— Цифры, — кивнул его собеседник.

— Именно. Мы ведем подсчет вложенным средствам и полученным прибылям. Мы вкладываем силы в то, что позволяет делать еще один шаг вперед, но не можем задерживаться слишком долго, чтобы подтягивать за собой еще кого-то или ждать, что он сам туда доберется. Король Иинан желает привлекать в наши колонии аборигенов из местного населения не потому, что так уж их любит, а потому, что чистый генофонд без мутаций необходим нам самим для ускорения развития. Мы получаем дешевые рабочие руки, которые легко встраиваются в жизнь всего общества, помогают его развивать и дают новые возможности. Все те же цифры. — Эдвард подхватил с подноса пролетавшего мимо дрона бокал с вином и приветливо улыбнулся гостям.

— Тогда почему бы не принять в колонию и этих тоже? — Торговцу разговор стал действительно интересен. Не так уж часто выпадали моменты, когда можно откровенно поговорить со своими клиентами, узнав их немного лучше. Рейнсвальдские феодалы, с их консервативностью и протекционизмом, были пусть и надежными партнерами, но всегда слишком закрытыми.

— А зачем? — Эдвард тоже, в свою очередь, удивился. — В настоящее время у Тристана нет колоний, где был бы недостаток населения. На рудниках и заводах людей и роботов также достаточно. Обычно в таких случаях мы высылаем парламентеров с предложением немедленно убраться с наших территорий, и чаще всего это срабатывает, но здесь они оказались то ли слишком наглыми, то ли слишком гордыми. Спрашивать нет смысла. Они сделали свой выбор.

— Вы всегда так прямолинейны?

— Лишь когда того требует ситуация, — Эдвард улыбнулся еще шире, когда увидел, как к нему снова возвращается Лейна, в этот раз в сопровождении остальных представителей корпорации. — Госпожа, рад, что не забыли о нас.

— Как же я вас покину, господин барон. Я хотела известить вас, что Совет директоров только что связался со мной, единогласно приняв решение о том, что наш ранее оговоренный маршрут поставок будет введен в строй в самое ближайшее время. Хотели точно уточнить расположение станций, но вижу, что вы заняты разговором.

— Ничего серьезного, госпожа. Мы просто обсуждали важность дикарей во внутренней политике бароната и их роль в общем прогрессе, — развел руками торговец. — Если у вас есть желание, можете к нам присоединиться.

— Тристанцы опять рассказывают, насколько важен прогресс в истории? — Лейна улыбнулась, сохраняя вежливую дистанцию рядом с Эдвардом. — Феодалы слишком пекутся о своих подданных, но вот корпорации в этом плане гораздо свободнее. Достаточно тех отчетов, что присылают управляющие.

— Значение имеют лишь цифры? — их собеседник бросил взгляд на Эдварда, приподнявшего свой бокал в знак согласия.

— Вся наша цивилизация строится на цифрах, — глава корпорации «ТехКо» рассмеялась тихим голоском. — Вы же торговец и знаете это не хуже меня. Мы считаем, сколько кораблей сходит со стапелей наших верфей, сколько колоний закладывается и сколько торговых маршрутов находится под нашим контролем. А потом подводим итоги уничтоженным эскадрам и сгоревшим городам. Мы считаем, сколько потеряли людей, товаров и кораблей. Сводим расходы с доходами и получаем прибыль. Ее мы и называем развитием. А развитие это шаги цивилизации.

— Я знаю мыслителей, готовых с вами поспорить. То, что вы сейчас произнесли, многие назовут не цивилизацией, а хищничеством, — произнес один из корпорантов, тоже взяв вина. — Мне приходилось слышать рассуждения одного такого агитатора. Точнее, записи его речей, которые он выгружал в городские инфосети для пропаганды. Он как раз утверждал, что цивилизацию можно построить не на принципах получения прибыли и развития, а на принципах равноправия и общественной собственности.

— Еще один утопист? — Эдвард разочарованно покачал головой, присматриваясь к собеседнику. Необычайно яркая желтая радужка глаз и практически неразличимые ушные раковины указывали на происхождение из мест, где условия отличались от стандартных для человека. На территории Рейнсвальда такие внешние отличия уже достаточны для смертного приговора. Однако здесь приходилось лишь улыбаться в ответ. Эдвард не чувствовал ненависти к людям с подобными отличиями, достаточно развитых и обладающих разумом, но понимал необходимость такого жесткого отбора. — Слушайте их больше. Эти люди порой сами не понимают, о чем говорят. Развитие возможно лишь за счет оптимизации процессов и повышения их эффективности. А это вопрос подчинения одних людей другим. Принципы равноправия дают слишком большой простор для расцвета неоварварства.

— Я и не говорю, что он прав, но его слушали десятки тысяч людей…

— Потому что он говорил то, что они хотели слышать. Люди всегда ищут легкие пути и оправдания, это часть нашей природы. А задача дворянина состоит в том, чтобы направлять их. И не туда, куда они хотят, а туда, куда это действительно нужно.

— А может быть, не все люди согласны с этим будущим. Вы никогда так не думали? — корпоранту разговор явно стал интересен. — Однако, прошу меня простить, я сразу не представился. Господин, меня зовут Гекант Куа Мунди, третий легат Главного Контрольного Совета «Икрор-Эрго».

«Икрор-Эрго». Их Эдвард помнил и без всяких подсказок. Огромная транснациональная компания, имеющая свои представительства в каждом крупном анклаве сектора, способная по своим возможностям сравниться с некоторыми государствами. Им принадлежали целые города и орбитальные станции, торговые и военные флоты, профессиональные армии обученных наемников и силы милиции из вооруженного ополчения. Компания занималась разработкой минералов на Поверхности и их переработкой, а после и продажей на самых разных рынках, порой обеспечивая сырьем целые отрасли в промышленности независимых анклавов. Их главная сила была в экономике, возможности добывать то, что необходимо всем.

Эдвард коротко кивнул в ответ.

— Недовольные будут всегда. Это так же неотъемлемо, как и все стальное. Всегда будут силы, готовые разрушить цивилизацию ради собственных сиюминутных желаний. Именно поэтому всегда приходиться быть готовым.

— Хочешь мира — готовься к войне, — упомянув поговорку древнюю, как само мироздание, улыбнулась Лейна, обращаясь к корпоранту. — Я не думаю, что этот принцип вам так далек, мой друг.

— Я думаю, здесь больше вопрос в том, какую цену приходится платить. Намного проще признать, что все равны, чем искать жестокий порой смысл…

— Цену платят всегда одну, — сухо заметил Эдвард. — Кровь. Единственная универсальная валюта, с которой считаются во всем Известном Пространстве. Вопрос лишь в том, чью именно.

Безумен тот, кто, не умея управлять собой, хочет управлять другими.

Публий Сир

— Знаешь, есть одна интересная загадка. В ней спрашивается, сколько нужно дворян, чтобы вкрутить лампочку. — Пират заулыбался, демонстрируя вставные металлические зубы, больше похожие на клыки хищника, и глядя прямо в глаза собеседника. — Мне она всегда очень нравилась. Ты ответ не знаешь, поэтому я его тебе сам скажу. Ни одного. Сколько бы ни было дворян, они все равно не разберутся. Смешно, правда?

— Прямо обхохочешься, — мертвенно-спокойным тоном ответил человек в мундире военного флота одного из рейнсвальдских феодов. Судя по узорам серебряной вязи на левом плече, он принадлежал к верхушке командования военно-воздушными силами. И тем удивительнее было наблюдать такого человека здесь, в баре портовой зоны одного из свободных анклавов на небольшом острове совсем близко от Поверхности. В таких местах обычно не приветствовали вообще никаких представителей закона, а единственным правом оставался заряженный пистолет в кобуре на поясе. Пираты, контрабандисты, налетчики, рейдеры с Поверхности, а вместе с ними торговцы и путники со всех сторон Известного Пространства собирались в подобных заведениях, чтобы передохнуть после долгого пути и подготовиться к следующему переходу. Под низким бетонным потолком, когда-то обклеенным плакатами самого разного содержания, а теперь закопченного до такой степени, что кроме пятен сажи ничего не получалось разглядеть, пахло табаком, алкоголем и курительными смесями. С непривычки смесь таких ароматов била в нос с такой силой, что многие торопились выйти обратно на свежий воздух, кроме гостей, постоянно пользовавшихся респираторами, но офицер даже не морщился и еще что-то потягивал из стоявшей тут же на столике кружки.