— Вы с Лес пойдете в конюшню и оседлаете лошадей, — сказал Фриско, потыкав ножом в одну из лепешек.

Алекс заметила этот жест и поджала губы.

— Когда мы сможем отдохнуть? — прошептала Лес, опустив голову. — У меня все болит, и я так устаю, что не могу думать.

Теперь, когда солнце поднялось высоко, Алекс заметила на скуле Лес новый синяк. С нелегким сердцем она сказала себе, что этот синяк появился не в результате общения с Хэмом — первое, что пришло ей на ум, — а в результате работы с лонгхорном. Первая версия казалась слишком уж омерзительной, чтобы быть правдоподобной.

— Целый день для отдыха я выделить вам не могу, — сообщил Фриско и обвел взглядом всех троих. — Если вы так сильно устаете за день, ложитесь спать пораньше.

— Фредди, подойди сюда! — закричала Алекс, окликнув идущую к дому сестру. — Ты не уйдешь отсюда, оставив тарелку брошенной на земле. Ты должна положить ее в… в…

Алекс беспомощно взглянула на Фриско.

— В лохань для отмокания.

— В лохань, — повторила Алекс. — Очисти тарелку от остатков пищи — вот сюда, в помойное ведро. Затем опусти тарелку в лохань с водой — вон там, на рабочем столе.

Стиснув зубы, Фредди сделала, как велела Алекс, после чего заявила:

— Это была самая худшая еда из той, которую я отказывалась есть. Мы все умрем от истощения еще до Абилина.

Алекс бросила свою вилку в лохань с водой.

— Это уже не будет иметь значения, поскольку мы растеряем все стадо задолго до Абилина. Если пасти его будешь ты, которая распугала всех коров и чуть не выпустила их в прерии.

Значит, Алекс тоже наслышана о вчерашнем неудачном «представлении».

Алекс смотрела вслед сестре, уверенно шагающей к дому, чувствуя, что готова возненавидеть Фредди на всю оставшуюся жизнь, да и Лес тоже. За мытьем посуды Алекс со всевозрастающей жалостью к себе вспоминала свое детство, отрочество и юность, проведенные с мачехами, не любившими и почти не замечавшими ее. По их мнению, она существовала лишь затем, чтобы присматривать за их младенцами.

— О чем вы думаете? — спросил ее Фриско, неожиданно напомнив о себе.

Алекс схватилась за костыль, чтобы не упасть. Она мыла посуду, прислонившись к столу и одновременно балансируя на костыле, чтобы обе руки были свободными.

— Ворошу в памяти прошлое, — ответила Алекс, удивившись собственной откровенности.

— Было бы лучше, если б вы ворошили в памяти рецепты бисквитов, — заметил Фриско.

Алекс подняла голову, приготовившись отчитать его по первое число, но, заметив в его взгляде озорной огонек, после недолгого колебания рассмеялась:

— Никогда из меня не получится хорошей поварихи. Нет у меня к этому призвания.

— Возможно, со временем дела у вас пойдут лучше, — сказал он, прогуливаясь вдоль борта фургона и проверяя, правильно ли развешана и упакована кухонная утварь. — Я знаю, что вы не можете впрячь мулов в повозку…

— Нет, не могу, — сказала Алекс слабым голосом.

Было так много вещей, которых она не могла делать!

— Так что Грейди будет выполнять эту работу во время перегона. Сейчас он работает тренером, воспитывает вашу команду, — добавил Дэл, поглядывая в сторону дома; за домом Грейди действительно работал с животными, которым предстояло везти фургон, обучая их действовать слаженно. — Вы когда-нибудь управляли фургоном?

— Раньше мне иногда доводилось править лошадьми. У нас в Бостоне был неплохой экипаж.

Грейди, появившийся из-за угла дома, помахал Алекс. Он вел за собой четырех мулов, которые, как ей показалось, совсем не походили на послушных, привыкших к упряжи животных.

— Но это было давно, — сказала она, сжимая ладони. — К тому же экипаж был запряжен всего двумя лошадьми.

— Но у вас есть некоторый опыт. И это уже хорошо. Теперь о распорядке дня. Как только вы упакуете вещи и Грейди запряжет фургон, вы последуете за проводником на место дневной стоянки. Дорога на Абилин давно проторена и имеет массу указателей, так что проводников мы можем спокойно менять. Проводник будет выбирать наиболее подходящее место для лагеря, по возможности возле водоема и чтобы трава была сочной. Кстати, стадо всегда будет пастись слева от стоянки. Как только проводник укажет место, он вернется назад к стаду.

