Тут его губы вновь припали к ее рту. Теперь в них ощущался огонь. Какого Канеда даже не представляла; в них был жар и порыв, и она неожиданно для себя обнаружила, что уступает их натиску.

Поцелуй длился, пока она не начала задыхаться, пока комната не закружилась вокруг нее, пока она не поняла, что не сможет стоять без посторонней помощи…

А потом он покрыл поцелуями ее шею от чего Канеда испытала совершенно неведомое прежде чувство… А когда губы ее приоткрылись и дыхание стало неровным, герцог вновь припал к ее рту.

Поцелуй был еще более жарким, она слышала, как колотится его сердце.

А потом он сказал хрипловатым от страсти голосом:

— Я хочу вас! Боже, как я хочу вас, моя дорогая. Пойдемте в постель, незачем дольше ждать.

Обняв девушку, герцог повлек ее из комнаты.

Слуги в коридоре уже притушили светильники. Герцог открыл дверь и выпустил Канеду.

— Я скоро вернусь, — сказал он очень тихо, так что она едва расслышала слова.

Затем он направился назад в гостиную закрыв за собой двери.

Канеда же словно загипнотизированная, отправилась дальше — в спальню.

Только очутившись там, она вернулась к действительности и осознала, что с ней происходит.

Именно это — в ее представлении — и могло с ней случиться, однако же реальность весьма отличалась от того, что она ожидала.

И все же она приказала себе быть разумной и ни в коем случае не рисковать; человека этого она не знала и потому была готова к решению.

На мгновение застыв внутри спальни, она подумала, что надо бежать, но она должна остаться, потому что хочет, чтобы герцог был рядом с ней.

И все же его намерения, высказанные весьма откровенно, вырисовывались перед ней будто слова, выписанные огненными буквами.

Прежде мужчины всегда обращались с ней как с чашкой из дрезденского фарфора; никто еще ничего не требовал от нее и не позволял себе высказываться в подобной мамере.

А она-то думала, что и герцог окажется точно таким же и с ним будет управляться столь же легко, как со всеми, кто клал свое сердце к ее ногам и просил ответить взаимностью.

Но герцог просто овладел ее душой, и Канеда знала единственный ответ: бежать. И бежать быстро… Она боялась не только его, но и самой себя.

Направившись к гардеробу, она извлекла из него толстый плащ, в который служанка завернула затребованные ею вещи, чтобы Бен мог привезти их на лошади, не испачкав.

Девушка несколько удивилась, увидев такую одежду; она рассчитывала увидеть шаль или льняное покрывало.

Но вечерний плащ наилучшим образом подходил ее целям, а времени переодеваться в амазонку не было.

Набросив его на плечи, Канеда вновь приоткрыла дверь спальни — осторожно-осторожно.

Слуги, гасившего огни, не было видно и хотя Канеда боялась, что вот-вот герцог появится в дверях гостиной, она все же догадалась, что тот направился в собственную опочивальню.

В мягких атласных шлепанцах, без единого звука, Канеда скользнула вниз по лестнице и оказалась в зале. Возле двери в кресле клевал носом ночной сторож.

— Пожалуйста, откройте мне дверь. — Канеда говорила достаточно громко, чтобы ом мог услышать ее.

Тот, не скрывая удивления, повиновался, и, едва дверь приоткрылась, Канеда скользнула в образовавшуюся щелку и побежала по двору наружу через ворота, которые, должно быть, всегда оставались открытыми, по мосту, пересекавшему ров.

Ей хватило лишь нескольких секунд, чтобы оказаться на другой стороне.

Тут Канеда увидела Бена, ожидавшего ее в тени дерева с двумя лошадьми.

Грум удобно устроился на земле. Он наверняка не рассчитывал увидеть Канеду так скоро и приготовился ждать — как она и приказала ему — целую ночь.

Но, едва заметив ее Бен вскочил на ноги.

— Ну што, едим, м'леди? — спросил он.

Канеда, не отвечая, ухватилась руками за седло Ариэля, и Бем помог ей подняться.

Она направила Ариэпя по крутому спуску вниз к городку.

