Река уже исчезла из виду, когда драка решил сделать привал около крошечного пруда. У его поверхности сновали мелкие лягушки и крабы, а над водой носились жучки и мошки. Пруд был не больше двух футов в глубину. Хотя Грифон не видел причины останавливаться тут, его проводник выглядел чрезвычайно довольным. Он начал чертить какие-то узоры на поверхности пруда.

Уже почти собравшись выразить протест, Грифон замолк и остолбенел. Поверхность пруда замерцала, как будто воды здесь не было вообще. Он моргнул — и пруда действительно не стало. Перед ним была лестница, ведущая куда-то вглубь — так далеко, что он не видел ей конца. Это была старая, сработанная из грубых, необработанных булыжников лестница — но тем не менее совершенно настоящая.

— Тропа открыта; не хочет ли птица подождать, пока появится Регга или кто-нибудь другой из Синего клана? Грива Грифона встала дыбом:

— Вниз? Я не слишком хорошо умею дышать водой, дружок.

— Драка не дурак; может ли птица сказать то же самое о себе?

«Другими словами, — перевел про себя птицелев, — лестница защитит тебя, идиот». О чем он только думал?..

Проводник покосился на реку. Грифон проследил за его взглядом и увидел, что поверхность реки покрылась рябью.

— Регга! — прошипело земноводное, на этот раз отказавшись от своего цветистого слога. Драка подтолкнул своего подопечного к лестнице. Грифон не пытался спорить, но двигался с отвращением. Лестница по-прежнему казалась покрытой водою. Первый шаг ничего не изменил. Его сапог с громким всплеском ступил на грубо отесанный камень. Драка нетерпеливо зашипел у него за спиной. На поверхности реки закипели буруны, как будто нечто большое собиралось вынырнуть из-под воды.

Сделав глубокий вдох, Грифон помчался вниз по ступенькам.

Вода сомкнулась у него над головой, и он на мгновение почувствовал пронизывающую сырость. Он почти испугался, но тут вода исчезла, а сам он оказался десятью ступеньками ниже, на огороженной стенами площадке. Взглянув вверх, бывший полководец увидел только потолок, прямо из которого выходила лестница… Никакого отверстия или люка он не видел. Посмртрев вниз, Грифон заметил, что ступеньки кончаются двадцатью футами ниже входа в какой-то коридор.

— Вниз ведут ступени; не воображает ли птица, что они сами понесут ее?

Грифон споткнулся и скатился вниз на целый пролет. Драка стоял выше, благодушно ухмыляясь. Он почти распластался на ступеньках, как жаба.

— Где мы? Только одно название, если можно. Драка недовольно фыркнул, но ответил лаконично:

— На Туманных тропах.

— Это какой-то проход?

На этот раз драка только фыркнул. Он махнул Грифону перепончатой лапой и запрыгал вниз. Грифон прошел коридор до конца и остановился. Дальше вел единственный проход, не слишком хорошо освещенный — или, как он сформулировал про себя, не совсем темный — и выглядевший не очень приветливо. Скорее угрожающе, если выбрать подходящее слово.

Теперь нетрудно было догадаться, почему этот проход получил такое название. Меньше чем в пяти футах внизу клубился белый туман, настолько густой, что Грифон засомневался, удастся ли ему сквозь него протиснуться. Хуже того, эта непроницаемая пелена манила к себе, приглашала его войти, окунуться в белые клубы.

Позади раздраженно похрюкивал драка — и вдруг мокрые лапы подтолкнули его вперед. Грифон невольно шагнул, и туман окутал его.

Потолок, стены коридора — все исчезло. Грифон удивился, как можно найти дорогу в таком тумане. Потом ему удалось различить впереди в белом мареве какую-то фигуру. Она жестами звала его, сначала медленно, потом нетерпеливо, потому что Грифон не решался сдвинуться с места. Драка ухитрился обогнать его и теперь звал за собой. Он последовал за проводником, но как ни торопился, догнать не смог. Он хотел было окликнуть драку, но потом решил не делать ничего такого, что могло бы привлечь внимание посторонних

Драка все время ухитрялся оказываться впереди. Грифону не удавалось различить в тумане ничего, кроме размытого контура лапы или бока драки. Потеряй он из виду своего проводника, он, скорее всего, никогда бы не выбрался из этого мутного марева.

