— О чем ты думаешь?

Торп обнял ее, Ливи рассмеялась, она была почти счастлива.

— О том, какую радость мне доставляет дождь. — Она отбросила со лба мокрые волосы. Торп наклонился и поцеловал ее. Ливи обхватила его шею руками и всецело отдалась ощущениям минуты.

Торп не собирался ее целовать. Видит бог, не собирался. Стоило только взять себя в руки, а он умеет это делать. Но когда она засмеялась и взглянула на него, он не смог устоять. На волосах и щеках ее поблескивали дождевые капли. Он ощутил их вкус на губах.

Еще никогда он не чувствовал в ней такого самозабвения. Желание его вспыхнуло всепожирающим пламенем. Неужели она не видит, как он сильно влюблен, как хочет ее, неужели не сжалится над ним, если даже не испытывает никаких чувств? Господи милосердный, думал он, целуя ее без памяти, пусть только жалость она может ему дать, он согласен и на это, так отчаянно он ее любит. И, притиснув ее к себе что есть силы, Торп прижался лицом к ее шее.

Ливи отступила на шаг, освобождаясь из его объятий, и оперлась спиной о фонарный столб. Сердце у нее зашлось от невероятной, умопомрачительной жажды. Ее потряс взрыв собственной страсти и ее мощь. И еще она почувствовала в нем нечто, близкое к отчаянию, во что не смела поверить.

— Торп, я… — Сглотнув комок в горле, не в состоянии признаться себе в том, что с ней происходит, Ливи покачала головой. — Я не хотела, просто так получилось, — закончила она беспомощно.

Весь дрожа от возбуждения, Торп подошел к ней.

— Ливи, — начал он, коснувшись ее щеки.

— Нет, пожалуйста. — И она закрыла глаза.

Ей хотелось броситься к нему в объятия, но какая-то сила удерживала ее на месте. Возможно, если бы она все забыла, начала бы с чистого листа, то… но нет, нельзя сделать вид, что прошлого не было.

— Я не могу, — прошептала она, открывая глаза. — Я просто не могу.

Он погладил ее щеку кончиками пальцев. Невозможно желать больше, чем он желал ее сейчас, в эту минуту.

— Не можешь или не хочешь?

— Не знаю.

— А чего ты хочешь, Ливи?

— Сегодня… — И она положила ладонь на его руку. — Будь моим другом сегодня, Торп.

Глаза ее умоляли, и он не мог сделать вид, что ничего не замечает.

— Сегодня, Ливи. — Он положил руки ей на плечи. — Мы друзья на этот вечер, но я не стану давать никаких обещаний на завтра.

— Что ж, это справедливо.

Она почувствовала себя свободнее. И, глубоко вздохнув, улыбнулась Торпу.

— Купишь мне стаканчик? Я двенадцать лет ждала того момента, когда попаду в лондонский паб.

Он отпустил ее руку, сделав над собой усилие. Ливи это заметила.

— Я знал когда-то небольшой ресторан в Сохо, может быть, он еще существует.

— Так давай поглядим. — Ливи взяла его под руку.

Да, ресторанчик был на месте, может быть, немного более запущенный с виду, чем прежде. Когда они вошли, Торп подумал, что здесь, наверное, и не проветривали с тех пор, так же пахло прокисшим пивом и табаком.

— Чудесно! — объявила Ливи, пытаясь что-то разглядеть сквозь густую пелену дыма. — Давай отыщем столик.

Они нашли свободный, в углу. Ливи села спиной к стене. Судя по фамильярному тону разговора, у стойки бара стояли плечом к плечу завсегдатаи. Сбоку от стойки кто-то играл на пианино, не очень хорошо, но с большим энтузиазмом. Несколько человек пели.

Над головами висел несмолкаемый ровный гул. Иногда кто-то повышал голос, и Ливи слышала обрывки разговора. Темы варьировались от нападения на похоронную процессию до характеристики какого-то несимпатичного босса.

— А вы что хотите? — внезапно появившаяся официантка окинула их подозрительным взглядом.

— Белого вина для леди, — заказал Торп, — а я выпью пива.

— Ух, американцы! — Это ей вроде понравилось. — Город разглядываете?

— Точно, — ответил Торп.

Официантка бегло улыбнулась и пошла к бару.

— К нам затесалась американская парочка, Джейк, — сказала она бармену, — давай обслужим по первому разряду.

