Но теперь так мерзко смотреть на эту драную гадину и понимать, что и остальные бабы в моей жизни были именно такими. Все ради бабла!

― Заводишься?

Настя кивнула, а я хмыкнул.

― Вытирай мне шлепанцы, ― кивнул вниз на свои ноги.

Мне кажется, или девица опешила? Да, в ее глазах появилось непонимание, но меня это не заботило. Я хотел получить зрелища.

― Ты… кхм, ― она вытащила трусы изо рта и, сглотнув, посмотрела мне в глаза: ― Тебя заводит, когда женщина моет тебе обувь?

― Очень завожусь. Приступай.

Навел камеру на ее лицо, и эта дура, склонившись, принялась тереть мои шлепанцы. Я хмыкнул, качнув головой и позволив ей поунижаться еще несколько секунд, нажал стоп на камере и резко перехватил девицу за волосы. Не больно, конечно, но достаточно ощутимо.

― Ивар, что ты…

― Поднимайся!

Она снова выполнила мой приказ, и, когда крепко стояла на ногах, я грубее схватил за волосы на затылке и прошипел ей прямо в лицо:

― Если ты думала заснять меня на камеру и показать видео Ассоль, то из тебя вышел слишком херовый оператор. А теперь, Настенька, слушай меня внимательно. Сейчас ты собираешь все свои пожитки, которые лежат в этом доме, и проваливаешь настолько далеко, чтобы я тебя больше никогда не видел. А если посмеешь ослушаться, обещаю, я твою жизнь превращу в ад. Ты можешь даже не сомневаться. Поняла?

Она вдруг резко начала кивать головой, а я, отпустив ее волосы, оттолкнул дрянь подальше от себя.

― Пошла вон! И только посмей навредить Ассоль даже словом, обещание превратится в действие!

Настя резко развернулась и выбежала с балкона. Я надеялся, что она вняла моим словами и пошла собирать свое барахло. Таким тварям, как она, не место в моем доме, и тем более я не позволю отравлять жизнь моей девочке.

От мысли, что Ассоль ушла, снова на душе появилась горечь. Даже курить захотелось, чего уже давно не делал. Повернулся в сторону дороги, руками упершись в перила. Какое же дурацкое чувство, ощущать себя одиноким. Не припомню за собой подобного чувства. Но с уходом Ассоль на душе пусто и тоскливо, что ли.

― Ивар?

Обернулся.

― Да, Татьяна Леонидовна.

― Ивар, ужинать будешь?

― Нет. Идите отдыхайте.

― Поссорились, да? Ивар, ― Татьяна остановилась около меня и рукой накрыла мою ладонь, ― ты вспыльчивый мужчина, и Ассоль девушка с характером. Она не та, как эти твои…

― Я знаю, Тань.

― Не обижай ее, она хорошая, добрая.

― Она хорошая, а я идиот. Девочка младше меня на жизнь, а в отношениях куда умнее.

― Поделишься?

Я бросил короткий взгляд на Таню и снова посмотрел на пустую дорогу.

― Да нечем делиться. Я просто чертов ревнивец, который не может скрывать свои эмоции.

― А есть повод для ревности?

― Да хрен его знает. Ненавижу, когда к ней кто‐то прикасается или она улыбается другому мужику. Прям внутри все огнем горит.

― Ну тогда понятно, в чем дело. Ты влюбился, а Ассоль, она просто не хочет выслушивать твои упреки. Ты же наверняка скандалил с ней.

Выдохнул, бросив косой взгляд на Татьяну.

― Ивар, отношения — это работа, и вам еще многое предстоит в них отработать, если хотите быть вместе. Но дам тебе совет, не души ее своим контролем и ревностью, и тогда Ассоль сама не захочет от тебя отлипать.

― Вы думаете?

― Я уверена. Я же женщина. А ты просто никогда не был в серьезных отношениях. Но Ассоль не твои бывшие бабочки, она не потерпит плохого отношения.

― В этом вы правы. Она какая‐то чистая, светлая, что ли…

― А вот эти, ― она кивнула на выход, где еще недавно прошла Настя, — вот от них тебе нужно максимально избавиться. Ассоль добрая, но не дура, и терпеть твоих подстилок тоже не станет. Не разбивай девичье сердце, если у тебя по отношению к ней серьезные намерения.

