– И вы считаете, что это было обвинением? Это не так.

– Что же в таком случае?

Генриетта, вытянув ногу, чертила носком туфли что-то на земле.

– Вы не забыли, – сказала она тихо, – что я говорила вам не так давно? О наших отношениях?

– Ах да! Вы были его возлюбленной… и, умирая, он произносит ваше имя. Очень трогательно!

– Издеваетесь?

– Нет, что вы. Но я не люблю, когда мне лгут, а именно это, я думаю, вы и пытаетесь делать.

– Я же говорила вам, что не очень правдива, – тихо сказала Генриетта, – но когда Джон сказал «Генриетта!», он не обвинял меня в убийстве. Неужели вы не можете понять, что такие люди, как я, не могут лишить кого-либо жизни?! Мы творим, а не уничтожаем. Я не убиваю людей, мосье Пуаро. Я не могла бы убить, это чистая правда. Вы подозреваете меня только потому, что мое имя прошептал умирающий человек, который вряд ли сознавал, что говорит.

– Доктор Кристоу знал, что говорил! Голос был энергичный и уверенный, как у доктора во время жизненно важной операции, который говорит четко и настойчиво: «Сестра, пинцет, пожалуйста!»

– Но… – Она казалась ошеломленной, захваченной врасплох.

– И это не только из-за слов, сказанных умирающим доктором Кристоу. Я не верю, что вы способны на предумышленное убийство… Нет! Но вы могли выстрелить внезапно, под влиянием сильной обиды, негодования… и если так… если так, мадемуазель, у вас достаточно изобретательности, чтобы скрыть следы.

Генриетта поднялась со скамьи. Мгновение она стояла, глядя на него, бледная, потрясенная. Затем сказала с неожиданно разочарованной улыбкой:

– А я думала, что вы мне симпатизируете.

Пуаро вздохнул.

– К сожалению, так оно и есть, – грустно сказал он.

Генриетта ушла, а Пуаро все еще сидел на скамье, пока не увидел, как инспектор Грэйндж решительным шагом обогнул бассейн и направился по тропинке мимо павильона.

Инспектор, видимо, шел с определенной целью: или в «Тихую гавань», или в «Голубятню». «Интересно все же, куда?» – подумал Пуаро.

Пуаро поднялся и пошел назад тем же путем, каким пришел. Если инспектор Грэйндж направлялся к нему, Пуаро не прочь был узнать, что тот хотел ему сообщить.

Однако, вернувшись в «Тихую гавань», он не обнаружил никаких посетителей. Пуаро задумчиво посмотрел вдоль дороги в сторону «Голубятни». Он знал, что Вероника Крэй не уехала в Лондон.

Интерес Эркюля Пуаро к Веронике Крэй усилился: роскошный мех, горка спичечных коробков, неубедительное объяснение по поводу неожиданного вторжения в субботу вечером и, наконец, рассказ Генриетты о Джоне Кристоу и Веронике.

Интересная модель отношений. Да, он воспринимал это именно так. Сложные переплетения чувств и характеров. Странный, запутанный узор, пронизанный темными нитями ненависти и страсти.

Действительно ли Герда Кристоу убила мужа? Или все было сложнее? Вспомнив свой разговор с Генриеттой, Пуаро решил, что все было не так просто. Генриетта сделала поспешный вывод, что он ее подозревает в убийстве, хотя на самом деле у него и в мыслях ничего подобного не было. Он просто считал, что она что-то знает. Знает и скрывает…

Пуаро недовольно покачал головой.

Сцена у бассейна. Инсценированная сцена, театральная.

Инсценированная кем? И для кого?

Ответ на второй вопрос был совершенно очевидным – для Эркюля Пуаро?! Так он думал в то время. Посчитал это дерзостью, шуткой дурного тона. Это так и осталось дерзостью… но не было шуткой.

А ответ на первый вопрос?

Пуаро покачал головой. Он не знал. Не имел ни малейшего представления. Он прикрыл глаза и сразу же представил себе всех их очень четко… Сэр Генри, честный, ответственный, доверенное лицо империи. Леди Энкейтлл, призрачная, неуловимая, неожиданно и ошеломляюще очаровательная, обладающая чрезвычайно опасной силой алогичного внушения. Генриетта Сэвернейк, которая любила Джона Кристоу сильнее, чем себя; мягкий и неуверенный в себе Эдвард Энкейтлл; темноволосая прямолинейная девушка по имени Мидж Хардкасл; ошеломленное лицо Герды Кристоу, сжимающей в руке револьвер; уязвимый юноша Дэвид Энкейтлл…

Все они угодили в сети закона. Все связаны на какое-то время безжалостными последствиями неожиданного убийства. У каждого из этих людей собственная судьба, по-своему трагичная. И где-то в этом взаимодействии характеров и эмоций скрывается истина.

