Раздался резкий, неприятный скрежет металла о камень. Высокая дверь с диковинными узорами, ведущая на балкон, медленно открывалась, уходя наверх, в пространство между стенами. Феникс едва успел продрать глаза, когда из башни чинно вышла фигура, запахнутая в великолепный плащ с золотой оторочкой и сильванийскими узорами, проступающими из глубины ткани.

На лице пожилого человека с орлиным профилем было поистине каменное выражение. Холодные карие глаза смотрели прямо перед собой, густые брови хмурились, взирая на берег Покинутого Моря. Ветер робко поигрывал беспорядочными, вьющимися пепельными волосами, изрядно уступившими место лысине. На голове архимага был металлический обруч, невзрачный на вид по началу, но, если к нему приглядеться, то становилось заметно, как он играл туманными красками. Они появлялись и пропадали где-то в глубине, подобно неясным всполохам молний в ночных тучах.

От фигуры веяло какими-то, несомненными, силой и властью…

Хронос, не спеша, подошел к краю балкона и долго смотрел вниз. Потом краем глаза заметил то, что произошло с его слугами, и каменное выражение лица преобразилось. Черты изломились в гневную маску. В глазах полыхнул огонь, и они принялись обшаривать балкон в поисках виновника. В углу, опустившись на одно колено и почтительно склонив голову, ожидал своей участи «ловец удачи». Карнаж дрожал всем телом, готовившимся к безумному прыжку с балкона. Холодный ветер будто пронзал насквозь, словно сама смерть положила на плечо ледяную длань.

Полдень давно минул. Солнечные лучи снова не могли пробиться через затянутое тучами небо. Они неторопливо плыли своими громадами, казалось, над самой головой, едва не касаясь острого шпиля башни. Полукровка не смел поднять голову. В сознании остался только этот балкон, он и архимаг, стоявший напротив. Они парили где-то высоко над жизнью, над временем… Над всем. С каждым мгновением становилось страшнее чувствовать этот отрыв, будто улетая куда-то вдаль и навсегда.

— Прекратите… Прошу вас, мастер, — взмолился Феникс, чуть не падая.

— То-то же! — отозвался из глубины тьмы, поглотившей взгляд и разум, резкий, и хрипловатый голос.

— Ты зачем раздолбал моих горгулий, щенок!? — спросил Хронос, когда гость начал постепенно приходить в себя.

— Ваши слуги пробуждаются в полдень, а не в полночь. Я знал это и постарался обезопасить свой визит.

— Ты и вправду так считаешь?! — архимаг разразился гулким хохотом.

Его рука взвилась в воздух — каменная кожа треснула, словно яичная скорлупа, и четыре монстра встали перед ошеломленным «ловцом удачи». Феникс во все глаза смотрел, как из разорванных мышц и проломленных костей на обезглавленных туловищах высовываются длинные щупальца и тянутся в его сторону. Получалось, что «адская свора» тоже имела вполне определенного владельца. И им был Хронос.

— Взять его!

Откликом на громкий приказ архимага послужил яростный крик Карнажа. Он выхватил свои меч, собираясь дорого продать свою жизнь, и прямо из ножен ударил в приблизившегося монстра, рассекая тому щупальца и грудь.

— Назад, идиоты, я же пошутил! — донесся из-за спин монстров, готовых разорвать полукровку на месте, певучий голос молодого человека.

Феникса прошиб холодный пот. На лице пожилого мужчины появилось такое выражение радушия, какое бывает у молодых людей, если те давно ни с кем не общались и всегда открыто радовались внезапно появившимся гостям. По крайней мере, нечто вроде этого узрел «ловец удачи» перед собой, когда горгульи расступились.

Хронос распахнул длинный плащ и продемонстрировал новенький богато украшенный камзол фиолетового бархата с жемчугом и золотыми вставками, шитый по последней моде. Да и всему остальному в его костюме мог позавидовать черной завистью любой придворный франт. Карнажу приходилось иногда являться к заказчикам прямо на баллы, где он до тошноты насмотрелся на великолепие тканей, костюмов и обилие бархата, атласа, туфель, каблуков, подвязок, бантов и аксельбантов. И теперь он с изумлением смотрел на разодетого в пух и прах архимага, который так держался во всем этом, словно его лицо не отражало, навскидку, шесть десятков человеческих лет.

