Герда закончила начатую фразу:

— Джона убили. Он — умер.

Тон был очень странный. Казалось, что она еще ничего не поняла. Все отвернулись.

— Моя дорогая, — сказала леди Эндкателл, — я думаю, что вам лучше пойти в дом и немного прилечь. Нам здесь делать нечего. Генри и месье Пуаро останутся и подождут прибытия полиции.

— Я думаю, в самом деле, это как раз то, что нужно сделать, — сказал сэр Генри и добавил, повернувшись к Гуджену:

— Гуджен, позвоните, пожалуйста, в полицию, объясните, в чем дело, и, когда они приедут проводите их прямо сюда.

— Да, сэр.

В тоне Гуджена звучала обычная почтительность: он держался прекрасно. Все еще немного бледный, с корзиной яиц в руке, он направился по тропинке к дому. Генриетта взяла Герду под руку и, поддерживая ее, повела туда же.

— Теперь, Люси, — резко сказал сэр Генри, — я бы хотел знать, что здесь произошло.

Та развела руками. Пуаро подумал, что этот жест полон изящества.

— Мой дорогой, — сказала она, — я сама ничего не знаю. Я была в курятнике и услышала выстрел, показалось, что он раздался совсем близко, но я не придала этому значения. Когда, чуть позже, я пришла сюда, я увидела Джона, лежащего тут, и Герду, которая стояла около него с револьвером в руке. Генриетта и Эдвард пришли почти одновременно.

Эркюль Пуаро прокашлялся.

— Кто такие этот Джон и эта Герда?.. Если вы разрешите мне задать этот вопрос.

— Извините меня! — Леди Эндкателл живо повернулась к нему. — Конечно, я забыла представить… Когда убивают людей… Джон — это Джон Кристоу, доктор Кристоу, а Герда — его жена. Герда Кристоу.

— А молодая женщина, которая пошла с миссис Кристоу?

— Моя кузина Генриетта Савернейк.

Мужчина в охотничьем костюме слева от Пуаро сделал какое-то невольное движение, оно не прошло незамеченным для Пуаро. «Генриетта» — это имя произнес умирающий, он сказал его как-то странно, что-то тут следовало уточнить. Что же это было? Пока он не искал ответ, он к этому еще вернется.

Леди Эндкателл решила выполнить свои обязанности полностью.

— Позвольте вам представить Эдварда Эндкателла, нашего кузена, и мисс Хардкастл.

Пуаро приветствовал их легким поклоном головы, который показался Мидж таким комичным, она с трудом удержалась от истерического смеха.

— Теперь, дорогая, — сказал сэр Генри, — вы могли бы пойти в дом, как вы того хотели Я перекинусь с месье Пуаро парой слов…

Леди Эндкателл была в раздумье.

— Я надеюсь, что Герда прилегла, надеюсь, об этом позаботились Я не знаю подобных примеров… Я не знаю, что следует говорить женщине, только что убившей своего мужа.

На этот вопрос никто ответить не смог, и она удалилась в сопровождении Мидж и Эдварда. Пуаро остался наедине с хозяином.

Сэр Генри не знал, как начать разговор, и заметил, что Джон Кристоу был способный, очень способный человек.

Пуаро снова посмотрел на труп. И сейчас еще этот мертвец казался ему живее всех живых из тех, что он здесь видел. Странное впечатление, которое никак не удается объяснить!

— Какая ужасная трагедия! — вежливо сказал он.

— Вы правы, — согласился сэр Генри. — Здесь у меня нет никакого опыта. Я в первый раз вижу убийство так близко Надеюсь, что до сих пор мы не совершили какой-нибудь ошибки?

— Сделано все, что нужно, — подтвердил Пуаро — Вы вызвали полицию, и до их прибытия мы должны лишь присутствовать здесь, чтобы никто не дотронулся до трупа и не уничтожил вещественных доказательств преступления.

При этих словах он бросил взгляд в сторону пруда, на дне которого покоился револьвер. Эта улика не исчезла, но подстроено дело так, что она стала почти бесполезной. Все происходило у него на глазах, а он ничем не мог помешать. Было ли это лишь случайностью?..

— Обязательно ли нам оставаться здесь? — брезгливо осведомился сэр Генри. Становится прохладно Не кажется ли вам, что мы могли бы пойти в павильон?

