Вечерня. Новый хозяин Саммербурна дал им время только до конца вечерни. Неужели уже пора собирать пожитки?

А что им будет позволено взять с собой? Ведь теперь все их имущество принадлежит ему.

А как быть с бесценной отцовской библиотекой? Мысль о том, что придется оставить ее в руках варвара, потрясла Клэр сильнее, чем жестокая реальность — остывшее тело отца, лежащее в часовне.

Что будет с ее личными вещами: записями о местных традициях и обычаях, дневниками, проиллюстрированными ею россказнями отца? Неужели тоже придется оставить?

Клэр застыла в тягостном раздумье.

— Леди Клэр! — окликнула ее горничная Мария. — Пойдемте скорее. Госпожи уже переоделись и привели себя в порядок, а вы промокли до нитки и молчите. Так и простудиться недолго! И волосы у вас растрепаны…

Клэр позволила увести себя наверх, в комнату, что она занимала вместе с тетками. Хорошо, что они уже спустились: Клэр не пришлось снова выслушивать рыдания Эмис и жалобы Фелиции. Девушка стояла посреди комнаты и терпеливо ждала, пока Мария и другая ее горничная, Присси, не снимут с нее мокрое и грязное платье.

От слов бабушки в сердце у нее зародился страх и в то же время появилась пища для размышлений. Безземельные рыцари редко женятся, это правда. Сам Генри Боклерк был неженат до тех пор, пока не захватил трон. При нем состоит целая свита холостых мужчин, которые ждут королевских пожалований.

Но она не может… просто не может отдаться мужчине, который убил отца и пришел, чтобы занять его место — место хозяина.

А если этот Ренальд собирается жениться на ком-то из них, то как он намерен сделать выбор? Неужели выстроит их в ряд и ткнет пальцем в ту, которая ему приглянется? Клэр не верила, что она привлекательнее, чем Фелиция, хорошо бы еще увериться, что выбор падет не на нее. Когда Мария подала ей роскошное траурное одеяние, Клэр отвергла его.

— Нет! Подай что-нибудь попроще. Что-нибудь некрасивое.

— Некрасивое? Но почему?

— Не задавай вопросов! Делай, что я говорю.

— Вот есть старое коричневое платье, леди, — предложила удивленная горничная. — Но оно сильно выцвело. Ума не приложу, какую тунику можно с ним надеть, хотя…

— Серую, — отозвалась Клэр. — На ней только скромная голубая тесьма.

Мария подала ей наряд, и Клэр, вытащив свой острый перочинный ножик, стала срезать тесьму. В серой тунике и поблекшем коричневом платье она будет чувствовать себя в полной безопасности.

— Вы выглядите, как судомойка! — возмутилась Присси. В отличие от полной и добродушной Марии она отличалась живым, бойким нравом и не стеснялась в выражениях. — По крайней мере давайте сделаем красивую прическу, — продолжила она и принялась расплетать косы хозяйки.

Новая волна страха окатила ее сердце. Клэр схватила нож и быстро отрезала одну косу у самой головы.

— Леди! — взвизгнула Присси

Клэр тут же расправилась со второй косой. С бедрами и грудью ничего уже не поделать, но шансов понравиться захватчику без копны золотистых волос у нее стало меньше.

Она сбросила обрезанные косы на пол, где они улеглись у ее ног, словно две толстые змеи, и сказала:

— Подайте мне какой-нибудь простой платок на голову.

Горничная с округлившимися от изумления глазами стала рыться в сундуке и достала оттуда кусок серой материи. Обернув ее вокруг непривычно легкой головы, Клэр почувствовала себя в полной безопасности и отправилась в часовню, чтобы преклонить колена у гроба отца.

Впрочем, уже через мгновение Клэр низко склонила голову не столько от горя, сколько от стыда. Она могла бы притвориться, что отрезала волосы в знак траура, но на самом-то деле все не так! Она просто струсила и хотела избежать таким образом нежелательной судьбы, надеясь, что ее место займет одна из теток.

Клэр склонила голову ниже и стала молиться усерднее. Она считала, что молиться за спасение души отца нет особой необходимости, поскольку чище и добрее человека на свете не было. Поэтому Клэр стала молиться о себе. Она просила прощения у Бога за эгоизм, умоляла, чтобы Он дал ей сил исполнить свой долг перед семьей.

