А осень уже была в разгаре. Мухи стали злыми как собаки, но при должной сноровке их можно было ловить за крылышки. Вокруг нас кружили комары – тощие словно борзые. Их было такая уйма, что я подумал, верно, многие из них помрут так и не попив кровушки.

– У нас в училище был парень, так тот мог заставить муху сесть когда угодно и куда угодно… Мы его дразнили Повелителем Мух… Весело было… А вот сейчас интересно как ему это удавалось… Ади пожал плечами:

– Найди его, спроси…

– Не могу. Слышал, что он вроде погиб… Слушай, а вот ты дракона когда-нибудь видел?

– Нет. А с чего ты спрашиваешь?

– Смотри… На одном языке стрекоза называется драконьей мухой… Ну в переводе… В оригинале это одно слово… Так вот, получается, они сперва придумали название драконам и мухам, а потом, когда дошло дело до стрекоз уже не стали сильно раздумывать. Стало быть у них драконы когда-то чаще встречались, чем мухи… Где-то далеко закуковала кукушка. Ради шутки я бросил:

– Эй, сколько мне лет осталось?…

– Ку-ку… – ответила кукушка и замолчала. Я расстроился – с моей жизнью, пророчество скорой смерти могло сбыться легко. Но откуда-то далеко налетел ветер – пронесся над нами, раскачивая вершины деревьев. И когда он начал утихать, за его шумом я опять расслышал кукушку – но после второй дюжины мне стало уже не интересно и я перестал считать. В те времена четверть века было огромным временем. Жить столько было даже незачем.

– Ади, а вот ты боишься умереть? Он покачал головой. Отчего-то я ожидал отрицательного ответа. Он меня не удивил, а скорей был логичным.

– Но ты чего-то боишься?

– Боюсь я многих вещей. Потому, кстати и жив.

– Например?

– Например?… ну если я расскажу тебе про свой страх, я раскрою тебе свою слабость. Стало быть страх должен быть неосуществим… Ади задумался, глядя на небо. Там плыли облака, я подумал, что никогда раньше и не замечал, какое небо огромное.

– Например, – вдруг продолжил Реннер, – мне страшно подумать, что я мог родиться женщиной. Все-таки разные мы – мужчины и женщины. Банально звучит, но так оно и есть. Я рад тому, что воплощен в мужском обличии. Очевидно потому что женщина из меня вышла бы посредственная. Хотя опять же насколько из меня хороший мужчина – не мне судить. Скажем вот взять ребенка, говорят, мол, любой бабе это под силу… А вот скажи мне – а под силу ли это какому-то мужику. Знаешь, родись бы я женщиной, так бы и остался девственником. Или девственницей. Я хотел спросить отчего, но одумался и промолчал – окажись я в ином обличье, думаю, я поступил так же, я бы поступил так же. Причины бы вероятно были бы другие, но результат тот же. Не дождавшись вопроса, Ади продолжил:

– Смотри: у меня три серьезных раны от меча, пять стреляных ран. Под Регетом меня резали без усыпляющих чар. Но самая жуткая боль, которую я перенес – это в одну ночь болели почки, после того как я смешал пиво с самогоном. Теперь смотри – в боль я эту вмазался как муха в патоку – все было нормально и тут тебя она начинает крутить… А теперь представь наоборот – ты точно знаешь, что в тебе зреет то, что сделает тебе очень больно. И срок установлен и до него все ближе и от него не спрятаться не скрыться. Ты сойдешь с ума в ожидании боли. А если не сойдешь, то возненавидишь причину до такой степени, что… А они рожают – некоторые неоднократно. И никто особо не ценит.

– Бывало, я вслушивался в то, что несет мужчина в женском обществе и мне становилось жутко за рассудок и нрав. Неужели мы, мужчины, такие тупые? Я ухмыльнулся злой улыбкой:

– Нам проще сходить на войну, чем к зубодеру. На войне то ли убьют, то ли нет, а у зубодера уже не отвертишься…

– Есть ли жизнь после зубодера? – Схохмил в ответ Ади. – Но меж тем они лучше переносят боль.

– Ловко у тебя получается… Тебе на базаре надо выступать, или в цирке. Весь вечер на арене «Ади Реннер – разрушитель мифов». Какой миф на очереди.

– Ну например тот, что женщины – глупые гусыни. Бывало, я вслушивался в то, что несет мужчина в женском обществе и мне становилось жутко за рассудок и нрав. Неужели мы, мужчины, такие тупые?

– Может, глуп весь мир?

