Лишь одно решение имело смысл, и я решил поделиться им во время ужина в один из уикендов в Сент-Джордже. Олли был в своей комнате. Я не хотел поднимать эту тему перед ним и обнадеживать, если Иден решит отказаться.

Отодвинув тарелку, я прочистил горло.

— Итак, я подумал… что, если мы физически перевезем ваш дом в ЛА?

Иден, которая пила воду в тот момент, замерла.

— Что? Перевезем этот дом?

— Ты меня верно услышала.

Ее глаза округлились.

— А так можно?

— Да. Люди иногда так делают. Он достаточно небольшой, чтобы его перевезти. Я его измерил и сделал несколько звонков. У меня на примете есть пустое место, куда он идеально встанет. Изначально я хотел поместить его на свою землю, но она достаточно холмистая, и грузчики не смогут завезти туда дом.

У Иден буквально отвисла челюсть.

— Я не знаю, что сказать. У меня даже мысли такой не возникало. На это нужна куча денег.

— Не волнуйся об этом. Это будет того стоить. То, что вы будете рядом со мной, будет бесценно, не придется ездить туда-обратно.

— Это действительно осуществимо?

— Да. На этой неделе я уже поговорил об этом с кучей людей. Если ты согласна, через несколько дней мы пригласим транспортную компанию, чтобы они сделали расчеты и все подтвердили, а потом уже мы скажем Олли. Но сначала, мне нужно твое согласие. Ты должна захотеть переехать. Разговоры — это одно, сделать это — совсем другое.

— Ты уверен, что Олли получит место в «Школе Ларчмонт»?

— Да. Директриса дала слово. Но, прежде чем мы согласимся, тебе нужно будет с ней поговорить и убедиться, что все нравится.

Иден немного подумала и улыбнулась.

— Звучит немного безумно, но мне нравится идея перевезти дом. Это последнее, что нас здесь держит.

Мое тело наполнилось предвкушением того, что скоро у меня будет все желаемое в одном месте.

— Я надеялся, что ты так скажешь.

Она улыбнулась.

— Ты говорил, что ради меня сдвинешь горы. Полагаю, это доказывает твои слова.

Спустя полгода мечта стала реальностью. Мы дождались окончания учебного года в Сен-Джордже, собрались с духом и перевезли наш дом в Калифорнию.

Это было довольно долгое путешествие и заняло несколько дней, так как грузовику пришлось буквально плестись по шоссе.

Очевидно, нас обсуждали все соседи, так как, пока рабочие устанавливали конструкцию на новый фундамент, вокруг собралось много зевак.

После этого прошло некоторое время, прежде чем мы смогли переехать.

Сейчас, когда мы жили в нем, Олли говорил, что иногда забывал, что мы вообще переехали, потому что все осталось прежним, кроме школы.

Слава Богу, ему понравились новые учителя, и у него начали появляться друзья. Переезд Иден и Олли в ЛА был лучшим решением, которое мы могли принять для себя, не только из-за хорошей адаптации Олли, но и потому, что Иден, наконец, могла начать жить своей жизнью. Она поступила на музыкальное отделение в Калифорнийский университет. Она давно хотела это сделать — последовать по стопам матери и стать учителем музыки. Я помогал ей с платой за обучение, но она настояла, что вернет все, когда устроилась на полставки в высококлассный ресторан. Она была так горда, что сделала все по-своему, без моих связей.

Я все еще управлял студией вместе с Бенджамином, и мы планировали вскоре это изменить. Он пообещал остаться на посту еще на год. Я все еще раздумывал, хочу ли продавать свою долю или все-таки буду управлять компанией. Я был так благодарен Бенджамину за то, что он дал мне время на принятие решения.

Возможно, самым большим изменением в моей повседневной жизни после переезда Иден стала смена роли Лорены. Мы решили, что не найти лучшего человека для помощи с Олли, пока мы были на работе, или в случае с Иден — на учебе. Давайте скажем прямо, в нашем маленьком доме все равно было немного работы для экономки, поэтому Лорена стала хорошей помощницей, которая так была нам нужна. Они с Олли хорошо поладили. Он оценил ее юмор так же, как и я, а она учила его испанскому.

