— Вы не ответили на мой вопрос, доктор, — сказал он, когда они вышли в коридор.

— Болен? Нет, капитан. Это человек мертв.

— Мертв?

— К сожалению, да. По предварительным выводам, это было самоубийство, но, разумеется, я должен буду провести вскрытие и составить отчет.

— Кто-то из остальных как-то причастен?

— Нет, разумеется. Они просто вахтенные, которым поручена уборка офицерских помещений. Они нашли его.

— Это был офицер?

— Нет. Это был матрос Волошин. Видимо, он получил плохие известия о своей семье.

— Что он здесь делал?

— Это будет долгая история, товарищ капитан.

— Понятно… Буду ждать отчета, доктор.

— Отчета? Вы новый офицер командного звена, получившего назначение на корабль, товарищ Волков?

— Я уже сказал, что я из разведки флота. Управление инспекции.

— Не помню, чтобы я должен был представлять отчеты в инспекцию флота. Я полагал, вы занимаетесь главным образом системами и вооружением кораблей.

— Боюсь, что наша сфера интересов намного шире, доктор, хотя не думаю, что должен обсуждать это с вами. Просто предоставьте мне заключение и, разумеется, копию всех ваших медицинских карт.

Золкин поднял брови.

— Не хочу доставлять вам проблемы, капитан, но они были уничтожены во время инцидента. Думаю, вы уже слышали. Да, ничего не работало должным образом и технический персонал еще не успел предоставить мне новый компьютер. Я сохранил некоторые записи на бумажных носителях, разумеется, все выписанные рецепты и перечень использованных лекарственных средств. Но у меня нет электронных записей, за исключением документации по пострадавшим в результате инцидента и других травмах, полученных членами экипажа.

Они остановились у лестницы, и было понятно, что Волков не был рад это услышать.

— Нет медицинских карт? — Сказал он с намеком на упрек в голосе. — Это неправильно, доктор. Я мог бы выдвинуть против вас обвинение в служебном несоответствии.

— Могу заверить вас, капитан, что мои обязанности заключались в первую очередь в помощи людям, обращавшимся в мое отделение. Кроме того, я внес все основные записи в медицинский журнал, который буду рад предоставить после утверждения вышестоящим офицером.

— Я являюсь таковым, доктор. Не создавайте себе проблем, обращаясь к адмиралу.

— Вы теперь в структуре командования на этом корабле? Кто вас сюда перевел, Волков?

— Не притворяйтесь дураком. Меня сюда не переводили. Я здесь, чтобы провести полное и тщательное расследование, и ожидаю полного содействия каждого члена экипажа, в особенности офицерского состава.

— Разумеется, я буду рад оказать вам содействие, капитан, но давайте делать все как положено. Мне нужно указание от капитана Карпова либо адмирала Вольского. После чего вы можете сколько угодно пытаться расшифровать мой почерк. Ведь все врачи печально знамениты именно этим, верно?

Золкин улыбнулся, указывая на трап.

— После вас, товарищ капитан.

Волков сжал зубы, потом смягчился и начал спускаться по трапу, бросив на Золкина гневный взгляд.

Адмирал Вольский закончил прием дел у командующего Тихоокеанским флотом Борисом Абрамовым. Теперь они оба сидели в кабинете в здании штаба флота в Фокино, небольшом закрытом городе в тридцати пяти километрах к юго-востоку от Владивостока. Вольский поставил чашку с чаем, глядя на синие крыши зданий на островах в заливе и задался вопросом, сможет ли он когда-либо вернуться на такое место, как Таити до конца жизни?

— Вот такая ситуация, Леонид, — сказал Абрамов. — Один старый крейсер типа «Слава», пять ржавеющих эсминцев, несколько фрегатов и десять подводных лодок с таким количеством протечек, что мы выдаем матросам жвачку, чтобы они всегда могли заткнуть их в случае надобности. Слава богу, они отправили нам «Кузнецова», а теперь и твой корабль. На флоте полный бардак, в особенности в связи с обстановкой в Японском море.

— Где сейчас «Кузнецов»?

