По рядам приглашенных прошелся недовольный ропот. Барон говорил правду, и каждый из сидевших за столом бросил на ближайших соседей подозрительный взгляд, словно рассчитывал увидеть указанного предателя. Планы каждого сорвались в ту минуту, когда из пространственного прыжка появились рейдерские корабли, и это никому удовольствия не доставило. Жажда мести не появляется так легко, но и думать, что никто не хотел за это расквитаться, слишком наивно.

— Не так ли, князь Сельфарилский? — тихо, но четко и ясно произнес Эдвард, остановив свой взгляд на благородном госте, замершем и побледневшем до мертвенного оттенка кожи. Барон смотрел прямо на него, и на бледной коже замерли отблески горевших ламп освещения. На лице Эдварда медленно расползлась улыбка, слишком похожая на оскал приготовившегося к броску хищника. — Так что же обещал вам граф Гористарский за мою смерть?

— Что? Вы, наверное, ошиблись! Я бы никогда не посмел… — Князя буквально вырвали с его места тристанские стражники, закованные в боевую броню. Церемониальные доспехи, раскрашенные в гербовые цвета дворянского рода и покрытые гравированной вязью с символами диких растений и цветов, переливались светом в отблесках ламп. Не произнося ни слова, воины Эдварда подтащили напуганного князя к барону, поставив на колени. Металлические пальцы, чуть слышно гудя сервоприводами, сжались на его плечах, едва не ломая кости, и князь вскрикнул от боли. — Барон! Какого демона вы творите?!

— Именно это я и хотел спросить у вас, уважаемый князь, — Эдвард медленно вытащил родовой клинок из ножен, и свет блеснул на остром лезвии. Острие клинка приблизилось к горлу его собеседника. — Вы решили продать меня гористарскому графу, уверенные, что это хороший ход. Однако подумайте, почему в пригласительном письме были указаны правильные координаты места встречи и отдельно упоминалась секретность и связанная с этим малочисленность охраны. Там присутствовало пояснение о необходимости подобного, дабы не привлекать внимание, но…

Эдвард теперь говорил тише, но князь Сельфарилский отлично слышал каждое сказанное слово. Гримаса ненависти исказила его лицо, когда эмоции все же прорвались наружу. Его раскрыли, и теперь перед страхом смерти продолжать отрицать все сказанное дальше глупо и недостойно.

— Вы все знали с самого начала! Вы знали, что я собираюсь сделать! — Прохрипел князь, прожигая взглядом Эдварда и его жуткую улыбку хищника. В пляшущих огоньках в зрачках феодала Алексард не видел ни жалости, ни сострадания. Острие шпаги коснулось кожи на горле князя, выступила капля крови. Он сразу замолчал, неотрывно глядя на феодала.

— Это ваша последняя ошибка, уважаемый князь Алексард, — спокойно произнес Эдвард, отводя клинок для замаха. — Ответьте на мой вопрос и примите смерть с достоинством, как полагает благородному человеку.

— Что он мог обещать? Выгодную торговлю, деньги и защиту, — сухо ответил князь, смотря Эдварду в глаза. — Вы сами сказали, что мы защищаем свои интересы. Мое княжество слишком мало, чтобы вести самостоятельную политику в тени Рейнсвальда. Однако это не значит, что я обязан вас любить. Я презираю каждого из вас! Каждого напыщенного феодала, считающего, что он имеет право на все лишь потому, что родился таким! И когда появилась возможность разобраться хоть с одним из вас, пусть даже чужими руками, я не стал сомневаться!

— И ради этого согласились рискнуть даже собственной семьей? — Эдвард бросил взгляд на остальных гостей. Все внимательно наблюдали за ними. Кто-то был напуган, кто-то — удивлен, кого-то просто забавляло происходящее. Жалости или сострадания к проигравшему не испытывал никто. Всего лишь частные интересы, где нет места таким вещам. Барон снова повернулся к князю. — Непредусмотрительно.

Клинок взмахнул в воздухе, но вместо рубящего удара внезапно сменил направление, и острие, пробив зубы, вошло глубоко в горло человека. Эдвард продолжал давить, погружая оружие с отключенным силовым полем в человека по самую рукоять, разрезая пищевод и внутренности. Князь задергался от жуткой боли, но стражники держали его крепко, не давая вырваться.