– Бред. Я открою тебе одну тайну. То, что женщины слабый пол – придумали либо сами женщины, либо очень глупые мужчины. Женщины гораздо умней и сильней нас. Я хотел спросить, почему же они не дерутся с мечом как и мы, но вовремя спохватился – Ферд Ше Реннер, отец Ади погиб в бою с женщинами. Даже не женщинами а девушками.

– У них хватает ума посылать на смерть нас, ибо уцелей хоть один из нас человечество уцелеет, но если останется только одна женщина – не факт, что мы выживем. Скажу даже более – если бы у них был способ зачать без мужчины, многие бы так и сделали.

– Нет, вот тут ты сам себе противоречишь.

– Чем же?…

– Если не будет мужчин, кто тогда будет за них воевать.

– А ты представь мир без войн, без солдат… Я представил и мне стало страшно – в том бы мире для меня не было бы места.! Резня в таверне

Я не помню, как звался тот маленький город. Я не помню, в какой это было губернии. Может, память не сохранила названий, а, может, и не знал я никогда. Может, доски с названием, при въезде в город не было, может, я ее не заметил, а если и заметил, то не прочел. Ну а коль и прочел, то не запомнил. Все может быть. Началось все с сущего пустяка – Ади расплатился не той монетой. Корчма была ужасная, а еда в ней еще хуже. Платить была очередь Реннера, он выбрал что-то, чем трудней было отравиться, и вернулся за стол. Но вместо слуги с заказанным, к нам подошел корчмарь…

– Мил-сударь, – начал он косясь на рукоять меча за плечом Ади, – я дико извиняюсь, да деньги, что вы расплатились – фальшивые… Я осмотрелся по сторонам. Хотя, на улице мухи спрятались до тепла, в корчме им было раздолье. Какие-то битюги солили в углу разбавленное пиво. Промелькнула мысль, что за такую трапезу – фальшивые деньги самое то… Впрочем, было видно, что припугни Ади хозяина, тот бы замолк. Но Ади стало интересно:

– Что значит – «фальшивые»? – Сказал он задумчиво. – Откуда они у меня? Я бы знал… А ну, покажи… Хозяин тут же выложил на стол с полдюжины монет.

– Ну и скажи, где ты тут фальшивые нашел? Это дукат… Ну что я виноват, что у них чекан сбитый. Металл-то нормальный. Можешь и на зуб попробовать.

– Пробовал… Да только я не про эту монету. – Хозяин выдвинул две. – Я сперва думал, что это серебро, а потом посмотрел достоинство… Это же какая страна штампует монеты номиналом в семь и двенадцать?… Я думал это серебро, а это не пойми что… Ади нахмурился и закусил губу:

– Да, я виноват… Эти монеты не для вас. Соблаговолите их вернуть. Я дам вам взамен… По нашему столу ударил кулак. Взлетели все живые мухи, звякнула солонка о перечницу. Пока мы разговаривали, наш стол обступили люди. Выглядели они как профессиональные дезертиры, безработные в данное время. Говорил человек в стеганой куртке, с нашитыми бляхами. На поясе висела короткая изогнутая абордажная сабля.

– Э-нет! Эвон вы эту денежку заберете, а потом втюхаете в другом месте! Да вас надобно сдать в приказ… Вдрух вы эта… Фальшивщики и за вас деньга обещана! Я не знал, что такое «приказ», но мне не хотелось, чтоб меня кто-то куда-то сдавал.

– Господа, господа… – частил корчмарь, – здесь приличное заведение…

– Во-во, – подхватил стоящий у меня за спиной. – И я о том же! Мы приличные люди, а чужаки, да еще с фальшивой монетой нам не нужны! Нет, не собирались они нас вести в никакой приказ – наверняка там их самих ждали. Ждали, когда их приведут… Ади попытался подняться, но ему на плечо легла рука, и вернула его на место:

– Встанешь, когда мы скажем.

– Руку убери, иначе пальцев не досчитаешься… Ади имел право нервничать – рука человека за его спиной была ближе к рукояти эстока, чем его собственная.

– Он еще угрожает…

– Знаешь зачем тебя есть зубы? Чтобы было за чем держать язык!

– Ах ты… начал тот. Договорить он не успел. Ади больше не угрожал. Он свел руки, выхватил из-за отворота рукава нож и молниеносным движеньем всадил его в руку на своем плече. Бандит закричал дурным голосом, закрутился. Ади вскочил. Выхватил у раненого саблю, сразу же ударил с разворота. В потолок ударила карминовая струя, рука упала на пол. Крик превратился в рев. Ади провел ладонью – сперва сверху вниз, потом слева направо. Перечеркнул – поставил на нем крест.