Рихард снова вздохнул и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Поэтому я спрошу вас снова, — сказала Мирабелла. — Вы знаете, где достать еще одну свиристелку?

— Нет. Я взял ее в борделе. Подарок клиента одной из… дам.

— Надо же, — усмехнулась Мирабелла. — И моя Жожо… У меня нет времени искать собак по столице. Репортер прибудет завтра с утра. Или вы прогоняете жруна, а заодно выясняете, что за навья эпидемия косит лысых свиристелок, или в своем интервью я расскажу о вас все, что знаю, а может даже привру.

— Не сомневаюсь, — буркнул Рихард.

— И, кстати, Вилмос уже оплатил вам спасение Жожо, — добавила Мирабелла, похлопав ресничками и возвращая себе образ куколки-глупышки.

— То есть еще и работать бесплатно, — он поднялся и поставил недопитый стакан. — Я приду ночью.

— Почему? Днем она вроде потише.

— Верно, ночью навь проявляет себя полностью.

— Так может…

— Доставать ее лучше после захода солнца, — отрезал Рихард. — Мы оба — профессионалы своего дела, так давайте не будем друг другу мешать.

Мирабелла улыбнулась. Поднявшись, подала ему руку, и Рихард пожал узкую ладонь, не украшенную ни кольцами, ни перстнями.

Выйдя из особняка, он постоял на крыльце, раздумывая, а потом быстрым шагом направился к Черве, у которой ютился и его дом. Той ночью, когда он подменил собак, что-то явно пошло не так, и он знал, где можно увидеть все снова, прокрутить, словно на пленке кинематографа, только с цветом и звуком, и запахом, — в воспоминаниях Карны.

Дома его ждала лишь Карна. Встревоженная, немного лохматая, но все равно утонченная и соблазнительная даже в юбке до пят и черной блузке, застегнутой на все пуговки до самого подбородка.

— Грета сказала, что у нее дела, — сообщила она, поставив перед ним тарелку с холодной кашей.

— Мне нужно воспоминание, — сказал Рихард, наблюдая за ее попытками зажечь газ под чайником. — Происходит что-то странное. Два жруна в одном доме — невозможно.

— А если жрун уже был в Фифи? — предположила Карна, когда ей удалось справиться с плитой. — Вдруг мы принесли ее уже с навью? Помнишь, как она ела крекеры?

— Нет, в борделе она точно была нормальной, я проверил, иначе не позволил бы тебе ее нести, — ответил Рихард. — Я хочу посмотреть на события той ночи твоими глазами. Вдруг что-нибудь упустил.

— Выходит, мне надо вспомнить какую-то яркую деталь с той ночи? — уточнила Карна, садясь напротив.

Рихард кивнул и, протянув руку, обхватил ее запястье. Пульс бился чуть быстрее нормального, и грудь вздымалась чаще. Высокая круглая грудь, с молочной кожей, такой шелковистой и теплой наощупь, и чуть заметно проступающими через одежду бугорками сосков.

— Ты вроде должен смотреть мне в глаза? — напомнила Карна, и Рихард быстро поднял взгляд. — Это твой хваленый профессионализм?

— А ты вроде должна быть смиренной и тихой.

— Не тогда, когда ты пялишься на мои… мою… Туда, куда приличные мужчины не смотрят!

— Давай уже вспоминай, — перебил он ее. — Нет сил спорить. У тебя красивая грудь, ты должна бы привыкнуть, что на нее смотрят. И приличные кстати тоже, только тайком.

— Мужлан, — вынесла она приговор.

— Истеричка, — сказал Рихард. — Яркую деталь. Или я влезу в твою голову и сам найду нужное воспоминание, но не обижайся, если в процессе поиска увижу тебя в ванной или справляющей нужду.

Пульс под его пальцами застучал еще быстрее. Рука дернулась, явно чтобы залепить очередную пощечину, но Рихард удержал ее.

— Хам!

— Монашки не ходят в туалет? Карна, правда, у меня еще куча дел.

— Так не отвлекай меня и дай сосредоточиться! И я тебя предупреждала — еще хоть раз влезешь в мои воспоминания без спроса — уйду. И где ты найдешь себе такую помощницу?

— Такую — нигде, — честно признал Рихард. — Августина подложила мне ту еще свинью — фигурально выражаясь. Я надеялся, приедет какая-нибудь спокойная пожилая женщина, из деревни, с пятком детей и выводком внучков. Она бы показывала мне простые понятные радости: сенокос в закатных лучах, бабочек над лужком, утяток на пруду... По вечерам вязала бы и пекла пирожки. А вместо этого я терплю твои придирки и смотрю на чаепитие с кукольным Эдмоном!

