— И они договорились молчать! Ну хорошо, я их все-таки заставлю заговорить! Сначала я найду револьвер! Я ничего не пожалею, чтобы им доказать!

— Кому «им»?

— Им всем! Они издеваются надо мной, они направляют меня по ложному следу, делают вид, что помогают мне и моим людям, а в итоге мы все время в тупике! Пусть они делают, что хотят, мне нужно что-то существенное и реальное, вот тогда все станет ясно!

Пуаро некоторое время смотрел в окно, обернулся и спросил:

— Вы хотите иметь что-то существенное и реальное? Хорошо, если я не ошибаюсь, вы сможете найти это у моей изгороди, около калитки!

Они вышли из дома. Поиски не были долгими. Грэндж сразу же нашел в траве предмет, который его люди искали уже так много времени.

Стоя на коленях, инспектор поднял голову и воскликнул:

— Это револьвер! И мне кажется, что именно он отсутствует в коллекции сэра Генри! Мы это сразу же узнаем по номеру. Потом останется только установить, не этим ли оружием был убит Кристоу. Все упрощается…

На мгновение его глаза с сомнением остановились на Пуаро.

— Уж не думаете ли вы, инспектор, — сказал тот, — что именно мне понадобилось отнимать жизнь у несчастного Джона Кристоу?

Полицейский заметно смутился. Очень осторожно, обернув руку носовым платком, он поднял револьвер.

— На этот раз, — сказал он, — мне, кажется, действительно повезло!

— Вы будете держать меня в курсе дела?

— Конечно, месье Пуаро, я вам позвоню.

Грэндж сдержал свое слово. Он позвонил в тот же вечер.

— Это вы, месье Пуаро? Сообщаю вам обещанные сведения. Это тот револьвер, который был взят из коллекции сэра Генри, и тот, которым убили Джона Кристоу, — Грэндж ликовал. — Никаких сомнений! На нем прекрасные отпечатки пальцев. Большой палец, указательный и часть среднего. Я не ошибся, когда сказал вам, что мне наконец повезло!

— Вы установили принадлежность отпечатков?

— Еще нет. Но я уверен, что они не принадлежат миссис Кристоу. Судя по их величине, это отпечатки мужских пальцев. Завтра же утром я поеду в «Долину» и у всех возьму отпечатки пальцев. Тогда мы узнаем, где находимся и чего достигли.

— Искренне желаю вам удачи, — пожелал Пуаро. На следующий день Грэндж позвонил снова. Вчерашнего энтузиазма у него как не бывало.

— Хотите услышать новости, месье Пуаро? — начал он унылым голосом. — Отпечатки не принадлежат никому, кто замешан в этом деле. Ни Эдварду, ни Дэвиду, ни сэру Генри… Тем более они не имеют ничего общего с отпечатками Герды Кристоу, Генриетты Савернейк, Вероники Крей, Мидж Хардкастл и леди Эндкателл. Они даже не принадлежат прислуге! Значит, выходит, что преступление совершил кто-то посторонний, кто что-то имел против Кристоу — кто-то, о ком мы ничего не знаем. Какой-то невидимка проник в кабинет сэра Генри, чтобы украсть оружие. Он убил Кристоу, выбросил револьвер около вашего дома и растворился в атмосфере.

Пуаро выразил инспектору свое сочувствие и спросил, не хочет ли тот взять образец его собственных отпечатков пальцев.

— Не могу отказаться, — ответил Грэндж, — приходится все принимать в расчет, месье Пуаро. Вы были там во время совершения преступления, и вы оказались лицом наиболее подозрительным из всех, кто замешан в этом деле!

Снова состоялось следствие. И решение его и заключение были следующими: «Покойный был убит неизвестным или несколькими неизвестными лицами».

При оглашении этого вердикта Пуаро стоял в углу зала. Он кивнул в знак согласия — решение и не могло быть другим.

После окончания процедуры члены семьи Эндкателл подошли к Герде и ее сестре, чтобы сказать им несколько слов. В глубоком трауре Герда имела все то же выражение грусти и глупости. Ее сестра сообщила, что на этот раз они приехали не на машине, а поездом, так как Герда с детьми живет у нее в Бексхилле.

Леди Эндкателл пожала Герде руку и выразила надежду, что они не потеряют связь.

— Может быть, в один из ближайших дней мы с вами встретимся в Лондоне, вместе позавтракаем, походим по магазинам?