— Значит, вы прибыли первым? Замечательно! Я рад. Я очень рад. На моих стражей не обращайте внимание… Ей, вы! Соберите головы и нечего тут шевелить из мяса моими «секретами» вашей живучести. Поторапливайтесь! У нас сегодня еще несколько посетителей, которые хотят побеспокоить «старика», — затараторил Хронос молодым голосом человека, которому по глазам, весело и живо смотревшим на «ловца удачи», можно было дать чуть больше двадцати лет от роду.

Посреди неутихающего водопада учтивых выражений полукровка протянул архимагу конверт Зойта, надеясь, что хотя бы ларониец не станет проявлять весьма оригинальное чувство юмора, присущее, как начинало казаться «ловцу удачи», подряд всем колдунам, чародеям и прочим из разношерстной магической братии.

— А! Даэран, — протянул Хронос, читая письмо ларонийца, — Передавайте, что буду ждать его визита с нетерпением. Кстати, пусть явится ночью, так как к вечеру я ожидаю одного героического рыцаря. Не правда ли без них жизнь и история скучали бы и зевали? Похищение возлюбленной это так живо и интересно… Да! А вам, Карнаж, принцесса не нужна?

Феникс отрицательно мотнул головой, неуверенно следуя за архимагом внутрь башни по длинному коридору, который давно перестал бы умещаться в небольшом строении феларского стиля, отвечай оно общепринятым законам времени и пространства.

В прошлый визит «ловца удачи» ждал совершенно другой прием. Тот Хронос, что вышел на балкон и взирал на берег Покинутого Моря, был скуп на слова и краток в советах, приняв красноволосого просителя, явившегося далеко не первым и не таким способом как сейчас, в плохо освещенном кабинете и довольно быстро разрешил его затруднения парой дельных советов и указаний. Теперь же полукровка начинал понимать, чье сознание породило идею двойственности цены и вообще вознаграждения за проявленную дерзость. Хотя, именно двойственность цены придумали, очевидно, сообща обе половинки раздвоения одного человека, который давно перестал быть таковым, ведь темпоральная магия, первым и единственным адептом которой он являлся, смешалась с сознанием и поглотила тело. Те, кто считали время делимым на части, утверждали, что хозяин Странствующей Башни неуязвим, потому что невозможно уничтожить частицу самого времени, вечно странствующую между этими самыми «частями».

— Итак, — начал архимаг, устраиваясь на разложенные посреди поляны подушки у горного ручья, выплывшего из мрака коридора, — Что у вас ко мне за просьба? Говорите, я жду с нетерпением!

Хронос скинул плащ, взял в руки трубку, соединенную с колбой, где плескалась какая-то жидкость, взял щипцами с железного подноса уголек и, положив в чашечку, прикрепленную вертикально к колбе, сделал пару тяг, отозвавшихся бульканьем жидкости в сосуде.

Кольца ароматного дыма проплыли мимо острых ушей Карнажа, молча собиравшегося с мыслями.

— Мастер, я хотел спросить, возможно ли для вас снять стигму и заживить старый шрам…

— Не продолжай больше. Можешь забыть об этом, как ты и планировал забыть об одном убийстве, но не забывать о свершенной мести. Это было не интересно и мне, и, как я полагаю, тебе. Дальше…

— Тогда скажите мне, что может помочь исцелить болезнь, которую мне назвали «плохой кровью»?

— Zhash'Ka! — усмехнулся Хронос, — Ох уж эти неугомонные shar'yu'i. Все хотят отомстить миру. Переступают всякие границы и даже мстят дважды. И, надо думать, Роксана из гильдии магов в Шаргарде, скоро пожалеет о том, что повздорила с демонессой.

— Не только с ней.

— Ах, да, — протянул архимаг, — От любви до ненависти — один шаг… Забавно. Ты пришел только за тем, чтобы я вручил в твои руки нити, которые помогут прийти к тому, как расквитаться с давней любовью? Что столь беспощадно указала на балу твое место и место твоих чаяний в придворном мире? Неужели стоило рисковать шеей из-за брошенного под ноги, как цепному псу, кошелька? Ведь ты ищешь не только этого. Ты ищешь большего. Возможно, даже слишком. И жизни, пусть и долгой при твоей наследственности, тебе никогда для этого не хватит.