Ливи рассмеялась и спросила:

— А ты откуда знаешь об этом месте, Торп?

— Несколько лет назад я работал в Лондоне. — Он поднес зажигалку к сигарете и щелкнул. — И один американец, связанный с нашим посольством, почему-то считал себя первоклассным шпионом. Он и выбрал этот паб местом встречи.

— Рыцарь плаща и шпаги. — Ливи облокотилась на деревянный столик. — И чем же это закончилось?

— Мыльным пузырем.

— Да ладно тебе, Торп, — разочарованно покачала головой Ливи. — Ну ты бы мог как-нибудь использовать это в качестве материала.

— А, то есть сляпать историйку, как я в одиночку проник в международную шпионскую организацию?

— А что, очень даже!

— Ну что ж, поплещитесь, мои уточки, — официантка поставила перед ними бокалы с вином и пивом, — и свистните мне, если захотите повторить.

— А знаешь, — сказала Ливи, когда девушка ушла, — у тебя просто роскошный имидж. Ну, для таких штучек.

— Да что ты говоришь, — засмеялся Торп.

— Жесткий, несгибаемый репортер. — Ливи отпила вина и изобразила на лице суровость. — В немного помятом дождевике. Лицо изборождено ветрами всех широт. Ты стоишь перед правительственным зданием или каким-нибудь глухим злачным местом, непременно под моросящим дождем. Говоришь в микрофон.

— Но у меня нет дождевика, — уточнил Торп.

— Не порть мне картину.

— Даже для тебя не могу сделать исключения, — сказал он улыбаясь, — и не буду вести съемку в дождевиках.

— Ну вот, я просто убита.

— А я очарован.

— Ты? Чем же?

— Да твоим представлением о репортере.

— А я так и представляла все до того, как пришла на телевидение, — призналась Ливи. — Я воображала, как встречаюсь с темными личностями в грязных барах и потом, еще до завтрака, обрушиваю на зрителей потрясающие репортажи. Захватывающие приключения и интриги. Настоящие сериалы.

— И, конечно, никакой бумажной работы, никаких проволочек и указаний свыше.

Медленно потягивая пиво, он рассматривал Ливи. Как это возможно, после такого изнурительного дня выглядеть столь прекрасной? Смеялась она весело и одобрительно.

— Ну, разумеется, никакой прозы. Конечно, в колледже имеешь дело уже с реальной жизнью.

Но, представь себе, о репортерах я еще долго думала как о людях, чья жизнь полна волнующих приключений и шика. До тех пор, пока мне не пришлось вести мой первый репортаж с места самоубийства. — Ливи встряхнула головой и снова отпила вина. — Такие вещи быстро помогают опуститься на землю. А ты, Торп, уже привык иметь дело с подобными происшествиями?

— К такому нельзя привыкнуть, — возразил он, — но справляться с эмоциями и хорошо делать свое дело научиться можно.

— Пожалуй, — согласилась она, — но немного грустно.

Настроение у нее переменилось. Пианист начал наигрывать меланхолическую мелодию.

— Ты действительно пишешь роман?

— Разве я когда-нибудь говорил об этом?

Ливи улыбнулась поверх ободка бокала.

— Говорил. О чем он?

— Ну, разумеется, о коррумпированной политике. А ты о чем пишешь?

— Я не пишу романов.

И, недобро сверкнув глазами, она посмотрела на него снизу вверх. Сердце у него почему-то заныло.

— Вообще-то, — начала она, понизив голос, — тебе можно доверять, Торп?

— Нет.

Ливи глухо засмеялась:

— Ну и ладно, я все равно тебе расскажу. Так сказать, не для публикации.

— Хорошо, не для публикации, — подтвердил Торп.

— Когда я училась в колледже и у меня было так мало денег, я кое-что писала налево.

— О? — удивился Торп, не понимая, как может быть мало денег у девушки из такой семьи, но ни о чем не спросил. — И в каком литературном жанре?

— Я сделала несколько вещиц для журнала «Моя подлинная история».

Подавившись пивом и откашливаясь, Торп уставился на нее.

— Ты шутишь! Для «журнала признаний»?

— Ну не будь так высокомерен. Мне нужны были деньги. А кроме того, — прибавила Ливи с некоторой гордостью, — это были очень неплохие маленькие рассказики.