Подобное место упорно ассоциировалось у меня с продажной любовью, поэтому я звездой стала в дверях, заявив, что передумала и вовсе никуда не собираюсь идти. В этот момент терпение нервного закончилось и он, подхватил меня под белы рученьки, одним рывком закинул "осточертевшую пьяную дуру" (цитата) внутрь помещения, где нас на самом деле встретили двое мужчин, восседающих в обнимку с кальяном за ломящимся от жратвы столом.

— О, вот и ужин.

Я с превеликой радостью плюхнулась около красномордого толстяка, взирающего на меня с испугом.

— Это — она? — спросил бедолага моих спутников, — Точно?

— Ага. Сама к нам навстречу попалась.

Парни быстро ретировались, с облегчением передав меня с рук на руки.

— Ты кушай, красавица. Угощайся.

Я улыбнулась второму мужчине с каким-то невзрачным лицом. Удивительный милашка. Красавицей меня назвал.

Пока я поглощала шашлык, источающий умопомрачительный аромат, и пыталась отнять у красномордого бутылку водки, чтоб дерябнуть, так сказать, за знакомство, второй товарищ объяснил таки мне причину нашей встречи.

— Ты, милая, вроде как денег должна. Много. Но мы тут посоветовали и решили дать тебе прекрасный шанс выйти из положения.

Я активно жевала мясо, особо не переживая по поводу его слов. Подумаешь. Где пять миллионов, там уже никакие долги не страшны.

— Так вот, — продолжил невзрачный, — есть в этом городе некто Филимонов Фома Ильич. Тебе он должен быть известен, как любому местному жителю. А у данного индивида — сынок, которого он бережет как зеницу ока. Ситуация так сложилась, что у Филимонова возникло недопонимание с одним очень хорошим человеком. Нужно дядю наказать, проучить, одним словом.

— Ну, так учите, я-то здесь каким боком? — высказалась я, по поводу не очень понятной беседы, на всякий случай, решив умолчать недавний факт моего личного знакомства с упомянутым Фомой Ильичом, а то, что разговор шёл именно о нем, я, с моим счастьем, ни на секунду не сомневалась.

— Видишь ли, милая, вокруг наследника столько охраны, будто он и не человек вовсе, а яйцо Фаберже. Никак не подобраться. А вот красивая девушка вполне могла бы.

Так вот к чему этот елей в мои уши. Нашли мне тоже роковую соблазнительницу мажоров.

— Я, дяденька, сексом занимаюсь только по велению души.

— А кто говорит про секс? Ты его убьёшь.

Я подавилась едой и минут пять кашляла, пытаясь отдышаться и одновременно переварить услышанное.

— В смысле убью? Насмерть?

Красномордый глупо захихикал.

— Заткнись, боров! — рявкнула я на придурка, повергнув его в шок.

— Ты совсем, девка, охренела. Ты как со мной разговариваешь?!

— Успокойся, Петруша, — Невзрачный похлопал товарища по плечу, — Девочка просто разволновалась. Ну, так вот, милая. Завтра вечером этот молодой человек отправится на день рождения своего друга в сопровождении стандартной охраны. Это-закрытый клуб. Карточку клиента я тебе достану. Ты появишься там, максимально постараешься произвести на него впечатление и потащишь в комнату, под предлогом бурной страсти, а, когда вы останетесь наедине, кончишь пацана. Ясно?

Хмель покидал мою голову в ускоренном темпе. Это что же получается? Сначала Фома с его баблом. Теперь эти двое, предлагающие ради списания наташкиного долга, вот ведь жадная сука, убить сына того самого Фомы.

Встряла ты, Лизонька, по самые помидоры.

— Вариант с моим отказом предусматривается?

Вышло очень жалобно, аж у самой слеза навернулась. Невзрачный со змеиной улыбкой отрицательно покачал головой, видимо прекрасно зная, паскуда, что денег у Наташи, тьфу ты, блин, у меня нет.

— Вопрос, милая, предельно прост. Либо ты, либо тебя. Сечешь?

Я встала и, вытерев руки о край простыни красномордого, поклонилась глубоким русским поклоном.

— Спасибо, люди добрые, за хлеб, да соль. Пойду, пока при памяти, домой. Условия ваши поняла, всей душой осознала. Жду дальнейших указаний. Пароли и явки не сдам, даже если враги будут пытать.

Уходя, я услышала фразу красномордого, брошенную мне вслед.

— Сыч, ты уверен? Деваха с великой дурью.

— Поверь мне, Петруша, дурь её имеет исключительно напускной характер. Я таких повидал более чем. Хитрая девка. Факт. Такой палец покажешь, она тебе всю руку отхреначит. Исключительно нам подходит.

