– Но зато это лучшие в мире квадратные мили, – примирительно произнес Кел, и Майеш улыбнулся.

Конор продемонстрировал Келу портрет молодой женщины с бледным лицом, черными волосами и напряженным, пристальным взглядом; на голове у нее красовалась золотая диадема с рубиновым фениксом. Эльсабет Белмани.

Кел нахмурился.

– По-моему, я недавно где-то слышал это имя…

Конор щелкнул пальцами.

– Точно. Какой-то скандал. Дом Белмани не пользуется популярностью у народа Малгаси; мне кажется, нам не стоит связывать свое имя с правителями, которых ненавидят подданные.

Кел ногтем содрал немного черной краски со стекла, пока Конор и Майеш спорили насчет того, любит ли народ представителей Дома Аврелианов. Выглянув в окно, Кел увидел, что они проезжают по Рута Магна. Рута Магна представляла собой последний участок Великого Юго-Западного Пути, который вел из Шэньчжоу в Кастеллан. Эта улица, или, скорее, дорога, пересекала горы в районе Узкого Перевала, делила город на две части и заканчивалась у гавани. Кел часто задумывался над тем, как выглядит начало Великого Пути. Он знал, что дорога начинается в столице Шэньчжоу, но превращалась ли она в главный проспект города, как в Кастеллане, или просто разветвлялась на более мелкие дороги, подобные рукавам в дельте реки?

Конора всегда удивлял его интерес к подобным вещам. Но Кел мечтал посетить самые далекие уголки мира. Из окна их комнаты в Маривенте ему была видна гавань и большие корабли, возвращавшиеся из Сайана и Тапробаны, из Кутани и Ниеншанца. Однажды, говорил он себе. Однажды он взойдет на борт одного из этих парусников и поплывет по темно-синим волнам. Он надеялся на то, что Конор будет с ним, хотя пока обещание принца насчет путешествий по миру так и оставалось обещанием. Кел понимал, что Конор в этом не виноват; Дом Аврелианов, в отличие от других королевских семейств, предпочитал удерживать наследника в столице.

– Ах так, очень хорошо, – резко произнес Майеш.

Он редко демонстрировал раздражение, и Кел посмотрел на него не без удивления.

Советник вытащил из своей папки новый листок.

– Если Малгаси вам не по вкусу, предлагаю вашему вниманию принца Флориса из Гелштадта. Молодой, красивый, в один прекрасный день возглавит крупнейшую финансовую империю мира.

В целом Конор предпочитал женщин, но это отнюдь не было правилом. Если бы Конор заключил брак с мужчиной, советники короля выбрали бы какую-нибудь женщину хорошего происхождения в качестве Госпожи Матери; она выносила бы ребенка Конора, ухаживала бы за младенцем, а потом отдала бы его двум королям на воспитание. Такая семья была у дедов Конора, принца Кастеллана и лорда Ганзы. Это считалось обычным явлением в Данморе. Браки между двумя королевами заключались реже, но такое тоже случалось.

– Финансовая империя? – Конор протянул руку. – Дайте взглянуть.

Кел заглянул через плечо принца. На картинке, прислонившись к стволу ольхи, стоял юноша. Миловидный, со светлыми как лен волосами и голубыми глазами уроженца Гелштадта – крошечной страны с весьма гибким финансовым законодательством, которое сделало ее одной из богатейших в Данморе.

Конор поднял голову.

– Что думаешь, Кел?

Атмосфера в карете едва заметно изменилась. Кел, который последние десять лет учился улавливать тонкости общения между высокопоставленными лицами, почувствовал это. Он был Ловцом Мечей, телохранителем принца. А советы принцу давали его советники. Ему следовало знать свое место. Он был никем, по крайней мере, в глазах Джоливета и Майеша. (Возможно, это был единственный пункт, по которому старики сходились во мнении.)

Кел поразмыслил и решил: его не интересует, что они подумают. Все, кто служил во Дворце, были преданы королевской семье, но он был предан прежде всего Конору. Этот выбор он сделал много лет назад, в спальне наследного принца Кастеллана, когда был худым голодным мальчишкой в чужой одежде. Принц предложил ему исключительную жизнь, дал ему эту жизнь и даже больше – подарил свою исключительную, необыкновенную дружбу.

