Итак, Эллингем не преследует его сам и не послал вслед за ним никого другого. Интересно...

Многое бы он отдал сейчас, чтобы послушать, о чем говорят в эту минуту между собой Тельма и этот молодой негодяй.

Многое бы отдал и чтобы увидеть их лица, если он внезапно заявится, да еще застанет их вместе!

Нет ничего более эффектного и действенного, чем неожиданность. Если он сейчас вернется к ним в дом, бедный Эллингем совсем потеряет голову и не будет знать, что еще можно ожидать от него!

Все-таки он безумец... Лорна права!

Он ехал по боковой дороге, сворачивая, где надо, пока не увидел внушительных размеров железные ворота. Миновав их, подъехал к уже известному ему дому.

Голубой двухместный изящный автомобиль стоял у входа. Все вокруг было в полном порядке, кроме части клумбы с бедными раздавленными нарциссами. Но над ней уже склонился человек – садовник не терял времени даром. Он поднял голову, увидел Мэннеринга за рулем "даймлера" и челюсть его отвисла. Мэннеринг помахал ему рукой, подрулил к портику. Садовник, или кто он там был еще, бросив свои нарциссы, ринулся за дом, но прежде чем он исчез из вида, у входных, дверей появился тот, с кем рядом сидел Мэннеринг по дороге сюда из своего гаража. Лицо этого человека с крупным носом выражало не меньшее удивление. Мэннеринг и его приветствовал взмахом руки.

Он аккуратно поставил "даймлер" позади голубой машины, вылез из-за руля и поднялся по ступенькам туда, где стоял его старый знакомый.

– Привет, – сказал Мэннеринг. – Что с вами? Увидели привидение? – Он положил руку на плечо мужчине и вместе с ним вошел в холл. – Неплохое местечко тут у вас, а?.. Где они сейчас?

– Вы... вы псих, что ли? – выговорил наконец мужчина.

– Да, – сказал Мэннеринг.

Он огляделся. Все двери по-прежнему были закрыты, ниоткуда не доносились голоса. Он приоткрыл ближайшую дверь, заглянул в огромную гостиную. Она была в голубых и розовых тонах – и пуста. Он направился к следующей двери, но кто-то открыл противоположную. Это был Майк, шофер. Кулаки у него были, словно окорока ветчины, и готовы к действию.

– Хелло, Майк! – сказал Мэннеринг. – Не ругайте меня за вмятины на "даймлере". Это не я стрелял по нему. У меня тогда не было оружия. – Он улыбнулся мужчине с крупным носом. – Как любезно с вашей стороны, что вы оставили мне пистолет в кармашке автомобиля. Я всегда лучше себя чувствую... среди не слишком хороших людей... если оружие под боком. А я почти уверен, что Майк, например, довольно плохой человек. Хотя у него золотое сердце...

Следующая комната, куда заглянул Мэннеринг, была залом для танцев. На лакированном полу высились громадные канделябры, окна полукруглой формы были утоплены в арках.

Другие двери здесь, в холле, не открывались. Мэннеринг прошел к лестнице на второй этаж и тут услышал рокот голосов, мужского и женского, из-за двери под лестницей. Он остановился как вкопанный, потирая рукой подбородок и улыбаясь.

– Вы уже сообщили Эллингему? – спросил он носатого.

– Мистер Претт, – произнес Майк жалобным голоском, совсем не подходящим для такого мощного мужчины. – Скажите ему, что туда нельзя.

– Ферботен?[1] – спросил Мэннеринг зачем-то по-немецки и вплотную приблизился к двери. – Надеюсь, они не очень будут против...

Он взялся за дверную ручку.

– Не смейте! – закричал Претт. Его голос звучал значительно мужественнее. – Он убьет вас, Мэннеринг, если...

Претт не договорил.

Майк разжал один из своих здоровенных кулачищ и сунул руку в карман. За пистолетом?.. Он вытащил здоровенный гаечный ключ. Не самый большой, которым можно легко убить, но вполне пригодный для нанесения тяжкого телесного повреждения. Он тут же спрятал ключ за спину, намереваясь, видимо, с безопасного для себя расстояния кинуть его в противника, который до сих пор не вынимал оружия, хотя сообщил, что имеет его.

Мэннеринг повернул дверную ручку, и в этот момент Майк швырнул в него тяжелым гаечным ключом, целясь в голову. Мэннеринг отклонился. Ключ врезался в стену над его головой, сделав уродливую вмятину, и с глухим стуком упал на ковер. За ключом последовал бросок самого Майка. Мэннеринг оттолкнул его ногой, быстро открыл дверь, влетел в комнату и так же быстро со стуком, захлопнул ее. В замочной скважине изнутри торчал ключ. Мэннеринг повернул его и лишь тогда, выпрямившись, оглядел комнату.