Глазастый, гад. Я вышла на улицу, предварительно поинтересовавшись у банщика, куда вообще двигать, чтоб добраться до Ленинского проспекта. Оказалось, через дворы вовсе даже недалеко.

Стоило мне появиться около полюбившегося уже сердцу дома, из машины выскочил Саша.

— Ты где была, идиотка? Что от тебя хотели парни Борова?

Ну, надо же, угадала.

— Ничего. Обознались они. Прокатили немного, а потом извинились.

Красавец с подозрением уставился на моё лицо, выискивая признаки наглой лжи.

— Хорош, мой прекрасный принц, пойдём спать. Устала так, что с ног валюсь. Утро вечера мудренее.

— В гости зовёшь? — Усмехнулся Саша. — Не боишься?

— Чего? Если насильничать будешь, так имей в виду, я исключительно за. На маньяка ты не похож, да и указ тебе даден свыше, сторожить и беречь. Так что не плети.

Парень усмехнулся, и мы, наконец, двинулись в подъезд.

Однако, стоило нам оказаться в квартире, а Сашеньке снять футболку, ибо жара стояла ощутимая, моё девичье сердце заныло от близости этого сильного и весьма привлекательного самца.

— Мне с тобой ложиться? — подмигнул парень, — На случай, вдруг страшные сны начнутся.

— Мой страшный сон имеет вид твоего начальника и в данный момент достаточно далеко от нас.

— Я не пойму, это согласие или отказ?

Сашенька явно дурачился, но я прекрасно видела, насколько жёстким и холодным остаётся взгляд его чёрных глаз.

Нет уж, мой сексуальный тигр, я как-то не готова на данном этапе своей жизни связаться с мужчиной, который однозначно разобьёт моё сердце. Да и притворяешься легкомысленным бабником ты слишком хорошо. Подозрительно хорошо. А это говорит только об одном. Во всей истории с баблом Фомы Ильича имеется у нашего красавца свой интерес.

— Прости, мой принц, боюсь, не выдержит нежное ранимое сердце провинциальной простушки такого счастья. А тебе потом перед руководством отчитываться. Так что ты спишь на диване в кухне, а я, как слабая половина человечества, в мягонькой кроватке.

На том и порешили. Завалившись в постель, максимально постаралась освободить свою голову от тяжких дум. Правильно сказал невзрачный. Или — я, или — меня.

Фома Ильич считал себя человеком умным и, пожалуй, где-то даже хитрым. Спустя много лет, он по-прежнему оставался "правильным, порядочным пацаном". Пусть времена изменились, но жить нужно "по понятиям". Иначе что ж это выйдет? Бардак и непотребство. Поэтому держал гражданин Ильин весь свой рабочий коллектив, а это без малого почти две сотни душ, в чёрном теле. Накосячил-получай ответочку. Вот и сейчас, глядя на стоявшего перед ним Мотю, который утирал кровь с разбитого лица, Фома Ильич твёрдо был уверен в своей правоте.

Оказывается, главного бухгалтера, ведущего счёт его скромным накоплениям, нашли в городском парке укутанным чёрным полиэтиленовым мешком в состоянии далёком от благополучного. Задушили старого еврея Абермана, предварительно сломав пальцы на руках. По крайней мере теперь ситуация с пропавшими пятью миллионами баксов несколько прояснялась с одной стороны, но значительно запуталась с другой.

Сначала, узнав о краже, Фома Ильич, грешным делом решил, что это дело рук Lucky. Объявился данный индивид в их преступном, прости Господи, мире недавно, но уже стал фигурой знаковой. Поговаривали, что этот крайне нехороший тип способен украсть что угодно, где угодно и у кого угодно. Выглядеть лохом Фоме крайне не хотелось. Буквально за несколько дней до пропажи прошёл слух, будто отправился гаденыш на большую гастроль и что путь его лежал в том числе через родной город Ильина. Миллионы скомуниздили так чисто и по-современному красиво, что Фома несколько минут даже не верил в сей факт. Деньги лежали на одном из счетов, доступ к которому был только у самого Ильина и его бухгалтера Льва Абрамыча. Еврей не дурак, и подставиться так не мог. Слишком многое из связывало. А связь хорошенько была замешана на крови, количество которой грозило бы Аберману либо пожизненным сроком, реши Ильин ссучится и настучать ментам, либо огромным количеством вопросов у людей, с которыми в здравом уме ни один человек не решит разругаться. Счёт, будто вскрыли, но очень, очень аккуратно, без малейших следов. Учитывая популярность Фомы Ильича среди ему подобных, совершить такой наглый поступок мог либо дурак, либо крайний авантюрист, коим и слыл этот Lucky, любивший, что говорится, подергать тигра за усы.