— Ничем не хуже утяток, — пожала плечами Карна. — Я однажды была на сенокосе. Ездила с родителями к нашим арендаторам. Если тебе так приспичило увидеть деревенскую пастораль, могу это устроить.

Рихард закатил глаза, а потом снова посмотрел на Карну. Дождавшись ее кивка, окунулся в синие глаза.

***

Яркой деталью оказалась его собственная спина. Было странно видеть себя со стороны. Он казался шире в плечах, жесткий, взъерошенный. Мышцы на спине бугрились, и рубашка почти трещала, пока он крутился верхом на жруне. Детали воспоминания проносились так быстро: разбитая ваза, вешалка, пистолет на полу... Жрун выбил его из руки, прыгнув сразу после выстрела. Такая быстрая реакция. Он словно знал, что будет дальше.

Серая туша монстра, черные вены. Кровь хлещет из ран, густая и липкая как нефть. Отвратительный запах. Вешалка падает ему на бедро — было больно, но жруну еще больнее. Пожалуй, стоило поблагодарить Карну, он выгадал несколько мгновений. Фонтан осколков, выстрелы — их Рихард не увидел, а лишь услышал, потому что Карна зажмурилась от страха.

Рихард притормозил воспоминание и просмотрел главное очень медленно. Вот он вынимает ритуальный кинжал, смотрит в глаза навке. Тьма была там, голодная, злая. Лезвие входит в сердце, кристалл окрашивается серым туманом, монстр погибает. Все правильно.

Карна напугана, растеряна и смотрит на него… с восхищением?

Рихард вышел из воспоминания и недоверчиво улыбнулся. Зрачки Карны все еще закрывали всю радужку, и Рихард, не давая себе времени на раздумья, приподнялся, склонился над столом и быстро поцеловал ее в губы.

— Что это было? — спросила Карна, приходя в себя. Коснулась пальцами губ.

— Что? — невозмутимо спросил Рихард, сидя на стуле как ни в чем ни бывало. — Я просмотрел твое воспоминание. Все сделал как надо. Навь в кристалле и не могла оттуда выбраться. Так что в Фифи сидит какой-то другой жрун.

— Нет, после воспоминания… Ты… ничего не делал?

— После разрыва контакта человеку надо время, чтобы прийти в себя, — ответил Рихард. — Он вроде как спит, грезит наяву. Наружу выходят потаенные желания, мечты… А что тебе показалось? Я что-то сделал?

— Ничего, — нахмурилась Карна и встала. — Ешь свою кашу.

Она выключила газ под кипящим чайником, бросила подозрительный взгляд на Рихарда.

— Так что мне придется все же вытащить эту навь, — вздохнул он, потягиваясь на стуле.

— Да уж, — язвительно согласилась Карна. — Мало того, что Мирабелла может усложнить тебе жизнь, так еще и с мадам Роуз испортишь отношения. Ты ведь обещал присмотреть за ее собачкой. Еще откажут тебе от борделя.

Рихард молча улыбнулся, поковырялся в каше.

— А ты умеешь печь пирожки? — спросил он.

— А не слишком ли многого ты хочешь, за тридцать шендеров?

— Моя селянка с уточками наверняка умела бы…

— Вот и напиши Августине, чтобы прислала мне замену, — фыркнула Карна.

— Понимаешь, вытащить жруна — не так-то просто, — скорбно произнес Рихард. — Мне придется собрать все свои силы. Хорошо бы перед этим подкрепиться, любимой едой.

— В приюте вас кормили пирогами?

— Только в день святого Гектора, — он отодвинул тарелку с кашей, отхлебнул чай, поставленный перед ним Карной. — Я пойду потренируюсь с Уго, подготовлюсь к делу. К ужину вернусь.

Карна кивнула, задумчиво облизала губы и прикусила нижнюю.

Рихард вежливо склонил голову на прощание и вышел из кухни. Обувшись в матерчатые беговые туфли, он ступил за порог дома, закрыл за собой дверь и прислонился спиной к стене. Сердце колотилось так, будто он уже пробежался вдоль всей Червы. Кто бы мог подумать, что воспоминание Карны окажется таким занимательным? Нет, он по-прежнему не понимал, откуда взялся второй жрун, и что вообще происходит, но зато был уверен, что она смотрела на него с восхищением и, возможно, с желанием...