Аверан видела раньше трупы людей, убитых опустошителями — тела, разорванные на куски — голова здесь, руки там, кругом море крови. Внутренности, висящие на ветвях деревьев, как колбасы, вывешенные на стропилах деревенской гостиницы.

Вильде продолжала неистовствовать. Зеленая женщина изо всех сил гребла к берегу и ревела, как раненое животное. Аверан показалось удивительным то, что вильде вообще выжила.

Дрожа всем телом, Аверан поднялась на ноги. Она не хотела смотреть в ту сторону, где лежал Биннесман. Она опасалась, что зрелище, которое она увидит, будет подобно картине виденных ей раньше смертей от рук опустошителей. Ей представились мертвые глаза Биннесмана, глядящие в пустоту. Она боялась увидеть его тело раздробленным и изуродованным.

— Биннесман! — позвал Габорн, рванувшись вперед.

Тут Аверан все-таки пришлось поднять взгляд.

Биннесман лежал в пещере, распластавшись на спине. В липе его не было ни кровинки, он был бледен смертельной бледностью. Пальцы его дрожали в предсмертных судорогах, изо рта и из носа текли струйки крови. Каким-то чудом его тело осталось целым, несмотря на то что удар опустошителя был нанесен ему в грудь.

— Ты жив? — недоверчиво взглянула на него Аверан.

— Рад слышать, — ответил Биннесман.

Но то огромное усилие, которое потребовалось ему, чтобы произнести эту незамысловатую шутку, говорило лишь об одном: дела у волшебника плохи. Из глаз его текли слезы.

Нет, он не жив, поняла Аверан. Но пока еще и не мертв. Он умирает.

Она опустилась на колени и крепко стиснула его руку в своих ладонях. Биннесман судорожно хватал ртом воздух. Видно было, что дышать ему становилось все труднее и труднее.

Сзади появился Габорн.

Аверан подняла глаза и взглянула на него. От шока тот был белым как мел. Вслед за Габорном к ним медленно подошла Йом.

— Почему ты не побежал? — спросил Габорн.

Биннесман ответил:

— Вот уже сотню лет я был самым мудрым человеком из тех, кого я знаю… — Тут его речь была прервана приступом кашля, при этом изо рта у него хлынула кровь. — Мне было трудно последовать чьему-то совету.

Йом стояла за спиной у Габорна и, не отрываясь, смотрела на Биннесмана. Глаза ее были наполнены болью.

Рука Биннесмана задрожала, и Аверан снова взглянула ему в глаза. Волшебник с мольбой смотрел на свою ученицу.

— Осталось мало времени. Принеси мой посох, — сказал Биннесман.

— От него остались одни щепки, — ответила Аверан.

И вдруг в ее душе зародилась отчаянная надежда, что, даже раздробленный на кусочки, посох сможет исцелить Биннесмана. Аверан бросилась к тому месту, где лежали обломки посоха. От удара Посланника Тьмы посох как бы взорвался изнутри, разбросав щепки во все стороны. Необходимо было вновь собрать посох воедино. Аверан немедленно принялась за работу. Она старалась не пропустить ни одной щепки, ни одного кусочка. В каждом из них была заключена мощь земли, а в основании посоха были вырезаны руны целительства и защиты. Подобрав все кусочки, которые только смогла найти, Аверан бросилась обратно к Биннесману.

Тем временем волшебник говорил Габорну:

— Я очень сожалею, что подвел всех вас.

Дыхание его становилось все слабее. С каждым словом новые струйки крови вырывались изо рта.

— Пожалуйста, не нужно ничего говорить. Этим ты еще больше ослабишь себя, — сказала Йом.

Она опустилась на колени рядом с волшебником и взяла его за руку.

— Сейчас я не имею права молчать, — ответил Биннесман. — Есть дела, которые я должен закончить.

— Спасительница Добра, Разрушительница Зла, я отпускаю тебя! — прошептал он.

Зеленая женщина взвыла от восторга. Аверан взглянула наверх. Вильде все заглядывала в шахту, как бы прикидывая, каким образом ей лучше подобраться к опустошителям.

— Аверан! — позвал Биннесман.

Он нерешительно огляделся. Глаза отказывались слушаться его.

— Я здесь, — сказала Аверан. — Я принесла твой посох.

