– В данный момент первая моя забота – мать, а поскольку вы долго и тщательно обдумывали, прежде чем сделать мне предложение, позвольте и мне столь же тщательно его обдумать.

– В справедливости вам не откажешь. – Было очевидно, что такой ответ не удовлетворял его, но иного выхода у него не было.

Розалинда была одной из самых умных и серьезных женщин на свете. И уж коли она обещала серьезно обдумать его предложение, то именно так она и поступит. Придется подождать. И надеяться на положительный ответ, так как лучше Розалинды не было у него никого. Конечно, многие женщины ни за что бы не упустили такой случай, независимо от того, шла ли речь о настоящем браке или о браке по расчету. Английский свет буквально кишел такого рода женщинами. Но они не были ему нужны. Ему нужна была Розалинда. А то обстоятельство, что за ней водились деньги, и немалые, тоже играло не последнюю роль в его выборе.

Да, убеждал он себя. Надейся и жди. Главное, пока не все еще потеряно...

Сходное чувство обуревало и Билли, только что вернувшегося из очередной бесплодной поездки. Даже не успев снять пальто, он грузно повалился на большой диван, стоявший перед камином, как вдруг в дверь постучали и в кабинет вошла его падчерица.

– Мама сейчас спит, – сказала она. – У нее был сильный приступ боли во второй половине дня. Я вызвала доктора Джейкоби, и он сказал, чтобы ей увеличили дозу.

Билли кивнул, не отрывая взгляда от яркого пламени в камине.

– Что-нибудь удалось разузнать? – спросила Роз. Плечи Билли красноречиво приподнялись и вновь опустились под черной викуньей[18] его пальто.

– В ваше отсутствие приходил некто по имени Джек Росс – у вас с ним была назначена встреча. Ваша сверхисполнительная мисс Маршалл забыла предупредить его, что вы уезжаете за границу.

Билли снова пошевелил плечами, затем отвернулся от огня.

– Джек Росс! – голос его обрел силу. – Этот сукин сын пишет обо мне статейки весьма непристойного характера. Я хотел бы восстановить истину. Черт побери, я найду способ восстановить истину. Я не намерен терпеть, чтобы какой-то там дешевый репортеришка, который только и делает, что копается в грязном белье, писал на меня пасквили.

– Я сказала ему, что вы обязательно свяжетесь с ним. – Она протянула Билли визитную карточку, которую оставил ей Росс. – Вот его карточка. Мне передать ее мисс Маршалл или вы хотите, чтобы он потомился в неизвестности некоторое время?

Билли протянул руку.

– Я сам этим займусь, – сказал он.

– Мне кажется, вам предстоит нелегкая задача, – заметила Роз. – Он мне сказал, что намерен защищать все написанное им.

Билли презрительно ухмыльнулся.

– Видимо, Пулитцеровская премия вскружила ему голову! И он возомнил себя пророком, пишущим Книгу Самуила. – Но чуткое ухо Роз уловило, что в реве Билли отсутствовали обычные для него нотки ярости и мощи. Выглядел он явно уставшим; более того, выглядел он стариком. Волосы его совершенно побелели, а ухоженное лицо было не просто изборождено морщинами, а глубоко изрыто ими. Но голос его не сдавался, когда он злорадно прошипел: – У меня имеются свои средства борьбы со строптивыми подонками, подобными ему.

– Можно я сяду в первом ряду, поближе к рингу? – попросила Роз.

Билли неприязненно скосил на нее глаза.

– Сейчас не время для взаимных оскорблений. Моя жена и твоя мать при смерти. Я виделся со всеми шарлатанами и знахарями, которые хоть что-то смыслят в этом деле. Никто из них не в состоянии нам помочь. – Он снова повернул лицо к огню. – Всю жизнь мне приходилось бороться за то, что мне было необходимо. Даже за право жениться на твоей матери, когда меня отказывались принимать в так называемые престижные клубы, и я решил создать свой собственный клуб, а твою мать сделал бессменным его секретарем, и, черт побери, я был еще более разборчив, кого принимать в его члены! Я выиграл множество сражений у жизни, но это сражение мне никак не удается выиграть! – Кулак его сердито опустился на подлокотник кожаного дивана. Раньше ему всегда удавалось, как он сам говорил, «вычислить» своего противника, разгадать его ходы, потому что прежде всего он тщательно выяснял всю подноготную своего врага. Билли не заключил ни одной сделки вслепую. Однако этот противник был оснащен лучше, всегда на шаг опережая его действия, и, когда Билли уже казалось, что он загнал его в угол, того там не оказывалось.

