Она осторожно присела за стол, так, чтобы между нею и Джорджем оставалось хоть какое-то препятствие.
Машинально она теребила завязки у ворота. Герцог ненадолго задумался, но вскоре заговорил:
– Вы стали для меня слишком опасной, Анна. Вы оказались женой наследника Ланкастеров, принцессой, обладающей неограниченными полномочиями, и вы могли погубить меня в мгновение ока. Уорвик поверил бы вам и не задумываясь уничтожил бы меня, даже не вспомнив, что Изабелла в тягости.
Вот тогда-то я и решил, что раз вы можете погубить меня моею тайной, то я погублю вас вашей. Откуда мне было знать, что полоумный Генрих заставит вас во искупление грехов совершить паломничество? Человек в здравом уме, проведав, что невестка наставляет его сыну рога, заточил бы ее на хлебе и воде или отослал бы к сыну, дабы тот сам решил, как поступить с блудницей. Генриху же взбрело в голову тащиться в Кентербери. Вы были практически свободны и каждую минуту могли написать отцу. Казалось, теперь уже ничто меня не спасет, но, слава Богу, нашлась мисс Уэд…
Хотела Анна того или нет, но на лице у нее появилось выражение омерзения. Заметив это, Джордж рассмеялся. Теперь он говорил без умолку, словно ему давно не терпелось перед кем-то открыться, похвастать, как он ловко сплел интригу. Да, безусловно, провидение было на его стороне, раз Анна так доверяла его шпионке и именно ее взяла с собой в паломничество. А ведь та же Бланш долгое время служила связной между герцогом и королевой Элизабет, Как, разве Анне не известно, что оставшаяся с королевой в аббатстве дама – тоже из семьи Уэд, родная сестра Бланш? Теперь она замужем за кем-то из Вудвилей. Разумеется, жаль, что из-за отъезда Бланш он потерял всякую связь с королевой, но, в сущности, доверие Анны к ней было в то время даже предпочтительнее. Ведь после того, как Бланш передала в Савой латинские черновики принцессы, Джордж с ужасом понял, что его тайна раскрыта.
Теперь Бланш должна была стать глазами и ушами герцога Кларенса при Аине. Им снова повезло – именно Бланш поручила принцесса отправить гонца с письмом, и благодаря этому у заговорщиков случилась передышка. Однако совсем недолгая, ведь вскоре Анна заволновалась и начала подумывать о новом гонце. Счастье еще, что она по своей наивной доверчивости сразу не заподозрила Бланш.
Тем не менее время они выиграли. Эдуард успел высадиться в Англии и нащупать связь с братом. В соответствии с их планом Джордж до последнего должен был оставаться при Делателе Королей, добиться его полного доверия и вынудить ожидающих в Уэльсе Ланкастеров не присоединяться к Уорвику, якобы ожидая прибытия в Англию королевы Маргариты. Те же войска, которые собираются в Глостершире и Уилтшире, должны оставаться под командованием Кларенса, чтобы в самый последний момент, когда Уорвик будет меньше всего этого ожидать, перейти на сторону Белой Розы.
Анна прикрыла глаза. Ей стало нестерпимо грустно. Она вспомнила, как любил Кларенса ее отец. Когда молодой герцог учинял очередное безрассудство, Уорвик всегда оправдывал его, становился на его сторону, твердя, что и отец братьев, Ричард Плантагенет, был в юности безрассуден, зато с годами стал самым популярным человеком в королевстве.
А Джордж, сидя на скамье и опершись о стену, продолжал:
– И тогда, чтобы прекратить эти письма, я решил захватить тебя, вернуть в Лондон и следить за каждым твоим движением. Заодно не мешало и Генриха иметь заложником в борьбе против его партии. В то время я оказался первым лицом в Лондоне, и мне не стоило большого труда убедить Совет в необходимости вашего скорейшего возвращения. Эдуард в Англии, Кентербери – не укрепленный город, да и свиты вашей недостаточно для военного времени. В Кентербери я отправил Джона Мортона.
В свое время примас Томас Буршье посоветовал мне взять в капелланы этого весьма способного священника, и я надеялся, что расположение, какое ранее питал архиепископ к Мортону, поможет последнему убедить вас вернуться в Лондон. Все так и получилось бы, если бы мы не столкнулись с вашим поразительным упрямством, леди Анна. Мортон сразу почувствовал, что вы ему не доверяете, и более того – догадываетесь о моих намерениях. Поэтому он всячески старался пробиться к королю, надеясь, что Генрих окажется более покладистым. Откуда ему было знать, что тот окончательно спятил и его стерегут как зеницу ока. Побеседовать с глазу на глаз с кардиналом Буршье он тоже не смог, ибо обнаружил, что всегда милостиво относившийся к нему примас теперь словно избегает своего протеже. И все же Мортон добился встречи с ним – в неурочное время, поздно ночью, но у него не было иного выхода. Бланш сообщила ему, что подслушала ваш разговор с кардиналом, когда вы попросили его отправить послание Делателю Королей с архиепископской почтой. Вы лукавая бестия, леди Анна. Вы избрали самую надежную почту его высокопреосвященства архиепископа Кентерберийского, мы же надеялись, что вы отправите королевского курьера, которого без труда перехватят мои люди, постоянно торчавшие в Кентербери и только и ожидавшие сигнала от Бланш Уэд. И тогда Мортон решился. Он отправился к Томасу Буршье и под предлогом исповеди открылся ему. Он не глуп, этот капеллан. Он так ловко построил исповедь, что, во-первых, Томас Буршье не смог бы его предать, не совершив смертного греха, а во-вторых, убедил примаса, что настало время помочь вернуться на престол низверженному монарху, с которым у архиепископа были самые добрые отношения и который выхлопотал для Буршье кардинальскую мантию.
Неожиданно примас заговорил, и Мортон понял, что кардинал полностью на его стороне. Томас Буршье и сам считал, что для Англии будет куда лучше, если на престол снова взойдет молодой и энергичный Эдуард, а не безумный Генрих, которым беззастенчиво помыкают временщики, и еще неизвестно, что ожидает Англию, когда разразится борьба за власть между королевой Маргаритой и Делателем Королей.
К тому же на архиепископа необычайное впечатление произвело то, что Генрих впал в безумие именно у гробницы Святого Томаса. Он видел в этом перст Божий, знак немилости небес к Ланкастерам. И тогда Мортон сказал, что если письмо принцессы попадет к Делателю Королей, то это грозит чрезвычайными бедствиями, что немало сторонников Белой Розы могут взойти на плаху и весь стройный план борьбы с Ланкастерами рухнет. Это был отчаянный шаг. Мортон понимал, чем рискует. Ведь если бы Томас Буршье выдал священника – его жизнь не стоила бы дырявого пенса. Но Господь наделил Мортона поразительным даром убеждения. Однако и он струхнул, когда кардинал вдруг благословил его и отпустил, не сказав ни да ни нет. Впрочем, как оказалось, его преосвященству просто надо было подумать. Наутро, чуть свет, он сам пришел к священнику и заявил, что собственноручно сжег письмо и Мортон может возвращаться. Пусть он сообщит Эдуарду, что архиепископ станет молиться за его победу…