Александр Дюма «Жизнь Людовика XIV»

Некоторое время после побега герцог Бофор скрывался в своих владениях и потом вернулся в мятежный Париж. Его прибытие было поистине триумфальным. Мужчины кричали: «Да здравствует Бофор!» Женщины бросались целовать ему руки. В торговом квартале герцогу даже пришлось выйти из кареты, чтобы дать возможность выразить людям свою любовь. Одна из торговок в порыве обожания подвела к Бофору свою прелестную семнадцатилетнюю дочь, заявив, что была бы счастлива, если бы тот удостоил ее чести сделать матерью. Что интересно, герцог не отказался. Он пообещал предпринять все, что от него зависит, если вечером девушка придет к нему в отель. Девушка пришла. И как говорили позже, — вернулась домой утром вполне довольная. Правда история умалчивает, удалось ли ей стать матерью правнука Генриха IV.

Собственно, после этого случая герцога Бофора и стали называть «королем рынков».

Если у большинства фрондеров все же были какие-то свои амбиции, выражавшиеся материально, то Бофором руководили исключительно ненависть к Мазарини и жажда народной любви. Ему нравилось обожание черни, готовой последовать за ним куца угодно, по одному мановению руки. На самом деле — с такой силой нельзя было не считаться. Армия нищих, под предводительством герцога, учиняла порой в Париже жутчайшие беспорядки. И Бофор упивался своей властью над толпой.

Есть еще один случай, наглядно демонстрирующий степень любви народа к Бофору.

Однажды ночью карета с гербом герцога, проезжая но одной из улиц города, была остановлена и ограблена и кто-то из его людей был убит. В происшествии этом не было ничего удивительного, подобные бесчинства в те времена творились в Париже беспрестанно. Однако парод поспешил обвинить в нападении мазаринистов, якобы желавших смерти их любимца, и был так возмущен, что на следующий день стены на перекрестках и площадях были разрисованы картинками, изображавшими Мазарини болтающимся на виселице. Бофор был очень доволен.

После окончания Фронды в 1653 году, герцог Бофор — как и другие принцы — раскаялся в своем неповиновении, и король довольно скоро простил его. Он использовал таланты герцога наилучшим образом, поручив ему несколько военных экспедиций, в которых Бофор проявил себя блестяще. В конце концов он был назначен гроссмейстером, шефом и главным суперинтендантом навигации, командовал французским флотом на Средиземном море и успешно сражался с турками.

Кончина герцога Бофора была крайне загадочной.

В 1669 году он был назначен командующим экспедиционным корпусом, отправившемся к берегам Кандии, — современный Крит, — чтобы очистить остров от турок. В ночь на 25 июня французская эскадра высадила на острове десант. Бофор командовал одним из отрядов. Турки не выдержали натиска и обратились в бегство. Однако когда французы уже предвкушали победу, взорвался пороховой склад, уничтожив на месте целый батальон солдат. В одну минуту роли переменились: теперь французы сломя голову мчались к берегу, к своим лодкам, а воспрянувшие духом турки наседали на них, не давая опомниться.

О Бофоре во время бегства забыли. Некоторые из его офицеров потом смутно припоминали, что герцог, верхом на раненой лошади, вроде бы пытался собрать вокруг себя храбрецов, чтобы отразить вместе с ними атаку турок. Но когда паника улеглась и Бофора хватились, оказалось, что его нет ни среди спасшихся, ни среди убитых, ни среди пленных… Герцог пропал без вести.

Это было так удивительно и страшно, что некоторые исследователи даже заподозрили, что именно Бофор стал знаменитым узником в железной маске. Якобы его выкрали с поля боя и заточили в крепости Пиньероль по приказу Кольбера, могущественного министра финансов Людовика XIV, который терпеть не мог герцога. Однако теория эта совершенно не выдерживает критики. Кем бы ни был узник по прозвищу Железная Маска, это точно не герцог Бофор. Тот так и пропал бесследно.