– Как долго вы еще здесь пробудете? – спросила Роз.

– Столько, сколько потребуется. Больше я никуда не поеду. Не вижу в этом никакого смысла.

Идеальная жизнь Билли разматывалась, как клубок ниток, и, как он ни старался снова смотать этот клубок, в руках его оставались ярды и ярды оборванных концов. Где и как он оступился? Конечно, если бы Ливи вняла его просьбам и уговорам и бросила курить свои проклятые сигареты, этого бы не случилось. Она была бы здорова и у него не было бы причин о чем-либо беспокоиться. Но она никак не могла остановиться и слушать его не желала. Конечно, после какого-нибудь сытного и вкусного обеда неплохо посидеть и выкурить сигарету, запивая ее превосходным бренди. Но выкуривать по шестьдесят сигарет в день! И чего ради? О чем ей беспокоиться? Он дал ей все! Все, что она хотела, она получала. От нее требовалось только одно – делать так, чтобы он был доволен. Ну хорошо, он просил – ладно, требовал, – чтобы при этом соблюдались определенные стандарты, но ведь сумели же они прийти к взаимному соглашению не мешать друг другу? Почему же все это вдруг превратилось в какой-то сплошной кошмар? Потому что ей, видите ли, не захотелось расстаться с дурной привычкой! – негодуя, отвечал он сам себе.

Когда он вспоминал о миллионах, которые либо давал сам, либо помогал собирать по подписке на исследования по раковым заболеваниям, ему хотелось во все горло заорать на этих бесполезных докторишек: «Какого рожна вы не смогли даже приблизиться к тому, чтобы хотя бы выяснить причину этой болезни? Вы занимались ею на протяжении всей моей жизни, а теперь жизнь моей жены из-за этой дьявольщины висит на волоске, а вы смеете мне заявлять, что ничего не можете сделать, чтобы ее остановить! Ну так вот, остановите ее или больше вы от меня ни хрена не получите! Я ясно выразился?

Угрозы такого рода всегда исправно срабатывали в прошлом. Билли Банкрофт своих слов на ветер не бросал. Но рак не испугался его угроз. Он знал, кто из них сильней, и Билли оказался в положении, которого не знал уже много лет подряд. С трудом поднявшись с дивана, он сбросил с себя пальто и, оставив его лежать, где оно упало, устало поплелся по лестнице наверх, в спальню своей жены. Сиделка при свете настольной лампы читала номер «Космополитен». Отложив его в сторону, она встала со своего места.

– Леди Банкрофт спит.

– Я и сам это вижу. Оставьте нас на минуту.

– Как пожелаете.

Билли придвинул к кровати хрупкий французский стул и тяжело опустился на него. Дыхание Ливи было почти незаметным, тело ее словно затерялось в складках простыней, так она исхудала, но чем больше истощалось ее тело, тем сильнее росла ее ненависть к нему, Билли. Никогда раньше не позволяла она себе так обращаться с ним, говорить с ним таким тоном, как сейчас: насмешливо, презрительно. Она даже стала называть его Билли-Бой, кличкой, которой, он знал, окрестила его Розалинда.

В последний раз, когда он пришел к ней после очередной своей поездки, тоже ничем не увенчавшейся, она с ног до головы оглядела его и только тогда насмешливо спросила:

– И где же это тебя весь день носило, Билли-Бой, Билли-Бой?

Когда же он пытался объяснить ей, что искал средство, чтобы излечить ее, удержать ее при себе, потому что она очень нужна ему, она была безжалостна.

– Я знаю, мысль, что ты можешь потерять меня, тебе невыносима. И правда, кто ты без меня? Что ты без меня? Ты и женился-то на мне из-за моего положения в обществе: моей задачей было подсоединить тебя к нужным тебе людям, незаметно провести тебя мимо бдительного швейцара в высший свет. Тебе больше никогда не удастся найти другую женщину, которая сделает для тебя то, что сделала я. Молча страдать, быть оговариваемой за спиной и превозносимой в лицо! – Голос ее сорвался на крик, она закашлялась и дышала с трудом, но ненависть помогла ей справиться со своим недугом, ненависть, полыхавшая в ее истощенном теле яростным огнем.