«Но, может быть, ты хотел заняться в жизни чем-то другим? Стать купцом или цеховым мастером?» Кел знал, что, когда ему исполнится шестнадцать лет, его вышвырнут из приюта в огромный чужой мир. Приют существовал для того, чтобы помогать детям, и только детям. Он, Кел, окажется на улицах Кастеллана без гроша в кармане, не имея практически никакого образования, не имея профессии, никому не нужный. Даже матросы учились своему делу с раннего детства. Если ему повезет, он сможет найти работу фонарщика или юнги, но будет всю жизнь прозябать в нищете. Или станет преступником, будет обчищать карманы, или сделается «пауком» – лучшее, на что он смел надеяться, – и кончит жизнь на виселице в Талли.

Кел сделал глубокий вдох.

– Исключительная судьба, вы сказали?

И губы Конора медленно расплылись в улыбке.

Никак не могу понять, почему мне необходимо жениться именно сейчас, – недовольным тоном произнес Конор Дараш Аврелиан, наследный принц Кастеллана, герцог Мараканда (это был почетный титул, унаследованный от матери) и владыка Саремы (небольшого необитаемого острова около Тапробаны, который Кастеллан объявил своим несколько десятков лет назад, когда торговый корабль установил флаг со львом на крошечном пляже; флаг до сих пор находился там, и никто не оспаривал прав Кастеллана на кусок скалы, торчавший из моря).

Кел только улыбнулся в ответ. Конор выглядел удрученным, но это не обязательно означало, что он действительно удручен. Мимику Конора Кел знал лучше своей собственной. Возможно, принца раздражало давление по поводу женитьбы, а возможно – приказ королевы произнести сегодня речь на площади Валериана (именно из-за последнего они с Конором сейчас тряслись в тесной и душной карете с затемненными окнами в обществе Джоливета и Майеша). А возможно, его вообще ничто не волновало и не раздражало, и он просто поддался своей обычной склонности все драматизировать.

В любом случае Кела это не касалось. Не он пытался уговорить Конора заключить выгодный с точки зрения политики брак. Вообще-то он даже был против этой идеи. Нынешнее положение вещей его вполне устраивало, а женитьба Конора должна была все разрушить.

– Тогда не женитесь, – буркнул Джоливет.

На лице у него застыло кислое выражение, как обычно, зато он был облачен в парадный мундир – несколько миль золотого галуна, алый китель и штаны. На коленях воин держал церемониальный шлем с таким огромным плюмажем, что перья задевали его подбородок. Рядом с ним Майеш Бенсимон выглядел ободранной старой вороной: он был одет в простые одежды советника, его давно не стриженные седые волосы касались воротника. С другой стороны, ашкарам на публике разрешалось носить только синий и серый цвета, и это не давало возможности разодеться в пух и прах.

– Этот ваш кузен из Детмарка станет королем Кастеллана, а вы сможете покинуть столицу и возглавить армию. Замените генерала Аршамбо на границе, пусть он передохнёт.

Кел не без труда удержался от смеха. По обычаю, если в королевской семье Кастеллана рождалось несколько детей, второй сын становился военным. Если бы у Конора был брат, они могли бы поменяться местами, хотя Кел даже теоретически не мог представить себе Конора во главе войска. Принц ненавидел насекомых и грязь, а в армии, насколько понимал Кел, и того и другого было в избытке. Кроме того, он был молод – ему исполнилось всего двадцать три, – и на то, чтобы жениться и обзавестись наследником, у него оставалось много лет в запасе. Майеш и Джоливет просто суетились, как две встревоженные старые курицы.

Конор приподнял одну бровь.

– Какая чушь, – сказал он. – Я слишком сильно дорожу своей внешностью для того, чтобы рискнуть испортить ее в бою.

– Шрамы украшают мужчину, – заметил Кел. – Только взгляни на Монфокона. Всегда окружен толпой обожательниц.

– Отправляясь на войну, никто не может быть полностью уверен в том, что вернется с привлекательным шрамом на щеке, – возразил Конор. – Наиболее вероятный исход – удар пикой в лицо – меня не прельщает. Так или иначе, никакой войны сейчас нет.

Разговаривая, Конор всегда оживленно жестикулировал, и Кел провел много лет, изучая и копируя его движения. Камни на перстнях Конора поблескивали в полумраке кареты. Он был роскошно одет, как и подобает принцу, который собирается выступить с обращением к подданным. На голове красовалась третья по ценности корона – золотой обруч с крыльями. На принце были штаны из тонкой шерсти и колет из тисненой кожи, через множество прорезанных в форме ромбов отверстий в котором виднелась надетая под ним шелковая рубашка с вотканной металлической нитью. В этой одежде было ужасно жарко – Кел это знал, потому что сам был одет точно так же.

– Сейчас, может быть, войны и нет, – произнес Майеш. – Одним из способов сохранить такое положение вещей является заключение союза с другим государством посредством династического брака.

Он открыл кожаную папку, которую держал на коленях. В папке лежало множество листов бумаги разной толщины с портретами и набросками, полученными от царствующих домов со всего Данмора и даже с других континентов.

– Принцесса Аймада д’Эон из Сарта. Двадцать лет, говорит на шести языках, послушная дочь, мать была признанной красавицей…

– Послушная – то есть неинтересная, – перебил его Конор. Он снял кольцо и перебрасывал его из одной руки в другую. На лету оно вспыхивало, как разноцветный светлячок. – И какая мне разница, как выглядит ее мать?

– Может быть, они предлагают две по цене одной, – предположил Кел и заметил, что Конор улыбается.

В обязанности Ловца Мечей входило не только загораживать наследного принца своим телом от клинков наемных убийц. Конора окружали люди, которые с самым серьезным видом постоянно указывали ему, что следует и чего не следует делать, и Кел чувствовал, что должен обеспечить некий баланс.

Но Майеш не улыбнулся.

– Насколько я понимаю, – произнес он, – предполагается, что дочь, как и ее матушка, королева, однажды станет настоящей красавицей.

– Выходит, сейчас она некрасива? – Конор взял бумагу из рук Майеша. – Рыжая, – фыркнул он. – Ненавижу рыжие волосы. А кроме того – Сарт…

Джоливет засопел. До обретения независимости Кастеллан был портовым городом Магна Каллатис, огромной Империи, сейчас разделенной на три королевства – Сарт, Вальдеран и Кастеллан. Вальдеран располагался на плодородных южных землях Империи, и именно оттуда Кастеллан получал большую часть продуктов. Он служил верфью и гаванью Империи. А Сарт когда-то был ее столицей, и там располагался имперский город Аквила. Всем было известно, что Сарт хочет восстановить прежнюю Империю. Особенно их интересовала гавань Кастеллана, потому что у Сарта не было выхода к морю и они были вынуждены платить огромные деньги за право пользоваться гаванями.

– Принц прав, – заметил Джоливет. – Зачем нам Сарт?

– Действительно, зачем? – И Майеш извлек из папки следующий портрет. – Здесь у нас принцесса Эльсабет Белмани из Малгаси.

– Малгаси, – задумчиво произнес Джоливет. – Полезный союзник. Особенно потому, что ваш отец воспитывался у них при дворе.

– Процветающая торговля пряностями, мехами и шелком; обширные пахотные земли. Следовательно, мы не будем больше зависеть от Вальдерана в вопросе продовольствия, – заметил Майеш, но Келу показалось странным полное отсутствие энтузиазма в его голосе.

– Пахотные земли, – повторил Конор. – Никогда не слышал ничего более романтичного. Столько баллад посвящено прекрасным дамам с выдающимися пахотными землями.

– Значит, теперь это так называется, – ухмыльнулся Кел, и Конор улыбнулся ему в ответ, забирая у Майеша пергамент.

– Не надо шутить насчет земли, – проворчал Джоливет. – Допустим, в торговле нам нет равных. Но что касается земли, наша страна представляет собой всего лишь несколько квадратных миль, занятых городом и болотами.