Татьяна коснулась моего плеча и, улыбнувшись, оставила меня одного.

Не мог с ней не согласиться. Ассоль тоже было неприятно наблюдать рядом со мной этих дур, а я больше заботился о своем душевном состоянии. Был эгоистом и жаждал, чтобы она была рядом. Наверное, просто потому что мне плевать на всех этих шалав, потому я не обращал внимания, что моей девочке может быть неприятно их присутствие в непосредственной близости со мной.

Только почему‐то все доходит слишком поздно, после того как успеваешь разрушить что‐то хорошее. А теперь вернуть Ассоль будет не так просто. Она наверняка максимально меня промурыжит. Но ведь и здесь окажется права, потому что, как бы там ни было и как бы я ни понимал глупость своей ревности, искоренить ее за одну ночь я не смогу. Тут нужно время и проработка, иначе ничего не выйдет.

Ассоль

Отпустив такси, я подняла глаза на двухэтажный дом, в котором меня не было уже целую неделю. С грустью вздохнула и нажала ручку на калитке. Собаки в вольере тут же встали в позу, но, заметив у входа меня, неожиданно завиляли хвостами, сунув морды между прутьями. Я улыбнулась и потрогала мокрые носики каждого песеля. Всего их было трое, и каждый приветливо махал мне хвостиком. Все же немного неожиданно. Значит, они меня запомнили.

Осмотревшись по сторонам, я пошла по вымощенной камнем тропинке и остановилась только у ступеней на крыльце. Меня не было всего лишь семь дней, и сейчас, глядя на окружающую среду, я понимаю, как мне всего этого не хватает. Можно ли было привыкнуть за то короткое время, что я здесь провела? А быть может, виной тому вовсе не бассейн на заднем дворе и не качели, на которых можно лежать во всю длину. И даже не те самые черешни, под которыми я завалилась, зацепившись за шланг. Может, виной всему как раз‐таки человек, который совсем неожиданно забрался мне под кожу и не собирается оттуда вылезать?

Ивар… он каждый день присылает курьером цветы. Каждый день звонит, но я отказалась с ним разговаривать и отвечала лишь на его сообщения. Пожалуй, мой телефон никогда не знал такого количества активности, как за эту неделю. Но почему‐то было проще именно сообщениями общаться с мужчиной. А возможно, таким образом я давала нам шанс. Мы должны были понять, нужны ли друг другу, скучаем ли, грустим. А телефонные разговоры толком бы не помогли нам понять. И сейчас еще рано делать выводы, к тому же я очень надеюсь, что Ивар поменяет свое отношение и не будет так рьяно меня ревновать.

А я… я скучаю по нему, но возвращаться пока не готова.

Увлеченная своими мыслями, не сразу поняла, что щелкнул замок на двери. Обернулась и встретилась с карими глазами, наполненными грустью. Вот это стало для меня новостью. Не помню Ивара с таким взглядом. Да и лицо немного осунулось, под глазами синяки. Неужели это из‐за моего ухода?

― Здравствуй, Ивар. Извини, что без приглашения.

― Этот дом как мой, так и твой. Ты в любой момент можешь приезжать, оставаться здесь с ночевкой.

― С ночевкой это лишнее.

― Не ожидал тебя увидеть здесь сегодня.

Ивар спустился ко мне и, остановившись рядом, заглянул в глаза. Что он пытался там увидеть? Может, то же самое, что я вижу в его взгляде? Грусть?

― Да, я сама не ожидала, что приеду. Просто, знаешь, я обнаружила, что забыла у тебя в доме мамины сережки. Они такие с маленькими бриллиантами. Ей папа их дарил, а потом я часто их носила.

Мужчина нахмурился и рукой указал в сторону входа в дом.

― Ты можешь пойти и посмотреть их. Тебе виднее, где положила. Я не встречал.

― Можно, да? Просто я хочу, чтобы они всегда были со мной. Они очень дороги мне, как память.

Ивар поднялся по ступеням и открыл для меня дверь. Я прошла за ним, кивнула и вошла в дом. Чувствовала на себе его прожигающий взгляд и держалась из последних сил, надеясь, что смогу противостоять своей слабости. Слишком рано, слишком непонятно.

―Ты можешь иди к себе в комнату. Я буду здесь, внизу.

― Хорошо. Спасибо.

― Ассоль? ― позвал, когда поднималась по ступеням на второй этаж.