– Вы обвиняете меня в трусости? – кровь снова бросилась Владимиру в голову.
– Нам не о чем больше говорить, – тон Александра был категоричен и вместе с тем насмешлив. – Ольга, пойдем.
– Я пришлю своего секунданта нынче же, – тихо сказал Владимир.
– Владимир! – вскричала Ольга со слезами в голосе. – Не смейте!
– Решено! – принял вызов Александр. – Секунданты определят место и время.
– Александр, прошу тебя…
– Сегодня же, – напомнил Корф.
– Не смейте сомневаться, – Александр едва удостоил Корфа кивка головой и вышел из холла в сопровождении Ольги.
Владимир, онемев от содеянного, остался стоять один в пустой комнате.
А Анна только что закончила петь.
Ей аплодировали горячо и переговаривались между собой, осыпая весьма лестными комплиментами. Барон Корф подошел после выступления к своей любимице и поцеловал ей руку. Потом жестом пригласил следовать за собой, подведя ее к директору Императорских театров – своему давнему приятелю, князю Сергею Степановичу Оболенскому, дяде Долгоруких.
– Ма cher, Сергей Степанович, прошу любить и жаловать – моя воспитанница Анна.
– Весьма, весьма приятно познакомиться, прекрасная Аннет. Me sais tre joli! Прекрасно! Вот уж не думал, что мое черствое сердце еще может кто-то тронуть! Я восхищен и удивлен, барон!
Как и где вам удалось отыскать такой самородок?! Красива и, по-моему, талантлива!.. Я думаю на той неделе устроить вам прослушивание в Императорском театре.
– Буду вам бесконечно признателен, дорогой Серж.
Репнин наблюдал за этой сценой издали – он словно окаменел и потерял способность к здравомыслию. Пение Анны произвело на Михаила столь сильное впечатление, что он испытал доселе неведомую ему робость и благоговение. Он даже побледнел, а сердце билось встревожено и гулко.
– Что ты стоишь, как истукан? – шепнула ему на ухо сестрица Наташа. – Попроси представить ее…
– Мне неудобно вмешиваться…
– Вот уж не ожидала, что мой язвительный братец будет трепетать, точно барышня, – Наташа слегка подтолкнула Михаила вперед. – Ты рискуешь опять ее упустить. Дядя!
– О, моя дорогая племянница! – воскликнул Оболенский, оглянувшись на ее зов. – И Миша здесь.
Как славно!
– Барон, – не давая никому опомниться, заговорила нетерпеливая Наташа, – представьте, пожалуйста, Мишелю вашу воспитанницу. А то они не знакомы.
– С удовольствием, – улыбнулся барон. – Моя воспитанница Анна…
Странно, вы ведь с Володей приятели, разве он никогда вам не рассказывал о ней?
– Нет, не рассказывал, – пробормотал Репнин, все еще с трудом приходя в себя от пережитого потрясения. – Но мне очень приятно представиться. С вашего позволения, я бы хотел пригласить вашу воспитанницу на тур вальса.
– Простите, но я не танцую, – смутилась Анна.
– Аня, – мягко остановил ее барон, – на балу принято танцевать и веселиться. Я уже стар для танцев, пары составить тебе не могу. Иди, потанцуй с Мишей, а мы полюбуемся на вас. Ступайте, ступайте.
Репнин повел Анну в центр залы, а потом, подхватив ее за талию, закружил в вальсе. Его робость прошла, а восхищение, наоборот, усилилось – Анна танцевала прекрасно. Она была легкая, нежная, пластично отзывалась на все его движения.
И у Михаила затуманилось в глазах – ему показалось, что он вальсирует с ангелом.
– Вы были великолепны, – наконец решился промолвить Репнин. – Мой кучер едва не сбил обладательницу самого прекрасного на земле голоса.
– Благодарю вас, сударь, вы очень любезны…
– Мой друг, Владимир Корф – большой любитель загадок… Почему он никогда не рассказывал о вас?
– Наверное, у него есть на то веские основания, – тихо сказала Анна.
– И, кажется, я догадываюсь, какие именно.
– Что вы хотите этим сказать? – испуганно спросила Анна.
– Он просто безумно ревнует вас!
Да и как может быть иначе? Вы – само совершенство!
– О, что вы!..
Михаил хотел добавить еще что-либо приятное для нее, но музыка смолкла, и Анна попросила Репнина отвести ее обратно к барону. Испугавшись, что ненароком сказал лишнего, Михаил смутился и повел ее через залу к уже знакомой группе, где Наташа по-прежнему любезничала с дядюшкой и его старинным другом.
