Орлов сильно устал и спустился в небольшое помещение под палубой, чтобы немного поспать. Несколько часов спустя он обнаружил, что лодка лежит в дрейфе рядом с потрепанным старыми пароходом. Вскоре трое с лодки вместе с пассажиром особой важности вскарабкались по веревочным лестницами на палубу «Шаркёя», направившегося на восток через Средиземное море.

Нейтральная Турция пользовалась редкой в Средиземноморье привилегий, так как и страны Оси и Союзники были заинтересованы в то, чтобы переманить ее на свою сторону, дабы завладеть жизненно важными турецкими проливами. Вишистская Франция даже пыталась иногда маскировать свой торговые корабли как турецкие, дабы провести их мимо бдительных глаз англичан в Гибралтаре, и некоторым из них это удалось, в то время, как другие были захвачены более внимательными капитанами Королевского флота. К счастью, «Шаркёй» добрался до Стамбула с единственной тревогой, когда два итальянских самолета обошли его на малой высоте в сицилийском проливе. Еще раз какой-то корабль некоторое время сопровождал его в районе Мальты, а затем исчез в тумане, предоставляя незадачливый пароход собственной судьбе.

Орлов был доволен тем, что находился здесь, уже составив план, как устранит этих троих, зорко следящих за ним. Он отметил их привычки, смены и всякий раз думал, что сможет сбежать без особых проблем. Со временем он, однако, сошелся с высоким русским, Сергеем Камковым, с которым они проводили долгие ночи за разговорами, раскуриванием сигарет и распитием водки, имевшихся к Камкова. Орлов не мог сказать наверняка, но по некоторому хвастовству в его словах понимал, что Камков работал на советскую разведку.

— Англичане почти взяли тебя, — поддел его Камков. — Они собирались вывезти тебя на самолете в Лондон и там мехом внутрь вывернуть. Скажи, Орлов, почему ты им так нужен?

— Наверное, потому, что много знаю, — он сделал еще глоток водки.

— Да? И что же ты такое знаешь? Лобан обычно очень осторожен. Он еще ни разу не рисковал, выводя человека так, как он сделал с тобой. Наверное, решил что ты действительно крупная рыба?

— Крупная, просто от-такая. — Сказал Орлов. — Я могу рассказать тебе то, что тебя поразит, дружище.

— Так расскажи. Что в мешке?

— Каком еще мешке?

— Для диппочты, который дал мне Лобан. Что там такого особенного? Нам сказали не вскрывать его, или нам все пальцы пообрывают, и Лобан, похоже, не шутил.

— Ну, мне Лобан такого не говорил. Так что дай посмотрю, что там.

— Я так не думаю, — сказал Камков. — Путь полежит пока в рюкзаке. Похоже, ты все-таки не столько знаешь, как треплешься.

— А хер с ним, — сказал Орлов. — Там, наверное, моя беспроводная гарнитура.

— Беспроводная? Как она может быть беспроводная? От рации? Да как такое может быть?

— Там, откуда я родом, мы можем делать очень маленькие штуки. У меня был такие «беруши» с микрофоном и динамиком. Наверное, он их и засунул в этот мешок.

— Беруши? Быть не может. Такие маленькие? Кто мог их сделать?

— Не думай об этом, Камков.

Во всяком случае, это лучше, чем быть запертым в пещере под долбаной Скалой, подумал орлов. На Босфоре будет просто сбежать, когда мы туда доберемся. Он задался вопросом, что будет делать дальше.

Орлов не хотел иметь никакого отношения в войне на восточном фронте. Он знал, что где бы там не оказался он, вероятно, будет мобилизован и отправлен в ближайшую советскую роту, батальон или полк. Немцы уже заняли Крым и Севестополь, и вели бои за Новороссийск.

Однако на подходах к Босформу, темной туманной ночью «Шаркёй» встретил небольшой траулер. На борт поднялись трое в черных кожаных куртках и ушанках с эмблемой[71], и Орлов сразу понял, к своему огорчению, что его оказался передан советским представителям. А какой был план уйти с корабля, подумал он. Камков перешел на траулер вместе с ними. Переходя на траулер, Орлов подумал, не прыгнуть ли ему в воду, но быстро передумал. Пока что русские встречали его намного лучше, чем британцы или испанцы. Спустившись на старую деревянную палубу траулера, он обратил внимание на номер Т-492 на ржавом корпусе.

Двое других, бывших с ним раньше, остались на турецком корабле. Орлов отдельно отметил, что Камков захватил ранец, в котором лежал мешок для дипломатической почты. Они шли в прибрежных водах, и, просчитав курс по звездам, Орлов понял, что они направились вдоль северного побережья Турции в сторону Грузии. Конечно, подумал он. Эта посудина была слишком мала, чтобы рисковать пересекать Черное море, в особенности в присутствии Люфтваффе, реющих над ним, словно воронье, нет, они пройдут вдоль побережья до Поти и дальше.

Это будет последний шанс, подумал он. Если я позволю этим ушаночникам доставить меня на побережье, скорее всего они отправят меня в Сочи или Туапсе, где я снова окажусь посреди долбаной войны. Если же это люди НКВД, они вскоре захотят узнать, кто я, и почему обо мне нет никаких записей в их документах. Тем не менее, пока что плавание проходило легко. Если на этом траулере будет приличная еда, я смогу остаться здесь на какое-то время. По крайней мере, здесь не придется беспокоиться о проклятых немецких подводных лодках. И раз уж это судно выглядело похожим на тральщик, то и опасаться было нечего.

Он сильно ошибался.

Оберлейтенант Клаус Петерсон был вторым расстроенным командиром подводной лодки, которому предстояло стать рукой судьбы в этой странной истории, как и капитану Вернеру Чигану, командиру U-118. Петерсон был командиром U-24, подводной лодки, унаследовавшей этот очень гордый номер от своей предшественницы, введенной в строй в 1913 году и участвовавшей в Первой Мировой войне с большим успехом, снискав многие лавры. 26 октября 1914 года она удостоилась сомнительной чести стать первой немецкой подводной лодкой, атаковавшей без предупреждения безоружное торговое судно «Адмирал Гантоме». Ее следующая жертва была уже немного более выдающейся, и лодка заслужила реальный почет, потопив 15 000-тонный дредноут «Формидэйбл»[72]. Всего до конца войны U-24 атаковала впечатляющие 39 кораблей, потопив 34 из них, сильно повредив три других и взяв одно судно призом. Всего она причинила боль и смерть вражеским кораблям суммарным водоизмещением 137 560 тонн.

U-24 Второй Мировой войны была малоразмерной лодкой типа IIB, введенной в строй в 1936 году. В отличие от своей предшественницы, U-24 могла похвастаться мало чем. На ее счету был всего один корабль — торговый пароход «Кармартен», подорвавшийся на выставленных лодкой минах у побережья Великобритании 9 ноября 1939 года, подобно невезучему «Дуэро». С тех пор место у перископа лодки сменили три командира, так и не добившихся ни одной победы, и к мою 1940 она стала считаться «несчастливой», и вскоре была переклассифицирована у учебную и передана 21-й флотилии. Затем, в конце 1942 года, U-24 была тайно отправлена на Черное море по особому маршруту, вскоре войдя в состав 30-й флотилии под командованием другого немецкого подводника, попавшегося в странную паутину судьбы — бывшего командира U-73 капитана Вернера Розенбаума.

Капитан Розенбаум только что получил Рыцарский Крест за свои действия на Средиземном море против британской операции «Пьедестал». Он был одним из немногих немецких командиров подводных лодок, записавших на свой счет авианосец — HMS «Игл». Затем, после столкновения с другим крупным вражеским кораблем, который так и не смог опознать, Розенбаум прибыл на базу в Ла-Специя, и вскоре был переведен в Констанцу на побережье Черного моря в качестве нового командующего 30-й флотилии подводных лодок, действующей на Черном море, «Потерянном флоте Гитлера» во внутренних водах южной Европы.

В рамках смелой и хитроумной операции, немцы частично разобрали шесть подводных лодок ближней зоны типа IIB в Киле, срезав ацетиленокислородными аппаратами рубки, после чего перевезли по суше к Дунаю самыми мощными наземными самосвалами и тракторами в Германии. На Дунае лодки были укреплены понтонами, а затем сплавлены по Дуную в Черное море. Первоначально планировалось, что они прибудут туда в октябре 1942, но они оказались там на два месяца раньше. Двадцатипятилетнему оберлейтенанту цур зее Клаусу Петерсену, служившему под командованием Розенбаума, выпала честь участвовать в первых походах 30-й флотилии.