— В данный момент на севере, проводит учения авиагруппы МиГ-29F[41]. Мы бы до сих пор летали на старых Су-33, если бы Индия не перекупила их в 2012 году. Это дало экономию места, позволив разместить там тридцать шесть МиГ-29. Он должен был остаться в Североморске вместе с «Кировом», и сейчас это наш единственный авианосец.

— Они только что получили «Леонид Брежнев». Он сменит «Кирова». И они получат большую часть новых кораблей типа «Орлан»*. Но что твориться с Японией? Мы пять или шесть недель не имели связи с внешним миром и все пропустили.

- Все-таки, это довольно подозрительно. Если бы не тот факт, что НАТО стоит на ушах из-за того, что не смогли обнаружить вас до перехода на Тихий океан, с вас бы шкуру спустили. Сучков выходит из себя. Как вам это удалось?

— Сучков настолько стар, что уже не может мыслить ясно, — сказал Вольский. — Он вряд ли сможет что-то, кроме как рвать и метать прежде, чем навсегда встанет в сухой док. Теперь мы флот, друг мой. Ты, я и Тамилов на Черном море. Одному богу ведомо, кого они назначат на мое место на северном. А Сучков уже может сидеть в Москве и писать мемуары.

— Вы и Тамилов сможете вести дела, Леонид. Боюсь, что у меня не слишком хорошо с сердцем. Врачи говорят, что нужна операция.

— Ничего, выберешься, — браво сказал Вольский, но он мог видеть, что Абрамов также готовился отправиться в последний путь. Он был устал, бледен и по его глазам было видно, что он провел в море слишком долго.

— Что же касается того, как мы ушли незамеченными, это наш небольшой секрет. На «Кирове» есть несколько очень высококлассных специалистов. У нас было много проблем с электроникой после взрыва на «Орле», но нам удалось кое-что восстановить. Я поручил это лучшим, и мы применили новый набор протоколов РЭБ, который, к сожалению, был утрачен при инциденте с отказом ракеты, о котором я говорил ранее. Но как бы то ни было, этого оказалось достаточно, чтобы мы могли пройти северным путем незамеченными. Этому поспособствовала отвратительная погода и густая облачность.

— Удивительно. Я полагал, что у них всегда три подводные лодки сопровождают вас в любой момент времени.

— Возможно, так и было Борис, но на «Орле» произошел крайне мощный взрыв. Кто знает, что случилось с их аппаратурой? Я понимал, что это место будет кишеть самолетами, вертолетами и кораблями через сутки. Мы провели беглый осмотр района, но не нашли ничего, даже «Славу» — и поэтому я хотел увести корабль настолько далеко, насколько это возможно. НАТО проводила поисковую операцию к югу от Ян-Майена в следующие три дня, верно? Я направил корабль на северо-запад. Это последнее, чего они могли ожидать.

— Мне все еще трудно поверить. Вы тоже потеряли связь со «Славой»?

— Должно быть, произошел отказ систем.

— И радаров, и сонаров, и аппаратуры связи?

— Ты никогда не пробовал слушать океан после подводного ядерного взрыва?

— Ядерного?

— Мы полагали, что да, и, с учетом роста уровня радиоактивности, я принял решение увести корабль в более безопасный климат. Я предположил, что «Слава» сделает те же выводы и вернутся домой. Так гласили его приказы. Мы же участвовали в учениях транзитом, чтобы затем уйти на Тихий океан. Я сам издал этот план и решил ему следовать, — улыбнулся Вольский.

— Однако они не смогли обнаружить вас спутниками, по крайней мере, насколько нам известно.

— Хороший вопрос. Мы не знаем, что в действительности им было известно. Все, что мы знаем, это то, что они могли вести нас все это время, а теперь подняли шум, просто чтобы замести следы. Как бы то ни было, корабль прибыл сюда, и как только его залатают, «Киров» станет становым хребтом Тихоокеанского флота.

В отличие от западных стран, корабли в русском языке были мужского рода. Русские не могли думать о воплощении грубой силы и жестких форм как о чем-то женственном[42].