– Смотрите-ка, у Анны появился новый поклонник, – раздался рядом с ними мрачный и металлический голос.
– Володя! – Оболенский радушно улыбнулся подошедшему Корфу-младшему. – Рад тебя видеть. Какие новости на службе?
– Извините, Сергей Степанович, мне необходимо срочно поговорить с отцом…
– Ты мог быть и повежливее, – нахмурился барон. – Иной раз ты ведешь себя просто бесцеремонно.
– Случилась одна.., неприятность, – продолжал настаивать Владимир. – У меня к вам есть одно неотложное дело.
– А между тем господин Оболенский очень высоко оценил выступление Ани. А уж ты знаешь, насколько он придирчив…
– Да выслушайте же меня, отец…
– Я представляю, какой эффект, она произведет на прослушивании!
– Хватит говорить об Анне! Обратите внимание на родного сына!
– Ты разве не слышал, как она сегодня пела?
– Я буду стреляться с наследником… Может быть, это вас заинтересует, – тихо, склоняясь к самому уху барона, прошептал Владимир.
– Ты что-то сказал о наследнике? – не понял барон.
– Нет, ничего, – пожал плечами Владимир. – Так, проверял, хорошо ли вы слышите…
– Я думал, ты уже ушел, – удивленно сказал Репнин, подходя с Анной к Корфам.
– И было бы лучше уйти… Что я и сделаю сейчас, но прежде… – Владимир остановил слугу, проносившего мимо блюдо с бокалами с шампанским. – Друзья мои! Я хотел бы поднять этот бокал за прекрасную даму, посетившую сегодня наше общество… за даму, у которой есть тайна…
– И эта тайна – ее огромный талант, который, я надеюсь, вскоре очарует не только наши сердца, – оборвал его тираду барон.
– Да-да, отец, вы угадали – я пью за Анну! – Владимир поднял бокал и выпил шампанское сразу, одним глотком, ничуть не смущаясь недоуменных взглядов окружавших его людей, и нетвердой походкой направился к выходу Репнин лишь отпил, с извинениями кивнул барону и Оболенскому и побежал догонять Владимира.
– Володя! Постой!
Ему повезло – Корфа уже перехватил Андрей Долгорукий.
– Сто лет тебя не видел! На днях получил письмо от Лизы, она спрашивает о тебе…
– Ax, да, да, Лиза, Лиза… – Корф вел себя, точно пьяный. – Ну, передай ей, что у меня все хорошо…
– Она посылает тебе привет, страстный поцелуй и кучу женских нежностей, которые просила передать наедине, – продолжал Андрей.
– Ну, напиши ей тоже что-нибудь от моего имени.
– Отчего сам не хочешь ей написать?
– Я – солдат, а не мастер амурных посланий…
– С тобой сегодня что-то неладное, Владимир, – тихо сказал озадаченный Долгорукий. – Пожалуй, я найду время поговорить о сестре позже. Когда ты будешь в настроении поддерживать дружескую беседу.
– Если у меня будет это время, если я вообще еще буду… – пробормотал Владимир.
Долгорукий странно посмотрел на него и вежливо откланялся, но уйти Корфу сразу не удалось – его тут же остановил Репнин.
– Володя! Ты не хочешь объясниться?
– Еще и с тобой? Увы, мой дорогой друг, вам, кажется, придется занять очередь!
– О чем ты? – недоуменно спросил Репнин. – Я хотел говорить с тобой об Анне. Она – воспитанница твоего отца, ты, наверняка знаешь ее очень давно…
– Слишком давно, к сожалению, – грубо ответил Корф.
– Ты что-то не договариваешь.
Я чувствую, здесь что-то скрыто.
– Да нет никакой тайны, Миша! – отмахнулся Владимир. – Обычная девица. Столько к ней внимания! А до меня ни у кого дела нет!
– Да что с тобой?
– Сущие пустяки! – язвительно засмеялся Владимир. – Просто я только что вызвал цесаревича Александра на дуэль!
– Ты, наверное, шутишь? – растерялся Репнин.
– А что, похоже, будто я шучу? Ах, да, проклятый маскарад! Все в масках – не поймешь, кто есть кто… Я не знал, что это Александр! А жаль! Если бы это был сам император, тогда и дуэли бы не понадобилось – сразу же на виселицу!
