Не смею спрашивать вашего мнения о состоянии этого молодого человека, раз уж вам не представилась возможность его осмотреть, но если вы можете дать мне какой-нибудь совет, который помог бы прорвать окружающую его стену молчания, я был бы бесконечно благодарен. Вы когда-то упоминали при мне о вашем знакомстве с Джеймсом Остеном, который занимается лечением пациентов в окружной лечебнице в Хэнуэлле, и я бы очень хотел знать, встречал ли он подобные случаи, и удавалось ли ему успешно с ними справляться.

Я хотел бы дать вам более тщательное описание состояния больного, но злополучный мистер Шепард поразительно мало себя проявляет. И не кажется, будто он играет или беспокоен. Он полностью утратил интерес к жизни, мало обращает внимания на любые предметы, к которым я пытаюсь привлечь его внимание. Иногда он подолгу стоит у окна и глядит в темноту. Я выходил с ним не раз и не два, чтобы посмотреть, что он станет делать. Но, хотя он проворно оборачивается на любой звук, не заметно, чтобы он попытался как-либо действовать или что-то исследовать. Он словно отрезан от мира, отделен от своих же инстинктов. И все-таки похож на джентльмена, его руки и ноги примечательно чисты от шрамов и мозолей.

Египетские власти явно колеблются в отношении бедного Шепарда, не жаждут взвалить его загадку на свои плечи, но также не жаждут полностью доверить его моим заботам по доставке в Англию. Их уклончивость в этом деле служили главным препятствием для нашего более раннего отплытия, но, наконец, они решили, что если кто-то должен нести расходы по его содержанию, то пусть это лучше будут не они.

Если в состоянии несчастного юноши не наступит улучшения, я хотел бы, чтобы вы осмотрели его, когда мы вернемся в Англию. Возможно, если вы сочтете желательным, мы обеспечим для него наблюдение Остена. Я, разумеется, не хочу передавать Шепарда в Хэнуэлл как нищего, но был бы рад, если бы Остен навещал его в моем доме в Лондоне или, если предпочтет, поместил пациентом в Чарнли. Между тем я далеко не прочь услышать мнение, какое потрясение могло вернуть его, как это представляется, к младенческой стадии умственного развития. В особенности я хотел бы знать, не известны ли какие-нибудь наркотики или яды, которые могли вызвать такое состояние. Тщательно рассмотрев дело в холодном свете разума, я не могу прийти к иному заключению, чем то, что причиной столь тревожной последовательности событий, послужил некий сильный наркотик. Сон, в котором я видел существо, похожее на Сфинкса, и напавшего на него волка, казался живым, как явь, и не мог прийти ко мне естественным путем. Я дважды разрядил свое охотничье ружье, и помнил об этом, когда проснулся, но то, во что я стрелял, могло быть только порождением моего воображения. Не знаю, какая теория может объяснить очевидный факт, что раны на теле человека, которого мы позднее нашли нагим, были нанесены близ места, где меня подобрал Лидиард, но я не на шутку надеюсь, что, когда к этому человеку вернется душевное здоровье, он нам расскажет.

Не могу объяснить, и как я отведал это зелье. Если мне его подсунули умышленно, то легко предположить, что это мог сделать Мэллорн или даже де Лэнси, но в вещах того и другого я не нашел ничего, что наводило бы на мысль, что они располагали таким снадобьем. Вызван был бред Дэвида самим укусом змеи или применением подобного средства, не могу сказать наверняка, но подозреваю второе. Возможно, странный уход де Лэнси ночью к гробницам, свершенный им, точно в сомнамбулическом состоянии, мы тоже можем отнести за счет влияния наркотика, вызвавшего галлюцинации, и возможно, что Мэллорн также может считаться жертвой. Напрашивается предположение, что внезапный сердечный приступ у священника был вызван ярким видением, похожим на мое. Как вписывается в эту картину молодой человек, сказать не могу. Но уверен, что каким-то образом вписывается. Он оказался жертвой некоего несчастья. И вы поймете, почему для меня важно ваше мнение профессионала о возможных причинах его состояния.