Пожалуй, единственное, что увлекало Пуаро больше феномена человеческой личности, был поиск истины. И он был намерен установить истину в деле с убийством Джона Кристоу.

– Разумеется, инспектор, – сказала Вероника. – Я очень хочу помочь вам!

– Благодарю вас, мисс Крэй.

Вероника Крэй выглядела совсем не так, как представлял себе инспектор. Он был готов к встрече с неким романтическим ореолом, искусственностью, героикой и отнюдь не был бы удивлен, если бы она разыграла перед ним какую-нибудь сцену. Фактически она, как и подозревал инспектор, разыгрывала роль. Но это была не та роль, какую он ожидал.

Никакой суперженственности и сверхочарования. Перед ним была богато одетая, необыкновенно красивая, но в то же время очень деловая женщина. «Вероника Крэй, – подумал инспектор, – отнюдь не глупа».

– Мисс Крэй, нам хотелось бы получить четкое объяснение. Вы явились в «Лощину» в субботу вечером?

– Да. У меня кончились спички. Как-то забываешь, насколько подобные вещи необходимы в деревне.

– И вы отправились за спичками в «Лощину»? Почему не к вашему ближайшему соседу, мосье Пуаро?

Она улыбнулась превосходной, доверительной киноулыбкой.

– Тогда я не знала, кто мой сосед, иначе я бы к нему обратилась. Я просто подумала, что это какой-то недоросток иностранец, который на правах соседа может оказаться навязчивым, вы, конечно, понимаете…

«Да, – подумал инспектор, – вполне убедительно. Она заготовила этот ответ заранее, на всякий случай».

– Вы взяли спички, – продолжал инспектор, – и, как я понимаю, неожиданно встретили вашего старинного друга, доктора Кристоу?

Она кивнула.

– Бедняга Джон! Я не видела его пятнадцать лет.

– В самом деле? – В голосе инспектора чувствовалось вежливое недоверие.

– В самом деле, – ответила она твердо.

– Вы были рады его видеть?

– Очень. Всегда приятно встретить старинного друга, не так ли, инспектор?

– Возможно, в некоторых случаях.

Не ожидая дальнейших расспросов, Вероника Крэй продолжала рассказывать:

– Джон проводил меня. Вы, конечно, хотите узнать, говорил ли он что-нибудь, что могло иметь связь с трагедией. Я очень тщательно вспомнила весь наш разговор, но не нашла ничего примечательного.

– О чем вы говорили, мисс Крэй?

– О прошлом. «А ты помнишь?»… Болтали о том о сем… – Она задумчиво улыбнулась. – Мы познакомились на юге Франции. Джон почти не изменился. Разумеется, стал старше, увереннее… Как я понимаю, он был довольно известен в своей области. Джон совсем не говорил о своей личной жизни. Но у меня создалось впечатление, что его семейная жизнь сложилась не слишком счастливо, хотя это, конечно, лишь смутные впечатления. Я полагаю, его жена, бедняжка, – вполне заурядное существо, такие вечно устраивают мужьям скандалы из-за хорошеньких пациенток…

– Нет, – сказал Грэйндж, – она совсем иного склада.

– Вы имеете в виду, – быстро сказала Вероника, – что она умеет быть скрытной? Да-да, я понимаю… Это еще опаснее.

– Как я вижу, мисс Крэй, вы полагаете, что миссис Кристоу убила своего мужа?

– Я не должна была так говорить! Нельзя высказывать суждения до… как это?.. До судебного разбирательства. Я чрезвычайно сожалею, инспектор. Я сказала так, потому что моя горничная говорила, будто Герду нашли возле тела мужа с револьвером в руке. Вы знаете эти деревенские нравы и обычаи – наговорят, чего не было, а через слуг мигом все всё узнают.

– Слуги иногда могут быть очень полезны, мисс Крэй.

– Да, я полагаю, значительную часть ваших сведений вы получаете от слуг.