Нога Фриско коснулась ее ноги, и она поспешно отстранилась, неосознанно подыскивая повод отомстить ему за испытанное унижение.

— Вы собираетесь снова начать пить? — внезапно спросила она.

Заметив, что Дэл застыл в напряжении, Фредди довольно улыбнулась. Все же и ей удалось задеть его за живое. Она понимала, что действует нечестно, испытывая и удовольствие от того, что застала врасплох мужчину, которого не так-то легко смутить, и стыд за то, что использовала недозволенный прием.

— Только не во время этого перегона, — сдержанно ответил он.

— Правда ли, что вы потеряли два последних стада из-за того, что постоянно были пьяны?

— Возможно, — помолчав, ответил он. — Удача в нашем деле имеет огромное значение. Как, впрочем, и мастерство погонщиков, и погода, и состояние пастбищ. Да и от самих быков немало зависит. Я мог бы перечислить сотню факторов, влияющих на конечный результат. Но одно несомненно: то, что я пил, не способствовало успеху.

Изначально Фредди поставила перед собой задачу не задавать ни одного личного вопроса и не отвечать на таковые. Но как-то так случилось, что оба они оказались на весьма скользком поле. Бог знает почему между ними установилась особая доверительность, о которой ни он, ни она раньше и мечтать не могли. Фредди испытывала смутное беспокойство, задумываясь об этом. Ни к чему ей привязываться к этому человеку. Ни к чему думать о нем, да только сердцу не прикажешь.

Вдруг Фриско стал тихо насвистывать приятную мелодию. Потом он запел, и Фредди смогла расслышать слова. У него оказался приятного тембра баритон. Он пел «Все ближе к Тебе, мой Бог», негромко, но чисто, и Фредди в немом изумлении смотрела на него. Такой голос сделал бы честь профессиональному певцу. Он мог бы успешно выступать на сцене. Фредди не верила собственным ушам.

В конце третьего куплета она, не выдержав, перегнулась в седле, чтобы увидеть его лицо.

— Вы религиозный человек? — спросила Фредди, вновь вторгаясь на личную территорию.

— Не особенно, — ответил Дэл, зажигая вторую сигару.

Она видела, как он, откинув назад голову, смотрит на звезды. Потом он обратил взгляд на спящее стадо.

— Но человек редко бывает ближе к Богу, чем здесь и сейчас, — неожиданно заключил Фриско.

Фредди понимала его. Во время ночного дозора человек вдыхает ароматы земли и в голове у него рождаются значительные и странные мысли.

— Быкам нравится эта песня. А вот еще одна, которую они любят.

Он затянул одну из версий шуточной песенки «Дан-сластена», содержащую весьма фривольные выражения, равно как и смешные. Фредди даже пришлось рот зажать, чтобы не рассмеяться. На противоположной стороне от лежбища Дринкуотер подхватил припев. Фредди подумала, что хорошо бы узнать и его версию. Как и предсказывал Дэл, пение не тревожило быков, а, наоборот, успокаивало. Кто-то из животных взмахнул хвостом, кто-то замычал, но признаков тревоги не было видно.

Когда Дэл замолчал, Фредди вдруг почувствовала, что ей не хватает его пения. Зависимость становилась опасной: того и гляди она вообще не сможет без него обойтись. Черт, это уже совсем никуда не годится! Раздражение требовало выхода, и Фредди решила напрямик задать долго терзавший ее вопрос:

— Вы проводите своей ногой по моей нарочно?

Всякий раз, как его нога касалась ее, Фредди вздрагивала, будто от удара током.

— Прекратите немедленно!

Ни слова не говоря, он поскакал вперед. Фредди сразу же оказалась в кромешной мгле. Фриско давал ей возможность почувствовать, каково ей будет в ночном дозоре, когда он перестанет ее сопровождать. Вот уж действительно тоскливо в полном одиночестве круг за крутом объезжать стадо. Фредди никогда не принадлежала к числу людей, любивших уединение. Компания собственных мыслей ее совсем не устраивала.