Помощь Лорены также позволила нам с Иден иметь некоторое подобие нормальных отношений, включающих в себя секс за закрытыми дверями и настоящие свидания. Я сохранил свой большой дом, хотя в перспективе он будет выставлен на продажу, и на его месте будет построен другой, привычный Олли, но больше. Потом мы дадим ему время привыкнуть к нему, прежде чем переехать.

Иметь второй дом было удобно, так как мы с Иден иногда сбегали туда ночью, пока Лорена присматривала за Олли. Мы резвились в бассейне, кричали во время секса, как нам хотелось, и делали все, что было душе угодно. Потом мы отправлялись домой, чтобы быть там, когда Олли проснется утром.

Вскоре после переезда нашим любимым занятием в солнечные выходные стали поездки в Малибу, с холодильником, полным еды и напитков.

Мы с Иден находились одни в комнате, собираясь провести день на пляже с Олли, когда я поделился тем, что давно уже было у меня на уме.

— Ты думала о том, что сказал доктор? — спросил я.

Иден положила пляжное покрывало, которое складывала в тот момент, и прикусила нижнюю губу.

— Мы можем рассказать ему сегодня, если хочешь. Ты знаешь, что я об этом думаю. Мне всегда казалось, что такое должно быть его выбором, без всякого давления.

— Ты права. Нет смысла вообще об этом думать, не поговорив сначала с ним.

Она обняла меня за шею.

— Я люблю тебя за то, что ты хочешь попробовать это.

— Для него я сделаю что угодно. Тебе это известно. Не хочу, чтобы ему казалось, что я не сделал все, что было в моих силах, когда мог помочь.

По приезду в Малибу день казался идеальным для пляжа, на небе не было ни облачка и дул легкий ветерок. Океан стал любимым местом Олли — расслабляющие звуки волн, ощущение воды, песка. Сенсорная перегрузка. Поэтому достаточно иронично было поднимать такую тему в этом месте.

Мы с Олли вернулись с берега, чтобы пообедать. Когда мы сели на покрывало, я посмотрел на Иден, а потом обратился к нему:

— Могу я кое о чем с тобой поговорить?

— Обычно ты не спрашиваешь разрешения.

— Ты прав. Но это важно.

— Ладно. — Он пожал плечами.

Иден придвинулась ближе к нему и положила руку ему на ногу. Я вдохнул немного соленого воздуха и продолжил:

— Иногда я чувствую вину, что ты не видишь то, что можем видеть мы; хоть и знаю, что ты не чувствуешь, будто что-то упускаешь, так как это все, что ты знаешь. Иногда я останавливаюсь и понимаю, что твои ощущения, которые отличаются от наших, не обязательно меньше. Они просто другие. Но так как мы заботимся о тебе, я хочу убедиться, что сделал все, что в моих силах, чтобы сделать твою жизнь самой лучшей. Это моя ответственность, мой вызов.

Иден развернула сэндвич и передала Олли. Он откусил и молча ел, пока я говорил.

— Итак, я встречался с врачом, всемирно известным офтальмологом, к которому ходила моя мама. Иден была со мной, и мы взяли твои медицинские записи. Он сообщил нам, что есть экспериментальные операции, которые сейчас стали возможными, хотя, когда ты был младше, таких возможностей не было. Он сказал, что может про них разузнать, если ты заинтересуешься. Никаких гарантий нет, но, возможно, у тебя появится возможность видеть, хоть немного…

Ветер поднял отросшие волосы Олли. Он перестал жевать и открыл глаза. Похоже, он начал переживать.

— Мы не будем говорить об этом, если ты не хочешь, Олли, — сказал я.

— Нет, я слушаю, — ответил он.

— Я не хочу, чтобы ты неправильно понял мои мотивы. В том, как ты живешь сейчас, нет совсем ничего плохого. Я хочу, чтобы это было понятно. Я не хочу исправить тебя каким-либо образом. Просто мне хочется, чтобы ты знал: нет ничего, что я не сделал бы, нет таких сумм, которые бы я не потратил, чтобы помочь тебе видеть, если ты решишь воспользоваться этим шансом.

Немного помолчав, он спросил: