Из-за двери появилась удивленная физиономия высокого охранника.

— Мы ничего не отбирали, — испуганно пролепетал он.

— Оставьте их, — попросил Франциск. — Они ни в чем не виноваты. Я всегда так хожу.

Я устало махнул рукой охраннику:

— Иди! — и сел на кровати напротив святого.

— И зачем так себя мучить?

— Чтобы быть ближе к Богу, — ответил Франциск.

— Чтобы быть ближе к Богу, надо поехать в Рим. Господь остановился на вилле Боргезе.

Святой внимательно посмотрел мне в глаза.

— Вы же неплохой человек, сеньор Болотов, зачем вы с ним?

— Гораздо хуже Господа Эммануила. Я ничего не видел от него, кроме добра.

— Это до поры до времени. Он еще покажет свое истинное лицо.

— Да с чего вы взяли, в конце концов?

— У вас на руке печать Антихриста, три шестерки.

— Это не три шестерки, это Знак Спасения, — и я начертил в воздухе трехлучевую закругленную свастику. — Ничего похожего.

— Правильно, — спокойно сказал святой. — Три шестерки, наложенные одна на другую и развернутые по часовой стрелке.

Я чуть не расхохотался.

— Это же произвольная трактовка! Так и в наскальных рисунках можно увидеть календарь!

Франциск покачал головой.

— Мне было видение…

Но я не хотел больше слушать.

— Поешьте, брат Франциск, — ласково сказал я. — И не будет видений.

— В том-то и дело…

Я встал с кровати и направился к двери. На душе у меня было нехорошо, не так как-то. То есть, честно говоря, очень хреново.

После обеда мы с Марком пошли гулять по городу. То и дело нам встречались группки подвыпивших монахов, распевавших фривольные песни. Братья-францисканцы явно забыли о своем строгом уставе и нажрались вдоволь.

— Эй, ребята! — крикнул нам развеселый монах, распивавший в компании братьев очередную (и, судя по всему, не первую) бутылку вина в маленьком открытом кафе. — Спасибо, что избавили нас от этого сумасшедшего. А то бы он нас всех раздел, разул и заставил заниматься самобичеванием. Хвала Господу Эммануилу!

— Хвала Господу! — мрачно повторил я. Мерзкое чувство на душе не проходило.

Я с трудом уговорил Марка ехать в Рим на следующий день. В конце концов, мы добились всего, чего хотели: орден принял решение принести присягу, и святой Франциск был в наших руках (хоть и упрямился), а до декабря оставалась еще уйма времени.

Вечером я опять зачем-то потащился к нашему пленнику. Жалко мне его было, что ли?

— Говорят, вы опять ничего не ели, — печально начал я, войдя в комнату.

— Ел, яблоко, — возразил Франциск. Он сидел на полу и как кот жмурился под лучами закатного солнца, Сегодня был редкий для октября погожий день.

— Что, одно яблоко?

— Не беспокойтесь, сеньор Болотов. Даже это для меня слишком роскошно. Я привык к более скромным трапезам.

Я вздохнул.

— Может быть, вам что-нибудь нужно?

— Нет, не стоит обо мне так беспокоиться.

— Просто я хочу привести Господу живого святого, а не святые мощи! — взорвался я.

— Ну, какой я святой?

— А вот это уже лицемерие. Грех, между прочим. Нормальные люди не живут по семьсот лет!

Франциск улыбнулся.

— Откуда вы знаете, что нормально, а что нет? Я пожал плечами.

— Брат Франциск, вы заблуждаетесь. Как только вы увидите Господа, ваши сомнения развеются, и вы примете его сторону. Так уже бывало со многими.

— Этого-то я и боюсь.

— Чего?

— Несвободы.

— Мы свободны.

Франциск покачал головой.

— Ну, что вы упрямитесь? — продолжал уговаривать Я. — Вы один. Ваши последователи вас предали.

— Они слабые люди. Не стоит осуждать их за это.

— Как с вами трудно, со святыми! И что Господь в вас нашел?

Франциск не ответил. Солнце зашло и больше не грело старика, и, кажется, это расстроило его гораздо сильнее, чем напоминание о предательстве ордена.

— Завтра мы едем в Рим, — строго сказал я. — Встанем рано. Готовьтесь.

Святой покорно кивнул. Глаза бы мои не видели! Я повернулся и вышел из комнаты.