– Я думаю, – сказал Кел, – здесь одно из двух. Либо кто-то изобразил на картине очень маленькое дерево, либо Флорис из Гелштадта – великан.

– Согласен, – кивнул Конор. – Не очень хочется смотреть на своего супруга снизу вверх. Какой у него рост, Майеш?

Майеш вздохнул.

– Семь футов[3].

Конор содрогнулся.

– Майеш, вы надо мной издеваетесь? Непопулярная принцесса, гигант и рыжая? По-вашему, это смешно? Вы отняли у меня несколько лет жизни. Это похоже на государственную измену.

Майеш вытащил новый листок.

– Принцесса Анжелика из Кутани.

Конор вытянул шею. Наконец-то он заинтересовался невестой, и Кел его понимал. С портрета на них смотрела темнокожая девушка с пышными черными волосами и сияющими янтарными глазами. Вместо короны ее голову украшала шапочка из золотой сетки, усыпанная алмазами в виде звездочек, на запястьях блестели золотые браслеты. Она была ослепительна.

– Кутани? – с сомнением переспросил Джоливет. – Вы не забыли насчет приданого? Вы считаете, что Кастеллан сможет себе это позволить?

Островное королевство Кутани было центром торговли пряностями. Кардамон, перец, шафран, гвоздика – все это выращивалось или продавалось именно там, и королевская семья купалась в золоте. По словам Джосса Фальконета, семья которого владела хартией на торговлю пряностями, в воздухе над островом висел аромат кардамона, а над пляжами с чистейшим белым песком покачивались экзотические пальмы.

– Вы совершенно правы, – заметил Майеш, убирая портрет. – Скорее всего, не сможет.

Глаза Конора вспыхнули.

– Мы достаточно богаты, – отрезал он. – Отдайте мне это.

Они свернули с проспекта Рута Магна на узкую улицу, которая вела к центральной площади города, окруженной четырьмя старейшими зданиями в Кастеллане. Все сооружения были облицованы белым мрамором с прожилками из кварца, который блестел на солнце; у всех были широкие ступени, могучие колонны и портики в стиле давно исчезнувшей Империи Каллата.

Площадь Валериана прежде называлась Квадра Магна и являлась центральным узлом портового города Империи. С каждой из четырех сторон света было возведено массивное здание. С северной стороны находилась тюрьма Талли. Охранявшие ее мраморные львы разинули зубастые пасти, словно собираясь сцапать преступников. С западной стороны площади находился Дворец Собраний, или Конвокат, с южной – Юстиция, Дворец Правосудия. Восточную сторону площади занимала Порта Ауреа, триумфальная арка, воздвигнутая Валерианом, первым королем независимого Кастеллана; горожане с любовью называли ее «Вратами в Никуда».

У Кастеллана было несколько необычное отношение к своей истории. Сегодня город-государство отмечал очередную годовщину независимости от Магна Каллатиса. Граждане Кастеллана гордились своим прекрасным городом и были абсолютно уверены в том, что живут в самом великом государстве Данмора. Но одновременно они гордились тем, что являются потомками граждан Магна Каллатиса, гордились остатками Империи: гипокаустами – подземными печами, которые обогревали общественные бани; королевским двором и Советом Двенадцати. Они ревностно оберегали свою независимость, но пытались заявить права на достижения Империи, исчезнувшей тысячу лет назад; иногда Келу казалось, что это противоречие заметно только ему.

Карета подъехала к служебному входу Дворца Собраний, через который можно было незаметно проникнуть внутрь. Улица была закрыта для движения. Спрыгнув на мостовую, Кел заметил в тени кучку детей, глазевших на экипаж, – босых, грязных и оборванных, с черной от солнца кожей. Он вспомнил двух мальчишек под пороховым деревом, которые играли в пиратский бой, и бросил детям несколько медных монет.

– Передавайте от меня привет Королю Старьевщиков! – крикнул он.

Самый младший испуганно ахнул.

– Говорят, он сегодня на площади, – пискнул мальчишка. – Где-то в толпе.