заявка на предмет ещё одного повышения курса своих акций.

Операция по вытеснению и устранению марокканцев должна была скоро начаться. Скоро — это уже через пару часов. Все для этого было готово, по большому то счёту. На сей раз через уже не раз помогавшего мне Курта были наняты не отбросы вроде тех, что были задействованы — а потом зачищены — при похищении инспектора Скитари, а личности куда более профессиональные. Те, которых не планировалось зачищать, а напротив, желательно было замотивировать к дальнейшему сотрудничеству. Разные, от середнячков до парочки реально мастеров своего дела, пусть и не экстра-класса.

Удар по моим личным финансам? Бесспорно. Нокаутирующий? Таки нет, хотя нокдауном это уже можно было назвать. Зато и приз на кону стоял серьёзный, не абы что.

Пора было выдвигаться. Не на «линию фронта» как таковую, а в некоторый аналог координационного центра. Благо сейчас для оного не требовалось чего-то особенного. Можно было использовать любое помещение с подобающим оборудованием, позволяющим держать связь со всеми исполнителями, а можно и вовсе работать из фургона или трейлера. Плюсом являлась мобильность, а минусом… Машины подобного типа порой проверяет полиция, особенно если рядом с тем же фургоном будут находиться парни определённого типажа. А без охраны на случай каких-либо форс-мажорных обстоятельств обходиться не стоило. Осторожность наше всё, особенно в месте, которое для Коза-Ностры ни разу не исконные охотничьи угодья.

Стук в дверь и голос Бернардо Рикконе, напоминающий о том, что я и без того знал:

— Время, босс. Вы сами сказали…

— И не отрекаюсь от сказанного, — отвечаю ему, открывая дверь и выходя из прихожей в коридор. — Машина?

— Ждёт у выхода.

— Красотка с характером?

— Уже на месте, её Гвидо и Карло развлекают… бедняги.

— Хорошо, — убедившись, что снимаемая мной и Гримани двухъярусная квартира в фешенебельном доме в одном из центральных кварталов острова закрыта, направляюсь в сторону выхода. — Инструменты?

— Все там. И я бы напомнил…

— Этих двух вполне достаточно, чтобы, в случае неожиданности, помочь при отходе. А ты мне нужен в другом места, равно как и Серджио с Маттео. Координировать — это хорошо, но и присмотр за исполнителями требуется. Они лишь руки, а головы тоже нужны.

Печальный вздох со стороны идущего рядом Рикконе. Он хоть и понял, что от мыслительного процесса ему никак не отвертеться, предпочитал привычную и безопасную роль исполнителя. Тип «ленивый ведомый», такое частенько встречается. Кардинально переделывать? Толку чуть. А вот периодически отвешивать несильные, пусть и виртуальные пинки, тем или иным образом мотивируя шевелить те только телом, но и мозгом — без этого не обойтись.

Уже сев в машину — Бернардо был за рулём — я, вытащив подключённый к сети небольшой планшет, убедился в том, что группы наёмников начинали выдвигаться на позиции, пусть пока и в отдалении от собственно запланированных для ударов по марокканцам точек. День и даже опускающиеся на город в настоящий момент сумерки — не лучшее время для активных действий. Тут дело не в штампах, а в особенностях бытия преступного мира. Наши основные цели, а именно Рашид абу Салех и оба его племянника, жили в фешенебельном районе, а потому устранять их «по месту прописки» было не лучшим вариантом. К чему провоцировать полицию? К тому же, как я говорил и Джулии, и своим солдатам, они должны испариться, а не быть найденными в виде мёртвых тел. Проклятье, даже мало-мальски явные доказательства их смерти будут не полезны.

Улицы курортного города, райский остров с прекрасным климатом и внешне абсолютно безопасный, открытый. Иллюзия, конечно, но до чего же качественная, особенно если не высовываться за пределы действительно контролируемых правоохранителями зон. Их тут, к слову сказать, большая часть, что вызывает определённое уважение. Положение, как ни крути, обязывало. Огни клубов, баров, ресторанов, прочих увеселительных заведений, они радостно подмигивали, завлекали, предлагали всё возможное и чуточку невозможного тем, кто готов был платить, и особенно тем, кто способен был платить щедро. Нет, мне это место определённо нравится. Не во всём, были тут и не самые приглядные стороны, но общая атмосфера откровенно радовала. Даже сейчас, когда я был уже почти в боевом режиме, готовясь пусть не лично сокращать поголовье рода человеческого, но координировать тех, кто будет сию работу выполнять.

Машина снизила скорость, свернув сначала на второстепенную улицу, а затем и в проулок. Это был уже не центр, а так, район средней руки. Вполне себе пристойный, но тут и увеселительных заведений было меньше, и дома похуже. По большей части тут жила обслуга из местных уроженцев и работающих по контракту, но уровня вполне пристойного, не абы кто. Именно здесь лучше всего было находиться, управляя группами наёмников. И не в эпицентре событий, и не на окраине, где чужие могут привлечь нежелательное внимание. А так… Приехали несколько туристов, причём не просто, а со вполне понятной целью — снять на пару деньков одну из прибрежных мастерских и повозиться с катером, попробовать его не то починить, не то и вовсе усовершенствовать.

Дело то по всем меркам местных вполне себе житейское — тут и просто покататься на катерах и яхтах любят, и гонки разного калибра устроить, просто так и с призами от символических до вполне себе ощутимых. Более того, при таком раскладе наличие разного рода аппаратуры проходит по разряду естественного явления. Надо же разные тестеры использовать, куда без них! А что в тех же катерах и комплектующих для них при здешнем довольно раздолбайском таможенном контроле легко провозить оружие… дополнительный бонус.

Понятное дело, что бонусом воспользовались, пусть и с подобающей осторожностью. Не поедут же наёмники со стволами в ручной клади, право слово! Нет, они бы могли, но законы, они в последние десятилетия стали такими дурными касательно оружия, что я не знал, смеяться или материться. Скорее уж то и другое сразу. Нет, ну а как ещё можно было реагировать, учитывая, что из де-факто цивилизованных стран мало-мальски нормальные законы были исключительно в США, да и то по причине того, что так называемую «вторую поправку» в их конституции было чрезвычайно сложно убрать. А ведь немеряное количество ублюдков раз за разом пытались к ней подступиться, безмерно желая ограничить естественное право настоящих людей на право ношения и применение оружия. Результат… Тот, что наблюдался и в европейских странах, и в России. Полная деградация культуры обращения с оружием и вбиваемая на протяжении нескольких поколений большей части населения, что они нет никто, звать их никак и нечего свои частные руки тянуть к оружию. А то вдруг сохранится готовность отстреливать любую мразь, пусть и состоящую на службе у государства, которая полезет своим хамским рылом в частную жизнь. Она ж, системушка хренова, это очень возлюбила. В России сразу после мерзотнопамятного семнадцатого. В европейских странах… там позже, начиная с конца пятидесятых, а может и пораньше.