Утром погода испортилась. Стало холоднее, пошел дождь. Франциска посадили на заднее сиденье автомобиля, между двух охранников. Марк сел за руль, а я рядом с ним. Но, когда мы подъезжали к Сполето, небо очистилось и вновь выглянуло солнце. Но птицы по-прежнему летали низко, и, вот странно, всю дорогу над нами вилась целая стая голубей.

— Не хотите начать проповедь, брат Франциск? — поинтересовался охранник по имени Макс — тот, который жаловался мне на голодовку пленника.

Святой улыбнулся.

— Слушай, Макс, посмотри-ка, а у нас цветы из-под колес не вырастают? — подхватил его напарник.

Макс честно высунулся в окно и изучил дорогу.

— Не-а. Наверное, почва неподходящая, асфальт всё-таки.

— Прекратите! — строго приказал я.

Через полчаса мы остановились в горной долине, возле небольшой придорожной забегаловки, и пошли обедать. Франциска оставили в машине под присмотром Макса.

Я взял две порции гамбургеров в булочках и два яблочных пирожка.

— Пойду отнесу старику, — объяснил я Марку. — Вы пока ешьте.

— Да что ты с ним цацкаешься? — возмутился мой напарник. — Он не дитя малое. Слава богу, старше нас с тобой вместе взятых и, знаешь ли, поумнее. Тоже мне, беднячок!

— Не сердись, Марк Он просто сумасшедший старик.

Я вышел из кафе и сел в машину на заднее сиденье, рядом со святым.

— Вот, поешьте. Гамбургер можно вынуть. Возьмите булочку. Здесь капуста, огурчик.

Франциск вытянул за хвост обрезок капустного листа и отправил в рот.

— Спасибо.

— Слушай, Петр, — обратился ко мне Макс. — Мне тут надо отойти. Ты не посторожишь?

— Иди, конечно.

Макс снял с руки браслет наручников, которыми был скован с Франциском, и передал его мне вместе с ключом.

— Не люблю я этого, — сказал я, когда Макс ушел. Снял браслет с руки святого и с отвращением бросил наручники на переднее сиденье.

— Спасибо, — сказал святой, потирая запястье

— Слушай, брат Франциск, убирайся, а, надоел ты мне до смерти!

— Нет! Что вы! Вас за это накажут.

— Ничего мне не будет. — Я открыл дверь и попытался вытолкнуть святого наружу. Но он уперся.

— Не надо, сеньор Болотов! Вы себя погубите!

— О себе подумай! Ну, быстро, пока Макс не вернулся. Он не такой добрый!

Франциск покачал головой.

— Если у вас в раю все такие идиоты, я предпочту ад! — Я увидел, что Макс появился из-за поворота и приближается к нам, и захлопнул дверь.

— Не надо, молодой человек, в аду хуже, — серьезно сказал Франциск

— Я снял с него наручники, — объяснил я, когда Макс сел в машину. — Он и так не сбежит.

— Угу. Я тоже так думаю.

— Это тебе, — я пихнул ему вторую, нетронутую порцию гамбургера. Вообще-то я планировал ее для себя, но как-то расхотелось. — Я пойду к Марку.

После обеда, как только мы с Марком и вторым охранником, Сергеем, вышли на улицу, мы сразу почувствовали неладное. Дверь нашей машины была открыта, и в салоне не было заметно никакого движения. Мы бросились к автомобилю. Франциска там не было, а Макс лежал, откинувшись на спинку сиденья Он был без сознания. Я нашел в аптечке нашатырный спирт и сунул ему под нос, а Марк применил более радикальное средство: он отхлестал своего подчиненного по щекам, не слишком доверяя медицине. Макс очнулся.

— Что случилось? — требовательно спросил я. — Где Франциск?

Макс ошалело посмотрел на пустое сиденье.

— Не знаю.

— Как это не знаешь?

— Мы молились. Святой Франциск предложил помолиться перед едой, и я решил, что это правильно.

— «Решил; что это правильно», — передразнил я. — Нашел с кем молиться! Ну и что?

— Был свет, очень яркий, и словно шорох крыльев. Потом… Не помню…

— Перед Господом ответишь! — строго сказал я.

Остаток дороги до Рима прошел невесело. Макс был подавлен, я кусал губы, а Марк подозрительно смотрел на нас обоих, словно на заговорщиков.

Мы свернули на виллу Боргезе со стороны улицы Витторио Венето, проехав под очередной римской развалиной. После поселения здесь Эммануила часть парка закрыли для посещения, и на входе у нас проверили пропуска. Господь принял нас сразу, и я решил начать с хорошей новости: