До правления королевы Виктории дуэли не преследовались английскими законами, хотя и не были разрешены официально. В то время это был весьма распространенный и достойный, по мнению общества, способ улаживания ссор между джентльменами.

В 1809 году лорд Каслрей дрался на дуэли с Джорджем Каннингом из-за политики, проводимой правительством. В том же году состоялась дуэль между знаменитым герцогом Веллингтоном и графом Уинчилси.

В 1798 году Уильям Питт-младший стрелялся с видным политиком вигом Джорджем Тирни. Питт отличался худощавым сложением, в то время как Тирни был непомерно толст; поэтому, для того, чтобы дуэль была справедливой, секунданты предложили обвести мелом силуэт Питта на фраке противника и не считать попадания за границами этого силуэта.

В моем доме висит портрет прекрасной, но скандально знаменитой графини Шрусбери, прах которой покоится в церкви Святого Джайлза. Эта женщина была любовницей второго герцога Букингема, с которым они вместе замыслили и, спровоцировав на дуэль, осуществили убийство ее мужа — именно убийство, поскольку герцог Букингем был отменным стрелком и в этом отношении не имел себе равных.

Графиня лично присутствовала на фатальной дуэли, переодевшись мальчиком-пажем, и наблюдала, как ее муж умирает от пули любовника. Позже она спала с герцогом в окровавленной сорочке погибшего супруга.

1817 год

Арилла оглядела неухоженную, заваленную мусором подъездную аллею и вздохнула. Говоря по правде, она и не ожидала, что он приедет, однако в глубине души все же на что-то надеялась.

Девушка в отчаянии всплеснула руками, но тут заметила вдалеке какое-то движение и поняла, что к дому приближается экипаж. С радостным возгласом Арилла взбежала по заросшим мхом разбитым ступенькам, ведущим к парадной двери. Приглядевшись, она убедилась, что была права. По аллее мчался роскошный фаэтон, запряженный великолепной парой гнедых. Огромные глаза девушки, казавшиеся слишком большими для ее худенького личика, широко раскрылись. Лошади подлетели к самому крыльцу и встали как вкопанные. На секунду она, казалось, потеряла дар речи. Только когда кучер снял цилиндр и встряхнул копной темных волос, она воскликнула:

— Гарри! Я знала, что ты приедешь!

Джентльмен бросил поводья груму и спрыгнул на землю. Фаэтон был высоким, но ниже тех, которые несколько лет назад ввел в моду принц-регент. Зато он был легче, с надежными тугими рессорами и, очевидно, более приспособлен к дорогам, превращавшимся во время дождей в непролазную трясину.

Джентльмен не спеша обошел вокруг экипажа, и прежде чем подняться на крыльцо, окинул взглядом дом. Девушке показалось, что на красивом лице мелькнуло пренебрежительное выражение, и неудивительно: здание давно нуждалось в покраске, а большая часть стекол в окнах была разбита. Дикие ползучие растения вились по стенам.

Джентльмен, элегантно одетый, в шикарном галстуке, завязанном искусным узлом, который, как предположила Арилла, был последним криком моды среди членов клуба «Сент-Джеймс», посещаемого почти исключительно дипломатами, взошел на крыльцо и заметил:

— Я добрался сюда ровно за два часа, каково? Ну, рассказывай, кто был у тебя в гостях с тех пор как мы виделись в последний раз. Надеюсь, никто не побил мой рекорд?

— Никто не может править лошадьми лучше тебя, Гарри! — с полной убежденностью ответила Арилла. — И, конечно, у нас не было никаких гостей, тем более с таким шикарным выездом! — И, заметив, как дрогнули в усмешке его губы, добавила: — Надеюсь, эти лошади — твои?

Ответ оказался примерно таким, как она ожидала:

— Мои на один день! Я, как обычно, позаимствовал их!

— О Гарри! Ты опять сидишь без гроша?

— Конечно! А ты как думала?

Они вошли в холл, еще более убогий, чем помнилось Гарри, и направились в гостиную — когда-то лучшую комнату в доме, но теперь, как и все остальное, заброшенную и обветшалую. Гардины выцвели, ковры вытерлись, обивка стен порвана, и только темные квадраты выдают места, где когда-то висели зеркала и картины.

Гарри Вернон бросил шляпу и перчатки на столик, пригладил рукой волосы и сказал уже совсем иным тоном:

— Мне было очень грустно услышать о смерти твоего отца.

Арилла тихо вздохнула и, не глядя на него, ответила:

— Мы были с ним очень близки, Гарри, с самого моего детства, но, знаешь, даже к лучшему, что так случилось.

— Неужели все было так плохо? — сочувственно осведомился Гарри.

— Весь последний год был сплошным кошмаром, — покачала головой Арилла и, помедлив немного, продолжала: — Папа лежал без сознания и почти не узнавал меня, а на докторов и лекарства денег не было.

Гарри, нахмурившись, резко спросил:

— Почему ты не сообщила мне?

— Какой в этом смысл, если у тебя тоже нет денег?

— Верно, — согласился он. — Но я все равно попытался бы помочь.

— Знаю, — кивнула Арилла, — но вряд ли ты смог бы что-то сделать. — Немного поколебавшись, девушка добавила: — Видишь ли, Гарри, по-настоящему папа умер год назад.

Гарри Вернон прекрасно знал, что имеет в виду кузина. Вследствие неудачного падения с лошади во время охоты отца девушки полностью парализовало, и несчастный сэр Родерик Линдсей превратился в живого мертвеца. Доктора не могли привести больного в сознание, но тот продолжал цепляться за жизнь. Это стало настоящей трагедией для его единственной дочери, которая долгие месяцы преданно ухаживала за ним.

Только теперь Гарри полностью осознал, как нелегко ей пришлось, однако исправить что-то было уже невозможно.

Словно прочитав его мысли, Арилла воскликнула:

— Не думай об этом! Все это в прошлом, но зато сейчас ты мне очень нужен! Пожалуйста, Гарри, помоги мне, потому что больше мне просить некого!

— Ты ведь знаешь, что я сделаю для тебя все возможное, — ответил Гарри, — правда, возможности мои весьма ограниченны, — добавил он.

Смущенно улыбнувшись, он подошел к окну и стал рассматривать заросший травой и сорняками сад. Правда, сейчас, весной, под деревьями золотым ковром цвели нарциссы, а сирень и чубушник разливали в воздухе благоухание. Сад выглядел таинственно прекрасным; буйная растительность придавала ему вид дремучего леса, и Гарри вспомнил, как любил здесь играть в детстве. Родители часто привозили мальчика в Литл-Марчвуд, где его с радостью принимали сэр Родерик и леди Линдсей, двоюродная сестра отца.

Не имея собственного наследника, они любили Гарри, как родного сына, и принимали в нем деятельное участие. Именно сэр Родерик сумел убедить его довольно упрямого отца отправить мальчика в Итон. Именно сэр Родерик уговорил Вернона-старшего записать сына в лейб-гвардейский конный полк, хотя тот твердил, что ему по карману лишь пехотный.

Вероятно, размышлял Гарри, именно сэр Родерик привил мне столь расточительные вкусы.

Вслух же он сказал только:

— Я помогу тебе, конечно, помогу, Арилла, но боюсь, что это будет нелегко.

— Я не прошу у тебя денег, Гарри.

Он резко обернулся, и девушка заметила удивление в темных глазах.

— Но ты… — начал он.

— Позволь сначала объяснить, что я задумала и зачем мне понадобилась твоя помощь.

— Я буду слушать тебя столько, сколько ты пожелаешь, — объявил Гарри.

— Но сначала тебе нужно выпить. Я предложила бы раньше, но меня слишком разволновал твой приезд. Осталась всего одна бутылка лучшего папиного кларета. Если бы я не припрятала ее, доктора давно бы уже расправились с ней.

— Не заставляй меня терзаться угрызениями совести, я и без того виноват перед тобой, — умоляюще попросил Гарри и, покачав головой, направился в дальний угол гостиной, где на подносе стоял графин с кларетом и дорогой хрустальный бокал. Налив себе, Гарри вежливо осведомился: — Ты не выпьешь со мной?