– Смотри, тут дарственная подпись… «Франси на долгую память от Юмси…» И дата… Почти тридцать лет назад…

– Что за привычка – писать дарственные на книгах… – ответил я, пытаясь сосредоточится на истории более древней, чем этот город.

– И я о том же. Где вы теперь – Франси и Юмси… Кто вы были для мира и для друг друга. Насколько была долга ваша память? Ади замолчал, и я ожидал, что вопрос останется риторическим, но Реннер сам ответил на него.

– Думаю никем и не очень длинна…

– Это почему?…

– Незаметно, чтоб эту книгу кто-то читал. Иначе бы позолота на форзаце вытерлась. Отсюда вывод – книгу дарили лишь бы что-то подарить, да и будь иначе, она бы не попала к старьевщику. Наконец, он прочел название:

– «Все женщины – ведьмы», – он перелистнул страницу. Ну да, конечно – автор мужчина. Если бы ее написала женщина, она бы называлась: «Все мужчины скоты и хотят только одного». Не удовлетворившись внешним осмотром, он открыл наугад какую-то страницу.

– Вот, к примеру…"безусый юноша в доспехах воина»… Во сколько ты бриться начал?…

– Лет в шестнадцать… Потом еще пришлось ножницами достригать. Ади кивнул:

– Вот и я говорю, если воин в доспехах безусый то он либо усы сбрил, либо доспехи у кого-то украл… Либо папенька богатый купил. Только таких безусых воинов цена в базарный день – полушка за пучок. Скороспелая черешня – без вкуса и без запаха, да и сгорает до времени. На секунду Ади замолчал. Но я знал, о чем он думает. Мысли его были злы и лучше было бы если б он их высказал. И Ади не сдержался.

– И вот глядя на тебя, Дже, не могу понять, как ты выжил. У тебя ведь тоже был богатый папенька.

– Как я выжил? Часто я и сам не могу этого понять. Вероятно, мне просто везло. В частности мне повезло, что отец ничего мне не покупал, совсем как в свое время ему ничего не купил мой дед. И я был плохо стрижен тупыми ножницами, спал на матраце из камыша, в первый год вместо меча мы дрались палками. А в качестве доспехов, в день выпуска, каптенармус выдал погоны, саблю, униформу, которую потом пришлось перешивать… И подъемные, которых мне хватило ровно на то, чтоб пошить себе перчатки.

– Ты не должен жаловаться, – ответил мне вдруг посерьезневший Ади, – я-то получил еще меньше. Я сбежал оттуда на второй год учебы…

На следующий день я отправился в прогулку вдоль реки. Довольно легко мне удалось купить лодку, а чтоб перевезти ее – телегу и какую-то клячу. Я хотел купить еще что-то для отвода глаз, но раздумал – старик, у которого я это покупал, был нелюбопытен.

– Лодку покупаете… Ну-ну, – бурчал он, – видно, что господин богатый да неместный. Ежели б у меня совести не было я бы к лодке вам еще сеть продал, да что ныне на нашей речке-вонючке уловишь? Раззе только с вудочкой посидишь?… А вы, небойсь, свою барышню катать надумали?… Я неопределенно кивнул.

– Оно правильно. Я свою тожить когда-то катал. Заплывешь, бывалоча, в камыши и того… На этой самой вот лодке. Да вы не бойтесь, что лодка старая – она крепкая-то еще, вы токма ее просмолите. И коль деньги водятся, сделайте на лодке шалашик, а то, если дело до того самого дойдет, то комары задницу изгрызут – неделю сидеть не сможете… С порога халупы на меня смотрела та самая, которую катали лет сорок назад, из-за ее спины на нас глядели, возможно, последствия той самой прогулки

– внуки… Анно встретил лодку без воодушевления, но и без нарекания. Приказал свалить ее наземь и действительно отправил меня на базар за смолой. Когда я вернулся, работа кипела вовсю. Еще вечером Анно сидел сам не свой, погруженный в свои мысли, затем первым встал из-за стола, забрал одну свечу и, когда мы уходили, что-то писал, чертил у себя в углу Теперь рисунками был покрыт песок, на стенках курятника мелом были написаны.

– Цифры?… – спросил я, – а вы не боитесь, что они нас выдадут, после того как мы уйдем. Анно молча отмахнулся – не мешайте, но меня успокоил Зепп:

– Цифры ничего им не скажут, тем паче, что сам Анно в них путается, – пояснил он. – Да и что даст соотношение радиуса к длине окружности? Скорей они подумают, что это какое-то заклинание и предпочтут сжечь его вместе с сараем.

– А я бы сказал, что это шифр, – сказал Ади, – проведя пальцем по колонке цифр. Чем-то напоминает армейский шестизначный код. В ту ночь произошло еще одно странное событие – насчет формул высказался еще один человек. Я ночевал в городе, а Ади остался у братьев. Утром Зепп рассказал, как ночью Ади поднялся и пошел на двор. Возвращаясь, надолго остановился у стены, рассматривал формулы. Затем Зепп видел, как Ади нашел мел, и немного почеркал на стене. Утром Анно действительно нашел в своих записях исправления, с которыми в большинстве согласился. Только вот почерк мало походил на размашистые каракули Ади, а были ровными и сухими как обычно пишут учителя. Конечно же Ади не помнил ничего, и к моему приходу братья успели перепугаться и успокоиться. Меня их рассказ не удивил, что уняло их беспокойство до конца. Перед бегством из города мы расплатились и съехали с квартиры, ибо пропавшие без вести могли вызвать подозрение. Конечно, мы совсем не подходили под описание разыскиваемых, но дразнить судьбу не хотелось. Старушка, владеющая пансионом, не сильно интересовалась нашими мотивами, но мы ей красочно рассказали, что встретили, друзей, кои живут на другом краю города и к которым мы переезжаем. Старушка поохала, потому что новых квартирантов найти было трудновато. Ади пообещал заглянуть еще и добавил от себя пару монет. Затем, заметая следы, я будто забыл сверток со своими книгами на лавочке одной аллеи города, а Ади хотел расколошматить сервиз и выбросить. Но раздумал и просто утопил его в сточной канаве. Может, его кто-то и нашел, а может… Да всякое может быть.

! Бегство

– Ну как? Тебе нравится? Мне тоже! – спросил Анно, показывая свое детище.

– Нет, не нравится… – признался я.

– Вот и я говорю – мне совершенно не нравится. Но сама идея, сама идея… Дно бы зашить, трубу бы специальную, чтоб из-под воды смотреть – я такую видел. Надо будет потом как-то такой корабль построить. Но насколько я знаю, этот опыт он так и не повторил. Не знаю, что послужило тому причиной – то ли подвернулось что-то более важное и интересное, то ли просто времени не хватило да заказчика не нашлось. А может, причиной было то, что он сделал это один раз, и не захотелось повторять. Но как бы то не было, через два дня от начала строительства подводный корабль лежал на берегу пруда. Впрочем, корабль – громко сказано. То была перевернутая лодка, к которой Анно дорастил борта. Дна у нее не было, и мы должны были сидеть по колено в воде и грести обрезками весел. К бортам были привязаны куски камней для балласта. Уже под водой Анно пытался толкать лодку шестом, но дно довольно быстро ушло вниз.

– А мы в ней точно не задохнемся, – беспокоился Зепп.

– Не должны, если ты не ел вчера гороховую похлебку. День сгорел дотла где-то на западе. Чуть ниже небес, над полосой аллей и парков горел свет в окнах кварталов Тиира. Огни гасли один за одним – ночь вступала в свои права. Наш костер тоже догорел, и мы сидели у остывающих углей, привыкая к темноте. В глубине озер появлялись все новые звезды – они отражались в небе. Глаз улавливал все новые созвездия, и, наконец, они высыпали густо как снег. В двух саженях от нас плескался водоем – тиирская гордость. Но это была морская надменность сухопутной страны. Они гордились водоемом – но жались по холмам, отгораживались от воды парками и пустырями. Морские нации строили дома на набережных так низко, что казалось, поменяйся ветер и нагони прилив – волны будут стучаться в окна первых этажей.

– А в общем даже жаль… – заметил Анно, убивая очередного комара.

– Чего жаль?…

– Да корабля же… Интересная вещь – было бы время, я бы с ним повозился, походил под водой, попробовал бы покрутить с глубиной, с движителями. А так: со стапелей – прямо в бой. Конечно про стапели и бой было сказано слишком вычурно – драться мы не собирались. Во всяком случае, не на воде.