Леви смотрел на меня с такой жаждой во взгляде, и я тоже никогда ничего так отчаянно не желала. Мы стояли лицом к лицу и просто дышали. Вдох. Выдох. Жизнь входит. Жизнь уходит.

Мои руки были разукрашены во все цвета радуги. Я стояла перед ним, и краски капали на пол, на голые ноги и стопы.

Комнату на мгновение осветила вспышка света. На наших обращенных друг к другу лицах, было написано желание. Я видела в его глазах нерешительность, борьбу нужды с потребностью, противостояние, в котором мы раз за разом оказывались в проигравших целый год.

Я нерешительно приблизилась. Еще шаг. А затем сдалась на милость чего-то дикого в своей душе и поцеловала его.

Я прижалась к его телу, губами к губам, касаясь руками его кожи. Я хотела его. Нет, я нуждалась в нем, а он — во мне. Мной двигала не только страсть, но еще и жизнь и исцеление. Мы были вместе. По стеклу и земле стучал дождь, точно живой.

Он поцеловал меня в ответ, и ничего больше не смогло бы нас разлучить. Печаль, боль, потеря и сожаления все еще были с нами, они нас окружали, но не могли пробиться сквозь стену, которая выстроилась еще десять лет назад. Дружба. И любовь.

Наши губы двигались в синхронном ритме, он обвивал руками мое тело, крепко меня удерживая, даруя мне свободу. Его язык проник в мой рот. Горячее дыхание, вырвавшееся из его груди, обожгло меня изнутри. Наши языки встретились и сплелись в безумном танце.

Я схватилась за его плечи, желая обхватить его и окончательно в нем раствориться. Его руки сомкнулись вокруг моей талии под майкой, прижались к моей спине. Я чувствовала касание каждого его пальца, обнаженную кожу моих бедер и спины клеймили словно вырывавшиеся из них крошечные язычки пламени.

Когда наши поцелуи стали более рваными и отчаянными, я поднялась на цыпочки, погружая руки в его волосы, и впервые в жизни пропустила их сквозь пальцы. Чувство скольжения локонов по коже оказалось на удивление интимным. Он переместил руки под моей рубашкой на чувствительную кожу живота. Казалось, каждая мышца моего тела сжалась от напряжения, и я простонала ему в рот. Я хотела выгнуть спину как можно сильнее. Хотела влезть ему под кожу.

Он проложил дорожку губами к моей шее и остановился. Без поцелуев. Без касания языка. Просто дышал. И, о, боже, я от этого растаяла.

Мое тело стало горячим и жаждущим. Плакать хотелось так же сильно, как и стонать. Я откинула голову назад и, когда его язык начал медленно обжигать чувствительную кожу шеи, задохнулась от нахлынувших чувств.

Я обхватила ладонями его лицо и подняла голову, чтобы иметь возможность поцеловать каждую его частичку. Я пробовала на вкус его кожу, ощущала мягкой кожей рук его грубую щетину, и мне нравилось это чувство. Оно жгло. Оно клеймило.

Леви подхватил меня, двинулся к кровати и опрокинул на спину. Мои бедра двинулись ему навстречу. Мы начали стягивать с друг друга одежду, пока на мне не остались одни лишь трусики, а на нем — джинсы. Дыхание сбилось, внутри бушевала буря. Я чувствовала себя одновременно и животным, и богиней, врываясь в его рот языком, впиваясь в его тело ногтями. И всего этого было недостаточно.

Он пробежался пальцами по внутренней части моего бедра, приближаясь к месту, где он был нужен больше всего, и мои веки затрепетали. Из моего рта вырывались гортанные звуки, и он зарычал — он зарычал — в ответ. Боже. Я хотела, чтобы он не прекращал издавать эти звуки.

Я пробежала своими перепачканными краской руками по его телу, а его губы переместились на мою грудь. Он прошелся глазами вверх-вниз по моему шраму, едва различимому в приглушенном грозой лунном свете, и мое тело напряглось.

Я испугалась, что он передумает и перестанет меня касаться. Но вместо этого он нагнулся и прижался губами к верхушке моего шрама.

— Мне так жаль, — прошептал он. Затем запечатлел на рубце еще один поцелуй, и его губы бесстрашно заскользили по красной отметине. — Мне так жаль, что ты теперь носишь этот знак.