Наконец настал тот день, который так ждали Анна Австрийская и Мазарини, — 5 сентября 1651 Людовику исполнилось тринадцать лет, и согласно указу, изданному еще при Карле V, он становится совершеннолетним и формально может сам управлять государством. Пожалуй, это был единственный случай в истории Франции, когда регент так сильно радовался окончанию своего регентства…

Спустя два дня в парламенте состоялась официальная церемония, провозгласившая Людовика XIV правителем государства.

Парижане тоже с нетерпением ждали этого события, — людям, измученным бесконечной войной, безумно хотелось праздника. И с раннего утра улицы, по которым должен был проезжать королевский кортеж, были запружены народом.

«Процессию открывали два трубача, за ними в церемониальном марше шествовали отряд королевской охраны, рота легкой кавалерии, восемьсот дворян, отряды швейцарцев, прево парижских торговцев с отрядом городской милиции. В своих лучших нарядах шли придворные, губернаторы провинций, коменданты крепостей, маршалы Франции. За ними показались королевские пажи, привратники, телохранители. Наконец в окружении оруженосцев появился сам король — невысокий, хрупкий, обаятельный мальчик», — пишет Людмила Ивонина.

Людовик прослушал в церкви Сен-Шапель торжественную мессу, а затем открылось торжественное заседание парламента. На высоких креслах по правую руку короля располагались королева-мать, брат короля герцог Анжуйский, Гастон Орлеанский, принц де Копти, и другие герцоги и пэры, маршалы Франции, архиепископ Парижа и два епископа. На высоких креслах по левую руку восседали пэры от духовенства, советники палат парламента, папский нунций, послы Португалии, Голландии, Венеции, Мальты и другие привилегированные лица.

У ног короля находились герцог де Жуайез, главный камергер, и граф д’Аркур, носящий королевскую шпагу. Там же были прево Парижа де Сен-Бриссон, «на коленях и с непокрытой головой судебные исполнители палаты с палицами из серебра с позолотой», канцлер Сегье, «одетый в бархатную темнокрасного цвета мантию и в сутану из атласа того же цвета», великий майордом Франции, церемониймейстер, президенты большой палаты (с Матье Моле во главе), государственные секретари, королевские адвокаты Талон и Биньон, королевский прокурор Никола Фуке. В ложе находились Генриетта-Мария Французская, вдова короля Карла I, и герцог Йоркский, его сын; Мадемуазель, дочь герцога Орлеанского; «и многие герцогини и знатные дамы».

Это было похоже на большое перемирие, господа и дамы, которые готовы были убить друг друга вчера и которые не преминут продолжить драться завтра, сегодня сидели бок о бок и с умилением смотрели на короля.

В зале заседания не было только двух заклятых врагов, — Мазарини и Конде. Один находился в изгнании, другой просто не пожелал присутствовать, ограничившись письменным поздравлением, что было еще одним оскорблением в адрес короля.

Людовик был краток в своей речи: «Господа, я пришел в свой парламент, чтобы вам сообщить, что, следуя законам моего государства, я хочу отныне взять в свои руки государственную и административную власть. Я надеюсь, что с Божьей милостью это управление будет милосердным и справедливым».

Большую часть королевской декларации зачитал от его имени канцлер Сегье. Когда он закончил, встала Анна Австрийская, поклонилась сыну и произнесла: «Вот уже девятый год, как по воле покойного короля, моего высокочтимого господина, я забочусь о вашем воспитании и об управлении вашим государством. Господь по своей милости благословил меня на этот труд и сохранил вашу персону, которая для меня так же бесценна, как и для всех ваших подданных. В настоящее время, когда закон королевства призывает вас к управлению монархией, я передаю вам с большим удовлетворением ту власть, которая мне была вверена. Я надеюсь, что Господь не оставит своей благодатью и дарует вам силу духа и благоразумие, чтобы ваше царствование было счастливым».