Сюда ее забросило какое-то колдовство. Очевидно, чтобы перенестись отсюда туда, где находится Талиесин, тоже требуется колдовство. Но вот вопрос – как творить заклинания? Вероятно, решила Сара, прежде всего надо вспомнить, как колдовали у нее на глазах.

Когда Киеран убил чудовище, что он тогда делал? Ничего не бормотал, никаких пассов руками не делал. Только что он стоял рядом, и вдруг… Но перед этим… он как-то затих. Затем у него засверкали глаза, а когда она дотронулась до его руки, она ощутила… тишину! Он был спокоен, и спокойствие его показалось ей всеобъемлющим, как сама тишина.

Вот это, наверное, и есть самое главное. Так готовятся к выходу на сцену актеры и музыканты. Так же замирает в глубокой сосредоточенности, принимаясь за картину, художник. Надо мобилизовать внутренние силы. Ведь какое бы ни было колдовство, оно исходит из души. И, похоже, надо полностью сконцентрироваться на этих усилиях. Наверное, Киеран, которого приобщали к колдовству, умеет настраиваться на какое-то уже знакомое ему состояние, откуда он и черпает магическую энергию. Должно быть что-то в этом роде. Если, конечно, человек не родился с этим даром, и тогда ему стоит только щелкнуть пальцами…

Сара встряхнула головой. Нет, так дело не пойдет. Она чувствовала, что это не так.

Она вспомнила, как в одной из книг Джеми читала дискуссию о различиях между врожденными и интуитивными способностями к колдовству и колдовством ритуальным. Киеран не совершал никаких ритуалов. Она вдруг почувствовала волнение, словно оказалась на пороге великого открытия.

Если колдовство бывает интуитивным… Что, если она попробует сосредоточиться на мысли о том, где она хочет очутиться, и желать, чтобы это сбылось, все сильней и сильней? Надо попробовать. Все лучше, чем бегать по лесу, разбивая лоб об стволы. Но с чего же начать?

Самое главное, наверное, эта самая тишина, надо достичь внутреннего покоя. И предаться медитации, как учил ее на занятиях трансцедентальной медитацией инструктор. Хоть он и говорил, что принимаемая при этом поза не имеет значения, Сара всегда медитировала в позе полулотоса и воображала себя Буддой. Тогда вся процедура казалась ей более… основательной, что ли. И вот, сморщившись от усилий, Сара уселась, скрестив ноги.

Так. Теперь руки на колени. Расслабиться. Закрыть глаза.

Посторонние мысли так и лезли в голову, мешали сосредоточиться. Каждый раз, когда это происходило, Сара все больше расстраивалась, спохватывалась, что ей нужно расслабиться, и, думая об этом, отвлекалась…

Минут через пятнадцать Сара вздохнула и открыла глаза. Как она может сотворить колдовство, если не в состоянии даже расслабиться! Сара посмотрела на свое кольцо и, нахмурившись, провела по нему пальцем.

Наверное, Киеран был прав. Такие вещи требуют определенного умения. Она им не обладает. И у нее нет времени учиться. Да и кто ее научит? Киеран? Вряд ли. И вообще неизвестно, найдет ли она его теперь.

Сара повертела кольцо на пальце – взад-вперед. Прикосновение металла к коже успокаивало. Сара отклонилась назад, оперлась головой о дерево и снова закрыла глаза. Она думала о скале. И об океане. О костре. Об арфисте и о собаке. О Талиесине. О звуках музыки, напоминавших ей об игре Алана Стивелла. Нежные звуки, один за другим падающие в океан.

В голове возникла бретонская мелодия, один из гавотов, состоящих всего из двенадцати нот, которые повторяются и повторяются, и Сара поймала себя на том, что напевает его. С блуждающей улыбкой она взад и вперед передвигала на пальце кольцо. Сквозь собственное пение она слышала рокот океана, шум волн, разбивающихся о берег.

Через некоторое время Сара и думать забыла о том, что собиралась куда-то перенестись. Она впала в дремоту. От легкого дыхания, напоминающего едва заметный ветерок, у нее трепетали губы. Она ощущала запах моря. До нее доносились далекие крики чаек.

«Души моряков превращаются в чаек», – подумала Сара, но эта мысль тоже была какой-то далекой.

Голова опустилась на грудь. Сара слышала шепот волн, разбивающихся об утесы, он становился все громче. Сара чувствовала, как ветер раздувает ее волосы. Она принюхалась к нему. Терпкий. Солоноватый. Лес вокруг нее расступился, и Сара…

…начала тонуть.

На какой-то момент ее охватила паника. Она ушла под воду с головой. Свитер и джинсы своей тяжестью увлекали ее вниз. Ноги, оставшиеся в положении полулотоса, тоже были тяжелыми, казалось, они приклеились друг к другу. Сара стала молотить руками по воде и выплыла на поверхность. Когда голова оказалась над водой, Саре удалось разогнуть ноги. Воздух! Она набрала его полные легкие, потом помедлила, продолжая работать руками, и стала озираться по сторонам.

То, что она увидела, потрясло ее! Ей удалось! Она добилась, чего хотела!

Нога в мокасине коснулась дна, и Сара поняла, что оказалась не в таком уж глубоком месте. Начался прилив, и она очутилась в самой его середине. Но это ерунда! Она добилась своего! Неважно, что она не могла вспомнить, как ей это удалось. Хватит и того, что она попала туда, куда стремилась.

Сара встала и уставилась на высокую скалу Персе, отчетливо вырисовывающуюся на фоне утреннего неба. Повернувшись, Сара оглядела берег. Деревни не было, статуи святой Анны на вершине утеса тоже не было. Беда была в том, что… Сара снова посмотрела на подножие скалы, где вокруг известняка пенились волны. Беда была в том, что арфиста тоже не оказалось.

Сара то вплавь, то по пояс в воде двинулась к берегу. Приливно-отливное течение, пусть и не очень сильное, все же упорно тянуло ее обратно в океан. Вода дошла Саре до талии, явно стараясь опрокинуть ее. Из-за гальки идти было трудно, а ничего тяжелей, чем намокшие джинсы, казалось, не было на свете. Но вот вода опустилась до бедер, до колен, до щиколоток.

Когда Сара снова оказалась на твердой земле, она не могла унять дрожь. Утро было не такое уж ласковое. Она попыталась выжать одежду, но без особого успеха. Откинув с лица мокрые волосы, Сара прикрыла глаза ладонью от солнца и посмотрела направо, потом налево. Где же ее арфист?

Далеко на берегу слева под нависшим над водой утесом, заросшим темными елками, Сара заметила тонкую струйку дыма, она могла подниматься только от костра. Наверняка это его костер. Сара сделала несколько неуверенных шагов, прищурилась, увидела человека и собаку и бросилась к ним. При каждом шаге мокасины противно хлюпали, и Сара понимала, что вид у нее ужасный, но ей было все равно. Она думала лишь об одном: костер – это тепло, это надежда согреться. Только когда до костра осталось несколько ярдов, она забеспокоилась о том, как ее встретят.

Собака затявкала, и Талиесин поднял голову. Увидев, кто идет, он поспешно встал. Сара немного смутилась, но продолжала бежать, пока между ними не осталось всего несколько шагов.

– Хай! [73] – воскликнула она.

Талиесин как-то странно взглянул на нее, потом поднял взгляд к небу. Сара сперва удивилась, а потом сообразила, что благодаря своей «способности к языкам» он понял ее приветствие буквально.

– Я хотела сказать «здравствуй!» – объяснила она. – Как дела? – Она поежилась – в мокрой одежде ей было неудобно и холодно. Интересно, пригласит ли он ее посидеть у костра?

– Миледи, – произнес он официально, продолжая с любопытством разглядывать ее. – Если я чем-то обидел тебя вчера вечером, прошу меня извинить. Я этого не хотел. Я не привык к вашим обычаям, и…

– Минутку! – перебила его Сара. – Ты вовсе меня не обидел.

– Но ты исчезла. Так внезапно. Я думал…

– Ах, вот оно что! Знаешь…

Тут она должна была бы рассказать ему, что он был всего лишь плодом ее воображения, персонажем ее сна.

– Не то чтобы я исчезла, – сказала Сара. – Вероятно, тебе так показалось, но на самом-то деле я проснулась. Это не очень понятно, да?

Но Талиесин кивнул:

– По-моему, я понял. Здесь не тело твое, а твой дух! Вроде видения, да? И все-таки, – он нахмурился, – вчера вечером я дотронулся до тебя, и мне не показалось, что ты – дух.