Я немало размышлял о мотивах, руководствуясь которыми Мэллорн мог предложить нам сопровождать его в это глухое место. Откровенная злонамеренность маловероятна. Я склоняюсь к мнению, что он боялся. Это весьма похоже на правду. И поэтому искал надежных спутников, которые не подвели бы в миг опасности. Вряд ли он в точности знал, что случится, но у него были причины чего-то бояться. Наша защита, увы, оказалась ненадежной.

Думаю, что Дэвид втайне не согласен со мной почти по всем пунктам. Но мальчик стал, к моей досаде, остерегаться споров. Он слишком хорошо знает меня, чтобы представить моему суду объяснение с откровенной ссылкой на сверхъестественное. Но я почти убежден, что предполагает, будто на нас напали злые духи, меняющие облик. Он по-прежнему не желает обнаруживать свою веру в существование Бога и дьявола (последний, кажется, начал изрядно занимать его мысли), и, хотя отказывается говорить об этом, я не сомневаюсь, верит, что мы пали жертвой некоего послушного дьяволу обитателя гробниц.

Правду сказать, не могу полностью осуждать его, потому что в тот миг и сам был почти убежден в подлинности того, что со мной происходило, но он тревожит меня, и я не знаю, как лучше продолжить работу по вербовке его в лагерь сторонников разума. Что бы ни говорил нам разум, и неважно, насколько мы удовлетворены его доводами, есть в нас всех нечто, что служит обильным источником суеверных страхов. Такие страхи возбуждаются после каждого захода солнца, и нет среди нас ни одного, в ком империя разума была бы абсолютно неуязвима. Дэвид поймет в должное время, что все призраки живут внутри нас, а не вовне, но пока что я склонен позволять ему утешаться верой, будто то, что пыталось нанести нам ущерб, осталось позади в пустыне и больше до нас не дотянется. Физически он вполне оправился от этого испытания, но не полностью избавился от последствий отравления, нервы его не в порядке, особенно мучается он по ночам. Я решил обращаться с ним как можно добрее, а не то, как бы ему в скором времени не понадобились услуги психиатра.

Хотя нам удалось получить разрешение вернуться в Англию, и скоро у меня будет возможность взять дела в свои руки, буду очень благодарен, если вы поможете мне и разрешите некоторые предварительные расспросы, если только согласитесь. Если вы можете найти что-то, связанное с историей жизни или подлинной личностью Мэллорна, буду рад это услышать. Но пока в этом направлении усердствуют другие, и было бы куда полезней, сосредоточиться на некоторых других вещах, к которым власти не проявляют подозрительного любопытства.

Во-первых, я был бы вам благодарен, если бы вы могли поместить в «Таймс» объявление, что мы просим откликнуться родственников Пола Шепарда, недавно путешествовавшего по Египту, чтобы сообщить им о том, что с ним случилось. Если пожелаете, можете сообщить о происшедшем с нами издателю газеты, чтобы он поместил в ней эти сведения. Слухи уже настолько распространились, что я боюсь, как бы в каком-нибудь воскресном бульварном листке не появилась бойкая сенсационная статейка, щедро приправленная домыслами.

Во-вторых, мне любопытно узнать, кто посещал нашу заброшенную долинку, примерно, десять лет назад. Вероятно, в 1861 г. или 1862 г. И что они там нашли. Мэллорн сказал нам, когда вызвался доставить в то место, где мы сможем узнать кое-что об «истинной истории мира», что слышал какие-то сообщения об открытиях других. Их сообщения могли возбудить его любопытство, а, возможно, и тревогу, и интересно было бы узнать, в чем тут суть.

В-третьих, хотел бы я знать, не можете ли вы что-то выяснить о загадочном кольце, которое нашел Дэвид среди имущества Мэллорна вместе с четками и прочими привычными принадлежностями служителя религии. Здешние власти расценили его как безделушку, а один иезуит заявил, что оно не имеет никакого значения для их ордена, так что мне остается только ломать голову, почему оно оказалось у Мэллорна. Оно серебряное с прямоугольником на лицевой стороне. На нем выгравирована хитрая монограмма, похоже, состоящая из букв A, O и S. Не могут ли они быть его подлинными инициалами? Или это инициалы некоего общества, к которому он принадлежал?