Пуаро, который чувствовал легкий озноб, с готовностью согласился Они обошли пруд и вошли в маленькое строение на противоположном берегу. Внутри павильон был изыскано обставлен: удобные диваны и ковры ярких расцветок На столике, на подносе, стояли бутылки хереса и несколько бокалов.

— Я охотно предложил бы вам что-нибудь выпить, — сказал сэр Генри. — Но, вероятно, лучше ничего не трогать до прибытия полиции. Вряд ли здесь есть что-то для нее интересное, но кто знает! Гуджен не успел принести сюда коктейли, они ожидают нас в доме.

Они устроились в плетеных креслах около двери, чтобы иметь возможность наблюдать за тропинкой, ведущей к дому. Оба молчали. Сейчас светская беседа была неуместна.

Пуаро внимательно осмотрелся. Ничего особенного его внимания не привлекло. Великолепная накидка из серебристой лисы была небрежно брошена на спинку кресла. Он спросил себя, кому она могла бы принадлежать. Ее вызывающая роскошь не подходила ни к кому из тех, кого он до сих пор здесь видел. Эту накидку он не мог себе представить, к примеру, на плечах леди Эндкателл. Она принадлежала богатой женщине, женщине, которая стремилась обратить на себя внимание.

Сэр Генри вынул из кармана портсигар, открыл его и предложил Пуаро.

— Я полагаю, — сказал он, — что мы успеем покурить.

Прежде чем прикурить сигарету, Пуаро еще раз глубоко втянул в себя воздух. Легкий запах великолепных французских духов, едва ощутимый… Казалось невозможным, чтобы этот запах был связан с кем-то из здешних обитателей.

Пуаро наклонился, чтобы прикурить от зажигалки сэра Генри, и заметил на маленьком столике несколько спичечных коробков. Он их сосчитал: шесть. Любопытно…

— Половина третьего! — объявила леди Эндкателл. Она сидела в гостиной вместе с Мидж и Эдвардом. В кабинете ее мужа совещались Эркюль Пуаро, сэр Генри и инспектор Грэндж. Сквозь закрытую дверь доносились звуки их голосов.

Люси продолжала:

— Знаете, я думаю, что следует распорядиться насчет завтрака. Конечно, сидеть за столом, как будто ничего не случилось, нехорошо. Могут подумать, что это бессердечно. Но нельзя забывать, что мы пригласили месье Пуаро к завтраку. Он, наверное, голоден. Смерть бедного Джона не должна его трогать так, как нас. Я сама совсем не хочу есть, но Генри и Эдвард, которые были на охоте все утро, должно быть, голодны.

— Обо мне не беспокойтесь, дорогая Люси! — заметил Эдвард.

— Вы всегда так, щепетильны, Эдвард!.. Но остается еще Дэвид. Я заметила вчера вечером, что он хорошо ест. У интеллектуалов часто бывает прекрасный аппетит. В самом деле, где Дэвид?

— Он поднялся наверх, в свою комнату, как только узнал печальную новость, — ответила Мидж.

— Да?.. Это свидетельство его тактичности! Он, наверное, чувствует себя крайне неудобно. Говорите, что хотите, но ведь убийство до того неудобная вещь! Прислуга теряет голову, все перепутывается… Кстати, на завтрак должна была быть утка. К счастью, ее можно есть и холодной… Как вы думаете, что нужно сделать для Герды? Мне хочется послать ей наверх что-нибудь. Может быть, наваристый суп…

Мидж слушала и думала, что все эти хлопоты бесчеловечны. А может быть, она не права? Может быть, как раз Люси наиболее человечна? Самые страшные катастрофы ничего не меняют в обычном порядке вещей. Может быть, Люси кажется такой бессердечной только оттого, что она честно говорит об этих мелочах, о которых остальные предпочитают молчать, хотя тоже думают. Они хотят есть так же, как и в другие дни. Мидж сама была голодна, хотя сейчас ее слегка мутило. Кроме того, ее очень беспокоило, что она не знала, как вести себя по отношению к Герде. Еще вчера все ее называли: «Эта бедная женщина», а в ближайшие дни Герда может предстать перед судом по обвинению в убийстве. «Такие вещи не могут произойти с нами, только с другими…» — думала Мидж.

Ее взгляд остановился на Эдварде. Да, действительно есть люди, с которыми такое произойти не может. Люди, подобные Эдварду, не способны на насилие. Она почувствовала себя увереннее. Эдвард был таким спокойным, таким тактичным и предупредительным.