Она принялась выкладывать обломки посоха на грудь волшебника. Биннесман провел по ним пальцами и выбрал один кусок.

— Аверан, я должен покинуть тебя. Теперь ты поведешь их. Слушай Землю — с этого момента она будет твоим единственным учителем.

Биннесман поперхнулся и замолчал, не в силах говорить дальше.

Аверан почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, а мир привычных вещей рушится, словно хрупкое стекло. Она не могла поверить в то, что Биннесман умирает. Считалось, что старые волшебники, такие как он, со временем становятся неуязвимыми для смерти и разрушения. Аверан заметила, что дрожит всем телом.

— Закопайте его! Быстро! — прокричал Габорн.

— Зачем? — опешила Йом.

— Засыпьте его землей, — пояснил Габорн.

Он поднял левую руку и в отчаянье прошептал:

— Биннесман, пусть земля излечит тебя, пусть Земля спрячет тебя, пусть Земля возьмет тебя.

Конечно! Три ночи назад Аверан спала под землей, не испытывая при этом потребности дышать или думать. Никогда в жизни она не спала так сладко и никогда не чувствовала себя такой обновленной и полной сил, как после этого сна.

Никто из них не мог спасти Биннесмана. Никто, кроме самой Земли. Пока в теле волшебника еще теплилась жизнь, кто знает, может, Земля сумеет исцелить его.

Пол пещеры состоял из цельного камня, лишь кое-где виднелись островки гальки. Аверан схватила свой посох, ударила им об землю и прошептала:

— Укрой его!

В то же мгновение с земли поднялся смерч из гальки, пыли и детрита. Как будто притягиваемые огромным магнитом, все эти частицы устремились туда, где лежал Биннесман. Облепив и укрыв его со всех сторон, они образовали причудливое надгробие из серого песка, кусочков камней и пещерных жемчужин.

— Какая милая могилка, — с горечью подумала Аверан.

От захлестнувшего ее отчаянья ей было трудно дышать. Она опасалась, что Биннесман ушел навсегда. Возможно, ничто из того, что они пытались предпринять, не было в силах спасти его. Что бы они ни говорили и что бы ни делали, он останется лежать здесь, в этой странной могиле.

Габорн посмотрел по направлению уходящей в темноту шахты. Он положил руку Аверан на плечо, пытаясь утешить ее.

— Нам пора двигаться дальше, — с тяжелым сердцем произнес он.

На мгновение Йом опустилась на колени рядом с могилой. Она вдавила свою ладонь в свежую землю, оставляя отпечаток, как это иногда делалось на крестьянских похоронах. Смахнув слезу, она подняла рюкзак Биннесмана.

Зеленая женщина продолжала носиться взад-вперед, пытаясь сообразить, как бы ей подобраться к опустошителям. На ее лице виднелась глубокая царапина, оставшаяся после того, как Посланник Тьмы ударил ее об стену. Других признаков повреждений не было заметно.

Последние события явственно обнажили нечеловеческую природу вильде. От осознания того, как мало общего было у нее с человеком, становилось немного жутко. Вильде была неподвластна разрушению. Ее невозможно было уничтожить. Но не только это беспокоило Аверан. Больше всего ее тревожило полное равнодушие вильде к смерти своего хозяина. Аверан продолжала надеяться, что сможет обнаружить хоть какой-то след человеческих чувств в этом существе, однако зеленая женщина, очевидно, не была способна испытывать ни привязанности, ни страдания, ни горя, ни любви.

Она носилась по берегу, завывая от досады, не в состоянии добраться до своих врагов — опустошителей.

— Весна! Мы уходим, — обратилась Аверан к вильде, назвав ее именем, которое сама придумала для нее.

Зеленая женщина не обратила на Аверан ни малейшего внимания.

Габорн пристально посмотрел на вильде, и беспокойство отразилось на его лице.

— Спасительница Добра, Разрушительница Зла, — позвал Габорн. — Услышь меня: мы отправляемся сражаться с врагами Земли. Пойдем с нами! Этим ты лучше всего послужишь своему господину.

Вильде осталась глуха и к этому призыву.

Тут Аверан почувствовала запах опустошителей, донесшийся из шахты. Они затаились там, наверху, замерли в нерешительности, обдумывая, как им поступить. Их было много, несколько дюжин. Аверан подумала, что и вильде унюхала их.