Трудно было определить, сколько они шли. Возможно, два или три часа. Грифон надеялся только, что они уже далеко за рекой. Что бы ни представлял собой Регга, он пользовался исключительным почтением драки. Соответственно, тесного знакомства с ним лучше избежать.

На Туманных тропах царила неземная тишина. Грифон не слышал даже собственных шагов. Он попытался стучать сапогами по земле, но приглушенного туманом звука шагов наверняка не слышно было даже в шаге от него. Тишина и отсутствие видимости заставили его снова погрузиться в размышления.

Его желание попасть в Ириллиан значительно поумерилось. Сейчас он был в состоянии трезво взвесить все опасности, поджидавшие его в городе, находящемся под полным контролем Синего Дракона. Ириллиан-на-Море был самым лояльным человеческим городом в этих краях. Синий Дракон правил своими подданными справедливо, а винить его за поведение других Королей-Драконов было бы глупо. Короли-Драконы всегда делали только то, что находили нужным, и не особенно считались друг с другом; единственным, кто мог навязать им свою волю, был Император драконов — но никто, кроме разве что герцога Томы, не знал, жив тот или нет.

Чем больше Грифон думал об этом, тем больше удивлялся сам себе. Таких поспешных решений он не принимал еще никогда. На этот раз даже головная боль, которая раньше предотвращала подобное направление его мыслей, не подействовала на него с прежней эффективностью. И до него наконец дошло, что происходит.

Он попался на крючок, и теперь его бережно ведут к сети, а лапы, держащие сеть, наверняка принадлежат Повелителю Иоиллиана-на-Море.

Ему страшно захотелось вернуться, но тут он сообразил, что, пока он предавался запоздалым сожалениям, проводник исчез. Гоифон наугад шагнул вперед — и оказался в ловушке. Выставив перед собой руки, чтобы остановить падение, он все-таки не удержался и стал падать. Его пальцы скользнули по камням — и тут туман начал рассеиваться.

Перед ним снова была лестница, но на этот раз ведущая наверх. Грифон заподозрил, что каким-то образом повернул назад в тумане. Он огляделся и увидел драку, только что вынырнувшего из последних клубов тумана.

— Как ты оказался позади меня?

— Драка все время был позади; неужели птица… Грифон бесцеремонно перебил:

— Ты был впереди. Ты привел меня сюда!

— Драка все время был позади тебя; неужели птице ничего не известно об обитателях тумана?

— Обитателях тумана?..

Бодро похрюкивая, земноводное взобралось по лестнице вслед за Грифоном. На последней ступеньке драка обернулся и коротко бросил:

— Следуй за мной.

Очевидно, драка предпочитал не развивать тему обитателей тумана. Тем временем Грифон пришел к заключению, что, возможно, лучше и не знать подробностей.

Драка снова исчез из виду, и Грифон настороженно замер, но сразу же догадался, что наверх ведет такой же путь, каким они попали вниз. Сделав над собой усилие, он зашагал вверх, стараясь не думать о потолке, о который неминуемо стукнется головой. Потолок исчез в ту самую минуту, когда он должен был протаранить его головой. Грифон увидел вход в темный сырой подземный ход.

К тому же скверно пахнущий.

Драка нетерпеливо топтался на месте, поджидая его.

— Где мы? — спросил Грифон.

— У цели, — сдавленно пробормотал драка, не вдаваясь в подробности. Болтовня заставляла захватывать больше воздуха.

Подземный ход оказался частью сточной трубы, входившей в старую заброшенную систему канализации. Грифон поднял глаза. Высокий свод тянулся далеко вперед. Итак, они в городе. Вернее, под городом. Он чихнул и невольно втянул в себя приличную порцию зловония. Гниющая рыба? Пожалуй, даже хуже. Запах, вызывавший у него отвращение с давних пор, — запах моря.

— Ириллиан!

Драка медленно кивнул.

— Где он?..

Д'Шай форменным образом бесновался от злости, и Д'Лаку предпочел придержать язык, в особенности потому, что ответить было нечего. Грифон просто исчез. От кристалла, отражавшего состояние заклинания, лежавшего на Ириллиане и примыкавших землях, толку не было никакого. Кроме случайного приграничного инцидента с патрульными Грозового Короля, ничего примечательного в нем не отразилось, а к таким стычкам Повелитель Ириллиана относился снисходительно, если только нарушение границ не затягивалось.