Алекс побледнела:

— Вы хотите сказать, что я буду весь день одна?

Ничего хуже этого она не могла представить.

— Мой помощник будет поблизости. Немного позади вас.

Фриско не удалось развеять ее тревоги.

— Так с какой же скоростью мне придется гнать мулов, чтобы быть впереди стада? — Алекс не имела ни малейшего представления о том, как быстро передвигаются лонгхорны.

Дэл усмехнулся:

— Ваша задача — не отставать от проводника. Сами все поймете.

Следующие два часа были самыми трудными в жизни Алекс. Их можно было сравнить разве что с тем временем, когда она узнала о гибели Пайтона и ампутации собственной ноги. В тот самый момент, когда Алекс следом за Фриско выехала со двора и оказалась посреди бескрайней прерии, она потеряла контроль над мулами, у нее едва хватило сил удержаться на скамье и не свалиться вниз, под колеса фургона. Вцепившись в поводья, она молилась лишь о том, чтобы поскорее пришло избавление от этого кошмара. И молитвы ее оказались услышаны — она была жива. Дребезжание посуды и грохот копыт оглушали, ее мотало с одного конца скамьи на другой, словно игральные кости в колпаке, пыль клубилась, затмевая обзор, но основным чувством был жуткий, ни с чем не сравнимый страх.

Когда Фриско наконец остановился и мулы встали, Алекс, закрыв лицо ладонями, разрыдалась. Он ничего не сказал, лишь закурил, прислонившись к колесу повозки, и стал ждать, когда она выберется из нее.

— Я не могу! — Это первое, что сказала Алекс, обретя дар речи.

Шляпа потерялась где-то по дороге, рукав жакета оторвался, и нога предательски дрожала. Алекс была уверена, что получила множество синяков и ссадин. Отыскав платок, она вытерла глаза и нос.

— Я пережила самые страшные минуты… Все, о чем я могла думать, это о той катастрофе… И о Пайтоне, и…

Только теперь Фриско протянул ей руку и помог спуститься. Костыль он предусмотрительно держал в руке, чтобы она могла опереться на него, пока сам он снимет ее кресло.

— Каждая из вас утверждает, что не может… а потом делает.

— Это другой случай. Дэл, прошу вас, поймите… Я не хочу еще раз пережить такое!

Алекс повернула голову, с трудом различая борта полевой кухни, — эти бескрайние просторы вызывали у нее головокружение. Она сначала назвала Дэла по имени и только потом осознала, что позволила себе непростительную фамильярность.

— Я все еще помню тот миг, когда карета накренилась и я поняла, что сейчас она перевернется. — Вздрагивая, Алекс закрыла глаза и расплакалась. — И потом, воспоминания о мертвом муже, лежавшем так тихо, с открытыми глазами, неподвижно глядящими в небо, и о дожде, заливавшем его лицо…

Фриско подкатил к Алекс кресло.

— Хотите, чтобы я сказал, что вам не надо в это ввязываться? Этого вы от меня ждете, Алекс? — спросил он, обойдя кресло кругом, чтобы посмотреть ей в глаза. — Хорошо, оставайтесь на ранчо, возвращайтесь на восток, делайте что хотите. Никто не принуждает вас к участию в перегоне. Это ваш выбор. Но если вы решили участвовать в нем, тогда прекратите бояться и делайте то, что от вас требуется.

Алекс опустилась в кресло, наслаждаясь наконец-то представившейся возможностью расслабиться и дать отдохнуть ноге, дрожащей от непривычной нагрузки. Справившись со слезами, она открыла глаза и посмотрела на Фриско. Тот сидел на земле прямо перед ней, сложив на коленях руки.

Разве мог он понять ее боль и ее страх? Разве мог он, здоровый и крепкий мужчина, понять, что такое лишиться ноги в расцвете лет? И уж конечно, он не мог понять, что такое муки душевные. Не зная всех обстоятельств той злополучной ночи, никто не мог ее понять… Ему было все равно, что она чувствует, и наплевать, как трудно ей сделать то, что он от нее требовал.