Миссис Фрейл. И хотя у меня неплохое приданое, все же, сам понимаешь, кто рискнет выйти в море с одним днищем?

Бен. Опять точно. С одним-то днищем, того и гляди, ждать течи. Ведь как повела, в самый что ни на есть фарватер, черт возьми!

Миссис Фрейл. Но если теперь, после всего, что было, ты меня бросишь, я умру с горя.

Бен. Эко вздумала! Да я б лучше согласился, чтоб "Мериголд" в бурю сорвалась с якоря, а как я ее люблю! Что же, по-твоему, я вероломная душа? Моряк, он завсегда честен, даже когда порой в карманах у него ветер свищет. И пусть я с лица не так взрачен, как какой-нибудь столичный господин или придворный, в жилах у меня течет благородная кровь и сердцем я тверд, как скала.

Миссис Фрейл. А ты будешь вечно меня любить?

Бен. Коль полюбил — навсегда, так и знай! Хочешь, я тебе спою матросскую песню?

Миссис Фрейл. Постой, здесь моя сестрица. Я позову ее послушать.

Миссис Форсайт (Скэндлу). Хорошо, я не лягу нынче с мужем, а пойду к себе и поразмыслю над вашими словами.

Скэндл. Разрешите проводить вас до дверей спальни, чтобы дать вам последний совет.

Миссис Форсайт. Тсс! Моя сестрица!

Миссис Фрейл. Простите, что прервала вашу беседу, но мистер Бен хочет спеть вам песню.

Бен. Эта песня про жену одного из наших ребят, а сочинил ее наш боцман. Вы, сударь, поди, знавали девчонку. До свадьбы ее звали — Вострушка Джоан из Дептфорда.

Скэндл. Слыхал про такую.

Бен поет.

Бен. Если только ребята, приходившие навещать меня, еще здесь, вы сейчас увидите, что мы, моряки, умеем плясать не хуже других. (Громко свистит.) Ручаюсь, коли они услышат, мигом примчатся.

Входят моряки.

А вот и они! И со скрипками! А ну, ребята, становись в круг, я плясать буду! (Пляшет.) Мы, моряки, народ веселый, грустить нам не о чем. Живем на море, грызем сухари, запиваем джином, раз в три месяца меняем рубашку, а вернемся к себе — поспим раз в год с женой, покутим маленько и отчалим с попутным ветром. Ну как, по сердцу мы вам?

Миссис Фрейл. Ах, вы такие весельчаки, такие счастливцы!..

Миссис Форсайт. Мы признательны вам за развлечение, мистер Бенджамин, но, по-моему, уже поздно.

Бен. Что ж, коли, по-вашему, так, ложитесь спать. А я пойду опрокину стаканчик да помечтаю про свою кралю, перед тем как завалиться в постель. Она мне, поди, нынче приснится!

Миссис Форсайт. Вам тоже лучше пойти спать, мистер Скэндл, и посмотреть, что вам приснится.

Скэндл. О клянусь вам, у меня живое воображение, и я не хуже всякого другого могу увидеть во сне что захочу. Но ведь сны — удел нерадивых, убогих и потерявших надежду любовников, последний отблеск любви для старых греховодников и первый луч надежды для мужающих юнцов и вожделеющих дев.

(Уходит.)

Комната Валентина.

Входят Скэндл и Джереми.

Скэндл. Ну как, готов твой хозяин? Глядит безумцем, что-то бормочет?

Джереми. Да, сэр, будьте покойны. Тому, кто вчера утром чуть было не стал поэтом, нетрудно сегодня сойти за помешанного.

Скэндл. А что, надумал он посвятить в свой план Анжелику?

Джереми. Пока нет, сэр. Он решил разыграть помешанного: может, тем побудит ее разыграть дуру или хоть признаться, что она давно втайне его любит.

Скэндл. Я только что видел, как она садилась со служанкой в карету, по-моему, она велела кучеру везти ее сюда.

Джереми. Вполне возможно сэр. Я ведь утром сказал ее служанке, что мой барин сбрендил, все от любви к ее барыне. Слышите, карета подъехала! Если это она, сэр, пожалуй, барин, прежде чем с ней свидеться, захочет узнать, как она приняла весть о его безумии.

Скэндл. Что ж, я ее попытаю. Да вот и она!

Входят Анжелика и Дженни.

Анжелика. Надеюсь, мистер Скэндл, вам не внове встречать поутру даму в гостях у мужчины?

Скэндл. Ничуть. Но при иных обстоятельствах, сударыня. Когда же дама является в обличье тирана, чтоб унизить поверженного любовника и насладиться безжалостным торжеством своей красоты, такая жестокость меня слегка удивляет.

Анжелика. Я не люблю неуместных шуток. Пожалуйста, скажите мне, что здесь случилось?

Джереми. Ничего особенного, сударыня. Мой барин рехнулся, вот и все. Ваша-то милость, наверно, давно считала его полоумным.

Анжелика. Неужто сошел с ума?..

Джереми. Да-да, сударыня, сошел: ума-то не осталось, точь-в-точь как с деньгами — растратился и обеднел. В голове у него так же пусто, как в кармане, и если кому охота попасть впросак, пусть позарится на его наследство — лучше не придумает!

Анжелика. Коли все это правда, твои шутки совсем неуместны!

Скэндл (в сторону). Она расстроена? Значит, любит его?

Анжелика. Ужель, мистер Скэндл, я, по-вашему, так бездушна, что могу не сочувствовать человеку, перед которым, признаться, я в долгу. Скажите мне правду, прошу вас!

Скэндл. Ах, если бы ложь могла ему помочь, сударыня! Впрочем, он не первый сошел с ума от несчастной любви.

Анжелика (в сторону). Не знаю, что и думать! А все-таки неприятно, когда тебя обманывают! (Скэндлу.) Могу я видеть его?

Скэндл. Боюсь, врач будет против. Джереми, пойди узнай.

Джереми уходит.

Анжелика (в сторону). Ага! Он подмигнул и улыбнулся, я заметила! Значит, это хитрость! Сейчас увидим. (Скэндлу.) Признаюсь вам в одной слабости, сэр, которую от всех скрываю: я не могу быть счастлива, если не поправится Валентин. А посему заклинаю вас: коли вы ему друг и сочувствуете в тяжкой беде, скажите, могу я надеяться… Мне трудно говорить… Но вы сами все скажете, вы же знаете, о чем я хочу спросить.