Она торжествующе кивнула головой.
– Но я забыла про эту кожаную штуку. Она лежала в ящике в моей спальне. Как, вы сказали, она называется? Кобура? Но ведь полиция не станет заниматься этим теперь?
– Кто знает, – сказала Генриетта, – вы лучше дайте ее мне, и я унесу. Как только кобуры не будет в ваших руках, вы будете в безопасности.
Генриетта села, почувствовав себя невероятно уставшей.
– Вы плохо выглядите, – заметила Герда. – Я как раз приготовила чай.
Она вышла из комнаты и вскоре вернулась с подносом. На нем был чайник, молочник и две чашки. Молочник был переполнен, и молоко пролилось. Герда поставила поднос, налила чашку чаю и подала Генриетте.
– О господи… – сказала она расстроенно, – кажется, чайник так и не закипел.
– Это неважно, – сказала Генриетта. – Герда, пойдите и принесите кобуру.
Поколебавшись, Герда вышла из комнаты. Генриетта наклонилась вперед, положила руки на стол и опустила на них голову. Она так устала, так невероятно устала! Но теперь почти все сделано. Герда будет в безопасности, как того хотел Джон.
Генриетта выпрямилась, откинула со лба волосы и придвинула к себе чашку. Услышав какой-то звук у двери, она повернула голову, удивившись, что Герда оказалась быстрой на этот раз. Но это была не Герда. У двери стоял Эркюль Пуаро.
– Входная дверь была открыта, – сказал он, подходя к столу. – И я взял на себя смелость войти.
– Вы? – удивилась Генриетта. – Как вы сюда попали?
– Когда вы так внезапно покинули «Лощину», я, конечно, знал, куда вы направитесь. Я нанял машину и быстро приехал прямо сюда.
– Понимаю, – Генриетта вздохнула. – Только вы можете…
– Вы не должны пить этот чай, – сказал Пуаро, забирая у нее чашку и ставя ее обратно на поднос. – Нехорошо пить чай, если вода не закипела.
– Разве такая мелочь имеет значение?
– Все имеет значение, – мягко сказал Пуаро.
Послышался шум, и Герда вошла в комнату. В руках у нее была рабочая сумка. Взгляд Герды переходил с Пуаро на Генриетту.
– Боюсь, я весьма подозрительная личность, – поспешно сказала Генриетта. – Герда, оказывается, мосье Пуаро следил за мной. Он считает, что я убила Джона… Но он не может этого доказать.
Она говорила нарочито медленно и осмотрительно. Только бы Герда не выдала себя…
– Мне очень жаль, – рассеянно сказала Герда. – Хотите чаю, мосье Пуаро?
– Нет, благодарю вас, мадам.
Герда села рядом с подносом. Она начала говорить в своей обычной извиняющейся манере:
– Мне так жаль, что никого нет дома. Моя сестра и дети отправились на пикник. Я не очень хорошо себя чувствовала, и они оставили меня дома.
– Я вам сочувствую, мадам.
Герда взяла чашку и выпила.
– Все так беспокойно. Все беспокойно! Видите ли, всегда все устраивал Джон, а теперь Джона нет… – Голос замер. – Теперь Джона нет…
Ее взгляд, жалкий, недоумевающий, поочередно устремлялся на Пуаро и Генриетту.
– Я не знаю, что делать без Джона. Джон заботился обо мне. Теперь его нет, и ничего больше нет. А дети… Они задают вопросы, и я не могу на них ответить. Я не знаю, что сказать Тэрри. Он все время повторяет: «Почему убили отца?» Когда-нибудь он, конечно, узнает почему. Тэрри всегда важно знать. Меня удивляет, что он постоянно спрашивает «почему», а не «кто»!
Герда откинулась на спинку стула. Губы ее посинели.
– Я чувствую себя… не очень хорошо, – с трудом проговорила она. – Если бы Джон… Джон…
Пуаро обошел вокруг стола и, подойдя к Герде, осторожно сбоку подвинул ее на стуле. Голова ее упала на грудь. Пуаро, склонившись, поднял ей веко. Затем выпрямился.
– Легкая и сравнительно безболезненная смерть.
Генриетта пристально посмотрела на него.
– Сердце? Нет! – Внезапно она поняла: – Что-то в чае. Она сама положила. Она избрала такой путь?
Пуаро слегка покачал головой.
– О нет! Это предназначалось для вас. Это ваша чашка.
– Для меня? – недоверчиво спросила Генриетта. – Но я пыталась помочь ей!
– Это не имеет значения. Вы видели когда-нибудь собаку, попавшую в западню? Она вонзает зубы в любого, кто ее коснется. Миссис Кристоу поняла, что вы узнали ее секрет. Значит, вы тоже должны были умереть.
– И вы, – медленно сказала Генриетта, – когда заставили меня поставить чашку обратно на поднос… Вы имели в виду… вы имели в виду Герду…
Пуаро спокойно прервал ее:
– Нет-нет, мадемуазель. Я не знал, что в вашей чашке был яд. Но я предполагал, что он мог там быть. А когда чашка была на подносе – тут все решала судьба, из какой чашки она станет пить… если вас устраивает такое объяснение. Я бы сказал, что это милосердный конец. Для нее… и для двух невинных детей. Вы очень устали, не правда ли? – мягко спросил он.
Генриетта кивнула.
– Когда вы догадались? – спросила она.
– Трудно сказать. Сцена была разыграна, я чувствовал это с самого начала. Но очень долго не понимал, что она была подготовлена Гердой Кристоу… что ее поза была игрой – ведь она на самом деле играла роль. Я был озадачен простотой и в то же время сложностью… Вскоре я понял, что сражаюсь против вашей изобретательности и что вам подыгрывают ваши родственники, как только они поняли, чего вы добиваетесь. – На некоторое время воцарилось молчание, затем он спросил: – Зачем вам это было нужно?
– Затем, что меня попросил Джон! Он это имел в виду, когда сказал: «Генриетта!» В этом слове заключалось все. Он просил меня защитить Герду. Понимаете, он любил ее. Больше, чем Веронику Крэй… больше, чем меня. Герда принадлежала ему, а Джон любил вещи, которые были его собственностью. Он знал, что только я могу защитить Герду от последствий того, что она натворила. И он знал, что я сделаю все, что он хочет, потому что я любила его.
– И вы сразу начали действовать, – мрачно сказал Пуаро.
– Да, первое, что я могла придумать, – это взять револьвер из рук Герды и уронить его в бассейн, чтобы усложнить опознание отпечатков пальцев. Когда позже я узнала, что Джон был убит из другого револьвера, я стала его искать и, конечно, сразу нашла, потому что знала, куда Герда могла бы его спрятать… Я только на чуть-чуть опередила людей инспектора Грэйнджа. Я положила револьвер в мою большую сумку, – продолжала она после небольшой паузы. – А затем отвезла в Лондон и спрятала в студии. Спрятала так, чтобы полицейские не нашли.
– Глиняный конь… – тихо сказал Пуаро.
– Откуда вы знаете? Да, я положила револьвер в мешочек для губки, обмотала проволокой и облепила глиной. Ведь не станет же полиция уничтожать шедевр художника! А что натолкнуло вас на эту мысль?
– То, что вы выбрали для тайника именно лошадь. Троянский конь[84] – подсознательная ассоциация в вашем мозгу. Но отпечатки пальцев… Как вы это устроили?
– Слепой старик, который продает спички на улице. Он не знал, какую вещь я попросила его подержать, пока достану деньги.
Пуаро мгновение смотрел на нее.
– C’est formidable[85]! – пробормотал он. – Вы, мадемуазель, один из самых достойных противников, с которыми мне приходилось встречаться.
– Это было ужасно утомительно… Все время стараться быть на один ход впереди вас!
– Я знаю. Я начал понимать, как только увидел, что кто-то специально наводит след на всех, на всех, кроме Герды Кристоу. Все уводило от нее. Вы умышленно нарисовали Игдрасиль, чтобы привлечь мое внимание и направить подозрение на себя. Леди Энкейтлл, которая прекрасно знала, что вы делаете, забавлялась, сбивая с толку бедного инспектора Грэйнджа, гоняя его от одного к другому: Дэвид, Эдвард, она сама… Да, есть такой прием, чтобы отвести подозрение от виновного, – намекать на чью-то еще вину, ничего точно не указывая. При этом каждая улика выглядит вначале очень убедительно, но затем ни к чему не ведет.
Генриетта посмотрела на ссутулившуюся фигуру на стуле.
– Бедная Герда!
– Вы ей сочувствовали с самого начала?
84
Троянский конь – согласно древнегреческим мифам, огромный деревянный конь, построенный греками по предложению Одиссея во время осады Трои, чтобы проникнуть в неприступный город; троянцы взяли коня в город, а ночью спрятавшиеся внутри коня греки вышли из укрытия, напали на спящих троянцев и после ужасной кровопролитной битвы овладели Троей.
85
Это невероятно! (фр.)