Было темно, однако огоньки, кое-где пробивавшиеся из окон домов, освещали их путь, так что до моста они добрались быстро.

Оказавшись на другом берегу реки, Канеда погнала Ариэля так, будто ее преследовал сам нечистый.

Она знала, что убегает… но не от герцога, а от собственного сердца, которое необъяснимым образом осталось позади нее — на краешке луны.

Сидя в укромном месте на палубе, Канеда пряталась от докучливого ветра.

Бури не было, однако яхту вздымали высокие волны, и мадам де Гокур удалилась в свою каюту, объявив, что не желает сломать себе ногу.

Канеда испытывала облегчение; это значило, что она могла побыть в одиночестве, избежать вопросов, которыми любопытная мадам готова была забросать ее.

Оказавшись в гостинице после бегства из замка, она сразу отправилась в спальню отдав Бену все необходимые распоряжения.

Уснуть она не могла и оделась еще до появления служанки. Мадам уже известили о внезапном отъезде, и как только они позавтракают, карета и верховые будут готовы отправиться в Бордо.

Внезапность отъезда изумила мадам де Гокур.

— Что случилось, Канеда? — спросила она, оказавшись с ней вдвоем в гостиной. — Почему мы в такой спешке отбываем в Сен-Назер?

— Я и не собиралась долго задерживаться здесь, — уклончиво ответила Канеда.

Мадам де Гокур нельзя было отказать в уме.

По выражению лица девушки она поняла — произошло нечто важное. Но, поскольку Канеда не хотела говорить об этом, мадам заставила себя хранить молчание — хотя и не без труда.

Только когда они уже катили к Анже под лучами весеннего солнца, она сказала:

— Получив вчера ваше письмо, я думала, вы заночуете у друзей, однако наутро узнала, что вы очень поздно возвратились в гостиницу.

— Так мне показалось удобнее, — ответила Канеда.

Даже сейчас она всем своим существом чувствовала тот миг, когда, спустившись на землю с высот экстаза, осознала намерения герцога.

Б ту ночь, лежа в постели без сна, она не могла отделаться от пережитого потрясения, хотя и пыталась отрицать, что сердце ее претерпело какой-либо ущерб.

Она никогда не предполагала, что поцелуй может принести столько восторга, может заставить ее забыть себя и слиться с незнакомым мужчиной.

«Как, — спрашивала она себя, — могла я так быстро сдаться ему — даже не попробовав сопротивляться?»

С самого первого взгляда Канеда поняла, что герцог не похож на прочих мужчин — не Только внешностью и поведением, но какой-то внутренней связью с ней.

Никто из лондонских воздыхателей, преследовавших ее, ухаживавших за ней, делающих ей предложение, не возбуждал в ней никаких чувств; их настойчивость она скорее находила досадной — после того как угасал первый интерес к новому поклоннику.

Но герцог притягивал ее уже с того мгновения, когда она направилась к нему через поле для верховой езды.

Канеда вновь припомнила, что именно этого и добивалась, стремясь отомстить за униженного отца.

Но если отбросить всякое лукавство, то станет ясно, что она совсем забыла о распре, даже о причине, приведшей ее в Сомак; теперь ее занимали только взаимоотношения между ними, сделавшиеся особенно волнующими с первых же произнесенных обоими слов.

Крутясь и вертясь в недрах уютной перины, Канеда видела во тьме перед собой серые глаза герцога и ощущала в сердце своем тот жгучий восторг, который охватил ее при одном лишь прикосновении его губ.

«Сумею ли я когда-нибудь забыть его?» спрашивала она себя, вглядываясь в зеленые волны.

Ей хотелось узнать, как он себя чувствует и что именно ощутил вчерашней ночью, войдя в ее спальню и обнаружив, что она пуста.

«Он не имел никакого права покушаться на мою честь», — пыталась возмутиться она.

Однако же сознавала, что о совращении не было и речи; просто встретились два человека, нуждающихся друг в друге и стремящихся к союзу… двое, обнаруживших таинственную неземную взаимосвязь между собой, извечную и нерушимую.