— Теперь они тоже умрут. Медленно, — тихо, так чтобы только князь и разобрал эти слова, прошипел Эдвард, глядя в глаза умирающему. Клинок таким прямым ударом не повредил ни одного жизненно важного органа, и впереди ждала долгая и мучительная смерть.

«Поцелуй боли», как однажды назвал этот смертельный удар его учитель. Старик в тот день усмехнулся, держа в руках тренировочный меч. Страшный и жестокий прием, который используют, чтобы заставить врага страдать. Самое жуткое в нем то, что человек остается в сознании и успевает осознать свою смерть. В такие мгновения ломаются даже самые крепкие и твердые волей. И барон заметил, как расширились зрачки князя, прежде чем он резко выдернул шпагу из тела. Кровь брызнула в стороны, но Эдвард успел отступить, не запачкавшись. Князь дернулся и, когда стражники его отпустили, упал на пол, все еще судорожно перхая кровью, пытаясь вдохнуть хоть еще раз.

Раздались одинокие хлопки. Тристанец удивленно выгнул одну бровь, посмотрев на гостей. Лейна Кейнивал, удобно устроившись на своем месте в роскошном платье, улыбалась и тихо хлопала в ладоши, приветствуя спектакль.

— Господин барон, вы сумели произвести впечатление на всех присутствующих, — честно произнесла девушка, перехватив его взгляд. — Очень смело.

— Я лишь защищал свои интересы, — Эдвард включил силовое поле, сжигая оставшуюся на клинке кровь, прежде чем убрать его обратно в ножны. — Не больше и не меньше. Однако же к нашим делам отношение это все же имеет.

Последние слова были обращены ко всем присутствующим. Вернувшись на свое место, он подставил руку под голову, опершись на подлокотник кресла.

— Как вы должны понимать, я учитываю важность интереса каждого из вас и вовсе не желаю ставить собственные нужды выше остальных, однако прошу взаимного понимания. Не ставьте собственные интересы превыше моих. — Барон говорил спокойно и тихо, но в замолчавшем зале его слова звучали ясно и громко, легко подхватываясь тихим эхом под каменными сводами. — Каждый пришедший сюда заключает соглашение с Тристанским домом к вящему процветанию и обогащению всех сторон. Если хоть один из вас решит, что ему выгоднее продать доверие барона Тристанского и выдать его врагам, то пусть помнит, что каждый имеет право защищать себя. Защищать свои интересы, подданных и вложения. Я уничтожу любого, кто посмеет встать на моем пути. Уничтожу и того, кто будет считать, что способен встать между мной и… — Эдвард обвел взглядом всех присутствующих, — моими союзниками.

— Господин барон, можете оставаться уверены в нашей верности сказанным сегодня словам, — обратился к нему представитель Тесфарийской транспортной корпорации, сделавшей огромное состояние на перевозках грузов по ближайшим секторам. Приподняв сегментированную лапку, заканчивающуюся острыми коготками, он подрегулировал модулятор голоса, вживленный под беспокойно шевелящимися жвалами. Поправив частоту, инсектоид уже с более твердой интонацией добавил: — Я обращаюсь ко всем здесь присутствующим, впечатленный и напуганый произошедшим сегодня. Как честные торговцы, мы должны помнить, что в наши времена репутация на рынке значит все. Лишившись ее, мы лишимся заказов и клиентов, прибылей и выручки. Наша репутация — наше слово, наша подпись на договоре. Как представитель своей транспортной компании, я со всей уверенностью и с человеческим пониманием чести заявляю, что Тесфарийская транспортная корпорация будет придерживаться каждого слова заключенного сегодня соглашения, если такое состоится. Любой, кто поступит обратным образом, станет врагом и соперником не только уважаемого нами барона, но и самой корпорации, от имени которой я говорю.

Многие из присутствующих закивали, другие заулыбались, кто-то даже добавил, что сохранить заключенный договор — дело чести для каждого. Эдвард благодарил за подобные озвученные слова. А на экранах догорали остатки флота нападавших, к которым уже подходили десантные челноки тристанских кораблей, направленные на поиск доказательств о причастности к этому одного из соперников барона.