Издалека донесся звон колокола, возвестившего о конце вечерни. В ответ за воротами раздался звук рожка, требующего впустить нового хозяина. Семья и слуги поспешили в замок.

Неподалеку от замка был разбит походный лагерь. Солдаты натянули на пики плащи, соорудив подобие палаток, и разожгли костры на раскисшей от дождя глине среди мутных ручейков, устремившихся к низине. Люди вокруг костров дрожали от холода и сырости. Клэр обрадовалась при виде того жалкого зрелища, какое они собой являли.

И все же странно, почему они разбили лагерь, если собираются войти в замок? Почему с той стороны моста стоят солдаты, но никто из них не трогается с места?

Один из солдат что-то прокричал.

Перекинувшись несколькими фразами с солдатом, Нилл поспешил к дверям, у которых собрались обитатели замка.

— Заложники! — выпалил он. — Они требуют заложников!

— Что?! — воскликнула леди Мюриэль.

— Умный человек, — раздался хриплый голос у нее за спиной.

— Ты говоришь так, словно находишься на его стороне! — в запальчивости обернулась Клэр к бабушке.

— Если нам суждено принять нового хозяина, то лучше уж умного. Как мой Томас.

— Дедушка был совсем другим человеком!

— Мне не удалось составить о нем такое мнение. Тебе, я думаю, и подавно.

Клэр нахмурилась, в глубине души признавая, что требование заложников в такой ситуации действительно верный ход. Перед глазами у нее все еще стояло мертвенно-бледное лицо отца, а она уже думала о мести. Вспомнила библейскую историю о Юдифи, которая булавкой убила своего врага Олоферна…

Так что если Ренальд де Лисл не чувствует себя в полной безопасности, ничего удивительного в этом нет.

— Какие ему нужны заложники? — спросила мать, невольно вцепившись в плечо Томаса. Скорее всего узурпатор потребует выдать сына.

— Он говорит, что в замке есть три молодые женщины. Две из них должны стать заложницами, — ответил Нилл.

— Что?! — возмущенно воскликнула мать, испытав при этом своего рода облегчение. Впрочем, она тотчас продолжила суровым тоном: — Этот монстр хочет, чтобы две юные особы благородного происхождения и прекрасного воспитания жили у него в лагере вместе с грубыми, грязными солдатами?

— Они будут в полной безопасности, Мюриэль, — возразила леди Агнес. — Во всяком случае, там им будет безопаснее, чем где бы то ни было еще в данных обстоятельствах. Либо он — человек благородный, либо нет. Если нет, то овладеет ими и здесь, прямо посреди зала, а потом отдаст на потеху своим солдатам.

Эмис издала протяжный стон и упала в обморок. Клэр и Фелиция тотчас опустились на колени рядом с ней, приподняли ей голову и стали растирать руки.

— Посмотри, что ты наделала! — возмутилась леди Мюриэль. — Знаешь ведь, какая она чувствительная!

— Чувствительностью делу не поможешь. Ладно, он сказал, что ему нужны две заложницы, так? А что будет с третьей девушкой?

Все воззрились на посланника, который не знал, куда деть глаза от неловкости.

— Он сказал, что третья станет его невестой. — Я же вам говорила; — сказала леди Агнес.

Эмис, едва придя в сознание, снова потеряла его.

Клэр и Фелиция обменялись оценивающими, настороженными взглядами.

— Невестой? — переспросила леди Мюриэль в задумчивости. — Нет, это чересчур. Клэр, помоги Эмис подняться. Подайте ей мед со специями! — крикнула она столпившимся в холле слугам. — Я не допущу этого. Кто-нибудь, принесите мне плащ. Пойду сама поговорю с этим человеком.

Фелиция хранила молчание, бесстрастно взирая на происходящее, однако мозг ее лихорадочно работал. Она всерьез рассматривала требование узурпатора как шанс добиться того, чего хотела в жизни. Если король пожаловал ему такое богатое владение, как Саммербурн, значит, он пользуется особой милостью монарха. А Фелиция всегда мечтала стать женой могущественного человека.

Эмис останется в замке, потому что они близнецы. Леди Агнес, как мать хозяйки, сохранит свое место у камина. Если они поведут себя разумно, узурпатор, возможно, найдет способ как-нибудь пристроить Томаса.