Некоторые из этих событий попали на первые полосы газет, некоторые на вторые, ну а большая часть тогда была известна только непосредственным участникам.

В июле 1953 года в Брюсселе прошло первое совещание по вопросам объявления Международного геофизического года. Идея родилась из

опыта проведения Международного полярного года, предназначенного для изучения Арктического и Антарктического регионов (такое случалось дважды, в 1882-1883 и 1932-1933 годах). Совместные усилия учёных из многих стран позволили получить куда более качественную информацию. Подошла пора провести ещё один такой год, тем более что часть информации, собранной ранее, была потеряна из-за войны.

Но на сей раз было решено сделать следующий шаг и изучить таким образом всю нашу планету. Небывалый научный проект за всю историю Земли! Международный геофизический год постановили объявить уже через четыре года, в 1957-1958 годах. Четырёхлетний срок сочли вполне достаточным для подготовки учёных и станций.

Следующее событие было не таким мирным. 12 августа 1953 года СССР провёл успешное испытание своей первой водородной бомбы РДС-бс (рис. 2). Она же была первой термоядерной бомбой, пригодной для практического применения. Её масса была порядка пяти с половиной тонн, и её могли взять на борт стратегические бомбардировщики.

Вскоре после испытания министр среднего машиностроения Малышев посетил ОКБ Королёва (см. прил. 1) с простым вопросом: возможно ли создать баллистическую ракету, способную доставить эту бомбу до территории США? Вопрос был сложным. На тот момент Королёв уже разрабатывал баллистическую ракету схожей дальности, но её грузоподъёмность была три тонны. Здесь же требовался в два раза больший носитель. Получить его из текущих наработок оказалось невозможно, всё надо было начинать «с нуля». А ведь первоначальный проект был утверждён соответствующим постановлением правительства, и работа шла не только в ОКБ Королёва, но и у смежников, многие из которых к августу 1953 года успели значительно продвинуться. Например, Глушко уже приступил к испытаниям двигателей РД-105/106, предназначенных для данной ракеты. Согласие Королёва означало, что, не доведя до ума текущий «слабый» вариант, нужно браться за более мощный. Причём все приложенные на сей момент усилия - как финансовые, так и технические - оказались бы потрачены практически впустую. Да и задержка относительно первоначальных сроков должна была составить порядка полутра-двух лет.

Тем не менее, Королёв согласился. Возможно, не последней причиной этого поступка явилось то, что большая по энергетике ракета могла бы вывести на орбиту и искусственный спутник, который всё плотнее овладевал умами специалистов как в его КБ, так и в профильных НИИ.

В результате, в феврале 1954 года были согласованы основные этапы работы, 20 мая было принято постановление по разработке двухступенчатой баллистической ракеты P-7 (8К71), а летом 1954 года эскизный проект нового носителя был утверждён экспертной комиссией под руководством Келдыша.

Так и началось рождение ракеты, которую мы теперь знаем под именем «семёрка» - ракеты, которой будет суждено изменить мир (рис. 4).

Интересно смотреть на неё сейчас, с высоты полувековой истории проектирования и разработки ракет-носителей. По некоторым параметрам она кажется натуральным пришельцем из прошлого, по другим выглядит даже совершеннее современных ракет. Причём даже полувековые модификации не изменили многое из того, что было заложено ещё в 50-х. Сейчас на ней абсолютно спокойно уживаются, например, аэродинамические рули и цифровая система управления, современные двигатели закрытой схемы на последних ступенях и перекись водорода для двигателей первых ступеней.

Любое техническое устройство - это дитя компромисса, причём зачастую компромисс в одной задаче очень помогает при решении другой. Так случилось и с «семёркой». Она - чистое дитя компромиссов начала 50-х годов, и решения, которые применили для достижения оных, оказались столь эффективны, что её модификации летают до сих пор.

Компоновка самой ракеты и конструкция стартового комплекса оказались поистине гениальными - и это при, казалось бы, достаточно слабой материально-технической базе. Что и говорить - ещё недавно в модификациях «семёрки» использовалось дерево (фанерные перегородки в приборном отсеке)! И не стоит понапрасну иронизировать: это позволяло неплохо снизить массу, и перегородки успешно эксплуатировались в течение десятков лет.

А взять пакетную схему? Первая и вторая ступень включаются вовсе не последовательно одна за другой, хотя это выглядело очевидным решением. Нет, они расположены рядом и включаются одновременно, ещё на старте. Тогда не последним доводом в пользу такой схемы был контроль за двигателями - надёжнее включать их ещё на Земле, а не где-то на высоте нескольких десятков километров. Кроме того, данная схема очень удачна с точки зрения энергетики.

Рис. 3. Официальный логотип Международного геофизического года. В разных странах отличался только язык Как можно заметить, запуску спутника придавалось такое большое значение, что он был вынесен на центральную часть логотипа

Также, в отличие от всех известных ракет-носителей, Р-7 не стоит на стартовом столе: она подвешена над ним. Изначально это было сделано для компенсации ветровой нагрузки. Но такое решение позволило снизить её массу, перенеся часть нагрузки на стартовый комплекс, а также проводить её модификацию, не изменяя силовую схему как первой ступени, так и части второй.

Двигатели первой и второй ступеней РД-107/РД-108 были очень сильно унифицированы. По сути, речь идёт о двух модификациях одного двигателя, что положительно сказывалось и на надёжности, и на цене. Глушко удалось получить достаточно высокие параметры этих двигателей. Позднее он с гордостью писал, что даже более поздний двигатель США Н-1 обладал худшими удельными показателями.

Весь комплекс решений оказался так хорош, что модификации «семёрки» при весьма архаичной

конструкции двигателя РД-107/РД-108 летают до сих пор; более того -Р-7 стала официальной ракетой не только России, но и Европейского Союза, который для неё построил стартовый комплекс на экваторе. Нет даже намёка на то, когда будет прекращена её эксплуатация. С большой степенью вероятности, «семёрка» успешно встретит и столетний юбилей штурма космоса.

Но до этого ещё далеко, а в рамках повествования необходимо упомянуть про ещё одно событие 1953 года, которое, впрочем, тогда вряд ли кто заметил, кроме действующих лиц.

В конце 1953 года Келдыш вызвал к себе Егорова и, помня об обещании, поручил ему работу, связанную с космической тематикой. Он попросил его тщательно проанализировать траектории полёта к Луне, найти все их особенности и «подводные камни». На вопрос Егорова о сроках выполнения расчётов Келдыш ответил: «Пораньше. Они нужны уже сегодня». И выделил ему для ускорения процесса новую электронно-вычислительную машину СЦМ (специализированная цифровая машина).

В чём же была целесообразность этой работы? Ведь, казалось бы, полёты к Луне математики анализировали ещё со времён «С Земли на Луну» Жюля Верна?

Дело в том, что до этого момента по-настоящему серьёзно к данной задаче никто не подходил. Если открыть практически любую раннюю работу, посвящённую такому полёту, она будет начинаться со слов: «Предположим для простоты, что Земля и Луна неподвижны друг относительно друга». Оценить в первом приближении энергетику пуска это позволяло, а большего тогда и не требовалось. Вот только по тем траекториям к нашему естественному спутнику не долететь. Егоров должен был тщательно проанализировать все возможные траектории именно с учётом динамики системы Земля-Луна, отработать методики расчёта. Посмотреть, как будет отличаться энергетика пуска в разные дни месяца и года. Узнать, какие требования нужно будет предъявлять к системе управления для точного выведения. И многое, многое другое. Это была первая фундаментальная работа, посвящённая полётам с Земли на Луну.