Она была небольшой и уютной, в золотистых и серебряных тонах – вся обстановка вполне подходила для Тельмы Кортни. Однако ее муж вряд ли одобрил бы сейчас то, что происходило здесь на фоне этой обстановки, точнее – на длинной кушетке, у окна с задернутыми шторами...

Женщина, лежащая на кушетке, приподняла голову и одну из оголенных рук и с любопытством, но, кажется, без признаков видимого беспокойства, смотрела на Мэннеринга. Эллингем поднимался с колен, на которых он стоял возле кушетки, на его щеках и возле губ были видны яркие следы от помады.

– Еще не перепали на не красящую помаду? – сказал Мэннеринг, – Это нехорошо... Как идут ваши дела?

Эллингем медленно встал, поправил пиджак. Вторым его порывом была попытка стереть краску с лица. Женщина быстрым и ловким движением пригладила волосы, сняла ноги с кушетки. Но не встала совсем. Удивление, без признаков беспокойства, исчезло с ее лица, оно стало совершенно спокойным и бесстрастным – каким было во время вчерашнего вечернего визита. Чего нельзя было сказать о лице мистера Эллингема. Он стоял неподвижно с полуоткрытым ртом, ноздри напряженно раздувались. Вид у него был малопривлекательный и угрожающий.

Мэннеринг вынул из кармана пистолет и тут же положил его обратно.

– Убирайтесь отсюда, – произнес Эллингем не слишком твердым голосом. – Уходите.

– Мне показалось, вы хотели поговорить со мной на деловую тему, – сказал Мэннеринг.

Женщина взглянула на Эллингема. В этом взгляде не было ни любви, ни страсти – только холодный и ясный расчет. И, возможно, недоверие. Эллингем коснулся рукой своей прически, нервно облизнул губы.

Он сказал:

– Мы займемся этим позже, Мэннеринг.

Было видно, что он старается овладеть собой, но Мэннеринг заметил и другое: Эллингем явно боялся, не хотел продолжения разговора, не хотел, чтобы женщина знала о делах, которые они обсуждали.

– Жаль, – вздохнул Мэннеринг. – Боюсь, у меня больше не будет времени.

Он повернулся к двери. И, стоя сейчас спиной к Эллингему, он уже не опасался нападения. И был совершенно прав. Когда он широко открыл дверь и остановился в проеме – на всякий случай, если Майку все же придет в голову кинуться на него, – он услыхал сзади голос Эллингема:

– Сделайте для мистера Мэннеринга все, что он попросит.

– Слушаю, сэр, – пробормотал Претт.

Мэннеринг вышел в холл. Дверь позади него закрылась, было слышно, как ключ повернулся в замке. Мэннеринг закурил, похлопал рукой по карману, где было оружие. На всякий случай. Но Претт и так выглядел ошеломленным.

– Что... что вы хотите, мистер... э-э?..

– Сколько времени это продолжается? – спросил Мэннеринг, кивая на дверь.

– Э-э... около двух месяцев, – заикаясь, проговорил Претт.

– Кортни нанял Эллингема до всего этого?

– Да... да... задолго.

– Хорошо. Передайте Эллингему, чтобы он пришел ко мне в магазин... в магазин, а не на квартиру... сегодня после полудня. Если его не будет до пяти вечера, я делаю заявление в полицию обо всем, что произошло. И здесь, и в Челси, у меня в гараже... Есть у вас еще автомобиль, креме "даймлера"? Он мне не очень нравится.

– Да, сэр.

– Подгоните к подъезду, Я одолжу его у вас... Пакет с деньгами, а также со взрывчаткой можете не класть.

– Я сейчас же сделаю это, – сказал Претт.

Мэннеринг остался в холле один; он полагал, что теперь никто уже за ним не следит. Впрочем, он и не делал ничего предосудительного, просто стоял и размышлял. Из маленькой комнаты доносились голоса, ко он мог голову дать на отсечение, что на этот раз они не были воркованием и не перемежались поцелуями. Было ясно, что Эллингем пуще всего боится, как бы миссис Кортни не узнала о том, что произошло до ее появления в доме, и сделает все от него зависящее, чтобы предотвратить возможность этого. Следовательно, ей ничего не было известно о попытке продать коллекцию мужа или какие-либо отдельные драгоценности. И если Мэннеринг вознамерится ей сказать об этом, Эллингем попытается заставить его замолчать любыми способами – от подкупа до полного устранения. Сомнений тут быть не могло...