Я поднялась руками по его спине к волосам, пропуская сквозь пальцы прядки так же нежно, как он целовал мою отметину, и искренне любя его губы — губы Леви — за то, что они не боялись моих травм.

— А мне нет.

Он посмотрел на меня сквозь темные ресницы, не отрывая губ от покалеченной кожи.

— Шрам напоминает мне о том, что ты мой герой, — сказала я.

Сначала я подумала, что он станет опровергать мои слова. Но его губы молниеносным движением приникли к моему рту в жадном поцелуе. Я нуждалась в нем не меньше. Его спина была слишком широкой, чтобы я могла обхватить ее руками, но я все равно вцепилась пальцами в его лопатки, хватаясь за горячую, скользкую кожу. Он целовал мой подбородок и грудь. Начал посасывать мой сосок, и я поняла, что, если бы не мое бешеное дыхание, я бы закричала.

Леви переместился губами, обхватив рукой, на другую мою грудь, и я выгнулась ему навстречу, прижимаясь крепче, заставляя его двинуться ниже по чувствительной коже к самому низу живота. Он сорвал с меня трусики.

Его руки, рот, все тело творили со мной что-то изумительное, заставляя меня становиться влажной, находя каждую нетронутую ранее частичку и освобождая меня от всего, кроме животных потребностей. А затем он опустил голову между моих ног.

Он не касался меня, просто дышал, и это было невероятно возбуждающе. Горячие, намеренные выдохи щекотали чувствительную, растревоженную им плоть, и я еле сдерживалась, чтобы не кричать и не плакать от желания.

Я погрузила руки в его волосы, обхватив за голову, позволяя его языку скользить по моим складочкам вверх, до самой точки соединения бедер с нижней частью живота, и обратно. А затем, медленно, смертельно медленно его теплый, нежный язык трижды нежно проник в самый центр моего наслаждения.

Святые угодники. Святой Иисус на небесах! Сукин сын! Я в раю.

Буквально. Абсолютно.

Божественно. Его язык еще дважды вошел в меня, и я закричала, откинулась и почти сошла с ума от ослепительных, неземных ощущений, вызванных его ртом. Я отчаянно сжимала бедра, выгибая спину и цепляясь ногтями за простыни.

Я не соображала ни где я, ни кто я, и не знала, как сделать следующий вздох. Но кого вообще волнуют подобные мелочи, как дыхание?

Леви Эндрюс просто перевернул весь мой мир. Своим языком.

— Презерватив, — выдавил он едва слышно.

Я с трудом распахнула глаза:

— Что? — кто это со мной заговорил? Кто ПОСМЕЛ прервать мое блаженство?

— Презерватив, — повторил он.

— А. Да, — я немного пришла в себя. — Отличная идея. Хм... — Голова отказывалась работать. — Моя сумочка, — я заставляла себя думать. — Моя сумочка, — повторила я, и указала на пол.

Он соскочил с кровати и начал копаться в моем бауле.

— Зачем тебе столько презервативов? — он достал один и рывком разорвал упаковку.

— Потому что моя лучшая подруга подражает порно-звездам, — безучастно ответила я. Каждая мышца моего тела нуждалась в продолжении блаженства.

Я что, только что назвала Дженну своей лучшей подругой?

Леви снова забрался в мою кровать.

— Напомни мне потом расспросить тебя об этом по-подробнее.

— Непременно, — ответила я, дрожа всем телом. — Непременно обсудим, сразу после беседы на тему запрета входить в комнату Пикси без стука.

Он натянул презерватив и улыбнулся, нависая надо мной. Я потянула его на себя, пытаясь заставить заполнить собой мою умирающую от жажды плоть. Он опустился на локти, прижимаясь ко мне всем телом, но затем замер, глядя мне в глаза. Нервно. Испуганно.

Мои бедра дернулись к нему навстречу, и я прошептала:

— Пожалуйста.

— Уверена?

— Боже, да. Да, да, да...

Он ворвался в меня, и я зарычала, подобно вервольфу. Правда. С моих губ сорвался некий волчий рык. Но все это не имело значения, потому как Леви заполнил меня собой без остатка. Он начал медленно выходить, и я нетерпеливо застонала. Мне нужно было быстрее. Я потянулась и шлепнула его по спине, принуждая увеличить темп, а он просто улыбнулся, сводя с ума своей медлительной нежностью.