Возникли образы: Тома, сбежавший из крепости Ледяного Дракона, идущий на юг в поисках поддержки… Тома едва не завопил в знак горячего одобрения, прежде чем до него дошло, что искатель и без того читает его мысли.

С удовлетворенным видом искатель поднес факел к правому запястью Томы. Лед зашипел, и Тома попытался выдернуть руку прежде, чем запястье освободилось. Время тянулось ужасающе медленно, каждая секунда грозила разоблачением, и пока Тома разламывал ледяную корку на левой руке, искатель занялся его лодыжками.

Когда с ледяными оковами было покончено, искатель протянул ему факел и указал на одну из стен. Тома ничего не увидел. Искатель нетерпеливо и настойчиво показывал вверх. Наконец дракон увидел узкую щель под самым потолком, тайный ход, которым его крылатый спаситель воспользовался, чтобы проникнуть в цитадель Ледяного Дракона. Томе было предложено следовать тем же путем.

Повернувшись к искателю, он обнаружил, что снова остался один. Факел находился в исходном положении. Тома тихо выругался, с ужасом ожидая, что сейчас проснется и снова окажется прикованным к стене. Он содрогнулся. Если это был сон, на худой конец он все-таки надует своего мучителя: скорее всего, его найдут в состоянии такой же безмятежности, как и Золотого Дракона.

Мысль об отце и о сыновнем долге остановила Тому. Он заколебался, но в конце концов решил, что погибнут оба, если он попытается взять с собой Золотого. Лучше потом вернуться с помощью. Ледяной Дракон пока еще не готов принести в жертву белому чудищу своего Императора; всему свое время. Его новый «хозяин» ужасный педант.

Приняв решение, Тома взобрался по стене, глубоко вонзая в лед когти. Он бы предпочел, чтобы спаситель забрал его с собой; это было бы гораздо проще. Но ход мыслей у искателей такой же сложный и непонятный, как и вся их раса.

Тома вскарабкался к щели и протиснулся через нее. Он не сомневался, что скоро за ним явятся слуги Ледяного Дракона, и его охватила тревога при мысли, как легко будет преследовать его, когда обнаружат ход, которым он бежал.

Выбравшись наружу, он огляделся в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы замаскировать отверстие, — и обнаружил, что никакого отверстия уже нет. Кусок льда закрывал ход так, словно там ничего и не было.

Теперь обратного пути не было. Тома проворчал проклятие и двинулся вперед. Он задумался об искателях: как могла прийти в упадок такая могущественная раса? Но эту мысль сменила другая: каковы его шансы проскочить мимо жутких тварей Ледяного?

И больше всего ему хотелось знать, сколько времени потребуется, чтобы после всего пережитого снова стать собой.

1

Пронизывающий до костей ветер Северных Пустошей яростно трепал плащи двух всадников, словно стремился лишить их этой единственной защиты. Один из путников не обращал внимания на ветер, хотя тот порой едва не сбрасывал его с коня. Второй, как и его товарищ, закутанный в просторный плащ, время от времени поглядывал на спутника, словно ожидая какого-то знака. Но потом его взгляд возвращался к бесконечным белым просторам, раскинувшимся перед ними, — и к цепи коварных игольчатых, скованных льдом пиков у самого горизонта.

Он пришпорил своего коня, зная, что и его товарищ последует за ним. Но толку от шпор было немного: кони страшно устали; по правде говоря, только эти два остались в живых из тех шести, с которыми они начинали свой путь.

Медленный шаг раздражал, но выбора у него не было. Он знал, что те, кого он предпочел бы лошадям, погибли бы гораздо раньше от пронизывающего холода Северных Пустошей.

Ему уже осточертел холод, лед и снег — но другого пути не было. Все оказались втянуты в междоусобицу: кто-то погиб, кто-то сговорился с предателями, что, с его точки зрения, было одно и то же. Он сердито зашипел, встревожив коней. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоить разнервничавшихся животных. Его спутник даже не шевельнулся, не попытался удержать взбрыкнувшего коня. В том и не было нужды. Его ноги были крепко привязаны к стременам вторым всадником.

Совершенно необходимая мера предосторожности.

Они продолжали ехать, и по мере того, как горы приближались, гнев и нетерпение в его душе сменились неуверенностью. Кто мог сказать, получит ли он там помощь? В этих краях существовали суровые традиции, которые шли вразрез с его интересами. Согласно традициям он считался незаконнорожденным. Получив титул герцога и военачальника отцовского клана, он должен был довольствоваться тем, что имеет. Но сила, которой он обладал, была больше, гораздо больше, чем у многих его братьев.

И из-за нескольких родимых пятен…

Снежный сугроб перед ними зашевелился и встал на дыбы.

Он навис над путниками, заслоняя собой все остальное.

Сугроб раскрыл глаза — ледяные бледно-голубые глаза, — и под замерзшей землей обозначились огромные челюсти, проворно пробивавшие ледяную корку.

Первый из стражников, встречи с которыми он ожидал.

У него был выбор: убить или быть убитым. Ни первое, ни второе не выглядело достаточно разумным.

Лошади взбрыкнули и попятились. Только ловкость опытного наездника не позволила коню сбросить своего седока, и только веревка, тянувшаяся от первого животного ко второму, уберегла от гибели спутника. Тот безвольно раскачивался в седле вперед-назад, как тряпичная кукла, но руки его были привязаны к поводьям, чтобы предохранить его от падения.

Первый всадник поднял ладонь и сжал кулак. Он не мог позволить погибнуть ни себе, ни товарищу и потому торопливо пробормотал заклинание, не зная, сколько времени потребуется, чтобы остановить стражника, не уничтожая его.

— Замри.

Он помедлил, проверяя действие своего заклинания. Прищурившись, вглядываясь сквозь снежный вихрь, поднятый стражником, он различил впереди, немного справа, какой-то силуэт.

Неясная фигура шагнула прямо к нему, держа в руке посох, очевидно управлявший снежным зверем. На верхушке посоха мерцал синий камень. Существо, державшее посох, не было человеком.

— Вы во владениях Ледяного Дракона. — Голос был бесстрастным, как звук свирепого ветра. Какая-то дымка не позволяла толком разглядеть это существо, пока оно не оказалось прямо перед всадником. — Только одно спасает тебя от смерти… ты из рода правителей, не так ли, дракон?

Первый всадник подался вперед и сбросил капюшон, открыв шлем в виде головы дракона. Магический плащ, накинутый поверх доспехов, позволил ему незамеченным проехать по краям, где жили люди, но больше в нем не было необходимости.

— Ты знаешь, кто я, слуга. Твой повелитель хочет встретиться со мной.

— Как решит Ледяной Дракон.

— Скажи, что его ждет герцог Тома!

Эти слова нисколько не впечатлили необычного вида создание. Тома, прищурившись, изучал дракона, и глаза герцога широко распахнулись, когда ему удалось рассмотреть его сущность. Он определенно недооценил могущество Ледяного Дракона, и теперь страх перед северным лордом, надежно запертый где-то в глубине сознания, начал просачиваться сквозь ментальный заслон.

Он, оказывается, некромант!

Сквозь ледяную корку просвечивал скелет — эльфа, человека или дракона, определить было невозможно, — и этот скелет двигался внутри ледяной оболочки, как марионетка: нога вместе с ногой, рука с рукой, голова с головой, как будто кто-то вырядился в такой костюм — правда, вернее было бы сказать, будто костюм носил кого-то.

Тома гадал, что могло случиться за месяцы после его бегства с поля боя, после схватки с проклятыми волшебниками Бедламами. Воспоминание о Бедламах, Азране и Кейбе, укрепило решимость дракона. Он знал, что Кейб выиграл схватку и Короли-Драконы отступили. Черный Дракон уполз в свои владения, Лохивар, и с тех пор Серая Мгла, заливавшая эти земли, сильно истончилась, и даже стали поговаривать, что наступило время для окончательного наступления на этого Короля-отшельника.

Слуга нацелил посох на неподвижно застывшего снежного бегемота. Конец посоха указывал туда, где, по предположениям Томы, находилась голова чудища.