Герда пробормотала что-то невнятное. Сестра уже тащила ее в сторону вокзала.

— Бедная Герда! — сказала Мидж. — Для нее все-таки есть какая-то польза от смерти Джона: она избавилась от вашего тягостного для нее гостеприимства, дорогая Люси!

— Вы не очень-то любезны, Мидж! — ответила леди Эндкателл. — Я же стараюсь сделать, как лучше.

— К сожалению, это ничего не улаживает, наоборот.

— Во всяком случае, — продолжала леди Эндкателл с радостью, — можно, наконец, сказать, что вся эта скверная история закончилась! Единственный, кто заслуживает сожаления, это инспектор Грэндж. Как вы думаете, доставит ли ему утешение и удовольствие, если мы пригласим его к себе на завтрак, как друга, конечно?

— На твоем месте, дорогая, я бы его не стала приглашать, — сказал сэр Генри.

— Наверно, ты прав. Тем более, что наш завтрак ему наверное будет не по вкусу: у нас сегодня куропатки с капустой и это суфле, которое обычно так хорошо удается миссис Миджуэй. Я уверена, что инспектор предпочел бы хороший бифштекс с кровью, а затем сладкий пирог с яблоками.

— Верно, Люси. Мне хочется как можно скорее вернуться домой и приступить к завтраку. У меня слюнки текут при мысли о куропатке с капустой!

— Я хотела отпраздновать этот день. Ведь все устроилось как нельзя лучше!

Сэр Генри, казалось, был не совсем согласен со своей женой.

— Да неужто?

— Успокойся, Генри, — сказала Люси, — я сама займусь этим во второй половине дня.

— Что ты опять задумала, Люси?

— Не беспокойся, дорогой! Нужно уладить маленькое дельце, больше ничего!

В «Долине» Гуджен уже ждал своих — хозяев. Он поспешно открыл дверцы машины.

— Все прошло очень хорошо! — сообщила ему леди Эндкателл. — Я думаю, что вы должны рассказать об этом миссис Миджуэй и всем остальным. Я знаю, что эта история всем доставила много неприятностей. Хочу еще раз повторить, что сэр Генри и я оценили преданность, которую вы доказали при этих тяжелых обстоятельствах.

Гуджен почтительно поклонился:

— Мы все разделяли ваше беспокойство, мадам!

Через некоторое время в салоне леди Эндкателл отметила, что Гуджен, как всегда, сказал именно то, что следовало сказать.

— Тем не менее, — добавила она, — эти добрые люди напрасно за меня волнуются. Это дело меня скорее развлекало. Все это было настолько ново, так отличалось от всего, к чему мы привыкли! Вы не находите, Дэвид, что такого рода испытание вас обогатило? Такого не может быть у вас в Кембридже!

— Я учусь в Оксфорде, — недовольно заметил Дэвид.

— Оксфорд! — мечтательно произнесла леди Эндкателл. — «Футбольный матч Оксфорд — Кембридж». Это звучит так по-английски! Вы не находите?

Она сняла телефонную трубку и продолжала:

— Я надеюсь, Дэвид, что скоро вы снова к нам приедете! Вы нигде больше не встретите людей, причастных к убийству, с которыми можно вести интересную и умную беседу!

— Благодарю за приглашение, — ответил Дэвид, — но скоро я уеду из Англии на некоторое время. Я хочу отправиться в Афины, в школу живописи.

— Кто же там сейчас послом? — спросила Люси мужа, — кажется, Ремингтон? Дэвиду эта публика не понравится. Дочери в семье Ремингтонов — сугубо современные эмансипированные девицы, они играют в хоккей и в эту смешную игру, когда нужно бросать мяч в корзину…

Она внимательно посмотрела на телефонную трубку в своей руке.

— Зачем у меня эта трубка? Зачем я ее сняла?

— Наверное, — заметил Дэвид, — вы хотели кому-то позвонить.

— Нет, не думаю! — положив телефонную трубку на место, Люси спросила:

— А вы любите телефон, Дэвид?

Про себя он подумал, что это глупый вопрос. Но что ответишь? Он заставил себя сказать, что телефон ему кажется полезной вещью.

— То же самое можно сказать о машине, которая изготовляет галоши или подтяжки, но, мне кажется…

Речь леди Эндкателл прервало появление Гуджена. Он объявил, что завтрак подан.