Пришпорив коня, Фредди поехала быстрее, но и Фриско увеличил темп, держась на расстоянии вплоть до конца дежурства. Злая и раздосадованная, тщетно стараясь не показывать своего состояния, она остановила лошадь у фургона-кухни, поджидая Фриско. Наверное, она совсем не была бы против, если бы Дэл, как в прошлый раз, опустил ее на землю. Но он, не оглядываясь, объехал фургон с другой стороны и, расседлав коня, направился к костру налить себе кофе. Вздохнув, Фредди спешилась и пошла следом. Ей внезапно тоже захотелось кофе.

— Сегодня вы и в самом деле меня замучили, — проговорила она достаточно тихо, чтобы никого не разбудить, но и достаточно резко, чтобы Дэл почувствовал ее настроение.

Налив себе кофе, она села рядом с ним на траву и стала смотреть на низкие язычки пламени под котелком.

— Ну что же, вы меня тоже сегодня замучили. Чтобы разговаривать, надо ехать рядом, а ехать рядом — значит касаться друг друга время от времени. Вот и все, что за этим стоит.

— Хорошо, что вы это понимаете.

Фредди надеялась, что Фриско или не разглядит, что она покраснела, или решит, что это из-за идущего от костра жара.

— Почему вы процитировали строчку, в которой любовь называют болезнью?

— Просто так. Пришло на ум, и все.

— Ну что же, парень, который так сказал, был прав.

Она не решилась повторить цитату, поскольку память на стихи была ее слабым местом, из-за чего маэстро не раз приходил в отчаяние. Но зато она всегда верно улавливала суть.

— Я не хочу вновь заболеть этой болезнью.

— Выходит, что вы — женщина опытная, — сказал он то ли насмешливо, то ли презрительно.

Она не могла понять, дразнит он ее или нет.

— Достаточно опытная, — ответила она, вскинув голову.

Фредди пережила пару десятков приключений и один раз ошибочно приняла свое увлечение за любовь. Последний опыт был слишком унизителен, чтобы о нем распространяться, но, слава Богу, ей хватило ума не поддаться искушению отдаться мужчине только за то, что на сцене на нем классно смотрятся рейтузы и камзол.

— Полагаю, вы тоже достаточно опытный мужчина.

— Достаточно опытный, — ответил он ей ее же словами и одарил той самой холодновато-ленивой улыбкой, от которой у нее сводило бедра и сердце начинало колотиться как бешеное.

— Мне не хочется об этом говорить, — вдруг сказала Фредди.

Она сама не понимала, зачем сидит рядом с ним среди ночи, когда давно могла бы сладко спать. Распрямив плечи, она поднялась и пошла прочь от костра, чувствуя спиной его взгляд.

— Спокойной ночи, — тихо произнес он ей вслед, но Фредди не ответила.

Потом, забравшись в спальник, она еще долго смотрела на небо, светлое от звезд, и думала о Фриско. Дэл просто выламывался перед ней. Сыпал цитатами про любовь, пел. В общем — рисовался. Хотел показать, что он больше чем ковбой и бывший пьяница.

Хотелось бы и ей тем же манером показать ему, что она больше чем бывшая актриса, женщина с подмоченной репутацией, неспособная довести до конца ни одного начинания.

Фредди повернулась на бок, и нос ее коснулся какой-то ткани. Она привстала и подняла с земли квадратный лоскут. Новый платок. Озадаченная, она обвела взглядом спящих. Кто оставил ей этот подарок?

Потом она вспомнила, что Лутер и Джек ездили сегодня в Сан-Антонио. Фредди посмотрела туда, где был разбит их лагерь. Костер догорал, но над ним виднелись очертания котелка. Скорее всего они еще не спят. Что там говорил о подарках Лутер? «Принимать подарки во время перегона не возбраняется». Колдуэлл, кажется, был поначалу против, но, похоже, Морланду удалось его убедить. Иначе с чего бы вдруг он стал делать подношения?

Играя с платком, Фредди решала, как быть. Пойти поблагодарить Джека за его скромный дар или отказаться принять платок? Но сделать вид, будто ничего не было, — нет, это не в ее правилах. Фредди предпочитала определенность, и Джек, неплохо узнавший ее за время их тайного романа, кажется, сделал ставку на ее любовь к ясности.

— Уорд, прошу тебя, я не могу и дальше оставаться без обеда.

Взглянув на главный лагерь, Лес увидела, что многие погонщики уже сложили пустые миски в лохань и закурили. Здесь не было воды, и быки вели себя беспокойно. Сегодня лагерь должен был сняться с места раньше обычного.