Шлюха. Ха! Женщина, спящая в его кровати, была шлюхой с той же вероятностью, что и он сам.

Джордан очень ясно понял это, когда держал ее, дрожащую, на руках и устраивал в своей комнате.

Ее глаза открылись и непонимающе посмотрели на него, последствия шока все еще отражались в их туманных серых глубинах. Любая шлюха была бы приучена к подобного рода насилию, потому что, несмотря на то, что жили они в век просвещенный, проституток регулярно подвергали крайне жестокому обращению.

Ее изящные ручки крепко держались за его сюртук, и, когда Джордан спустил с ее плеч разорванное платье, он подивился мягкости ее кожи. Она была настоящей леди, и, каким бы ни было ее прошлое, Джордан точно знал, что: она не шлюха.

«Дайте ей поправиться».

В этом смысле Джордан мало что мог поделать. Синяки выступили на ее светлой коже, но это были всего лишь синяки – они пройдут. Однако сама ее реакция на нападение привела Джордана в замешательство. Может, она и не была закаленной жизнью проституткой, привыкшей к насилию, но сила шока, который она испытала, была невероятной. Ведь ей наверняка приходилось сталкиваться с поведением, подобным тому, что продемонстрировал Понсонби.

Это была настоящая головоломка. А Джордан очень любил разгадывать головоломки. Он облизал губы.

«Пришлите ее домой».

Вот где таилась ловушка. Он не хотел отправлять ее домой. Он хотел, чтобы она осталась.

Джордан со вздохом откинулся на подушку и взглянул правде в глаза: он хотел мадам Шарли так, что у него сводило мышцы.

Это был первый раз на его памяти, когда он был так сильно одержим женщиной. Даже к той, на ком он собирался жениться и чье имя сейчас даже не мог вспомнить, Джордан не испытывал ничего подобного. Ни одна женщина не пробуждала в нем такого острого желания, такой жажды, глубокой потребности в том, чему он не мог найти названия.

Он желал ее тело, да. Он знал, что погрузиться в ее сладостные глубины и излить глубоко в ее лоно свое семя будет чудесным, непередаваемым ощущением, чем-то таким, чего ему не доводилось испытывать. Ему хотелось попробовать ее на вкус, испить хмельного нектара ее наслаждения, распробовать на вкус ее соски, ласкать ее ягодицы. Ему хотелось исследовать ее тело подобно золотоискателю, погружающемуся в недра земли в поисках золота и открывающему для себя новые миры.

Он хотел увидеть ее обнаженной в лучах солнца и при свете камина. Черт, да он просто хотел, чтобы она была обнаженной. И чтобы она была с ним. Кожа к коже, губы к губам, чтобы ее груди были прижаты к его груди, а ее лоно тесно обхватывало его плоть.

Джордан что-то проворчал себе под нос и пошевелился, стараясь хотя бы частично облегчить неудобство, которое доставляло ему его мужское естество, бурно реагирующее на подобные фантазии.

Джордан вздохнул, поднялся и разделся, небрежно бросив одежду прямо рядом с диваном, и издал облегченный стон, когда его член расправился, освободившись от плотно облегающих бриджей.

– От тебя никакой помощи, – пробормотал он, опустился обратно на диван и укрылся одеялом.

Он постарался отвлечься, но легкий вздох, раздавшийся из-под простыни с противоположной стороны комнаты, снова вернул его к мыслям о Шарли.

Джордан спрашивал себя, как женщина могла взять себе такой псевдоним, «Шарли», и сделать так, чтобы он идеально ей подходил. Она уж точно не была Эмили. И Маргарет, и Джейн, и Дафной – ни одно из этих имен ей бы не подошло.

Нет, она была Шарли. Гордая, элегантная, сдержанная и в то же время готовая пойти на все ради своих девушек, чтобы обеспечить им достойную жизнь, о которой они и мечтать не могли. Женщина с железным стержнем, стальной волей, которая не побоится схлестнуться с самым страшным чудовищем, чтобы защитить тех, кто слабее ее.

Шарли. Женщина, полная сюрпризов, противоречий, загадок и тайн. Необычное имя для необычного человека.

В этот момент «необычный человек» простонал:

– Папа?

Шарли почувствовала, как последние крупицы сна скатываются с нее, будто дождевые капли. И все же мир иллюзий не отпускал ее до конца.

Ее мозг был словно затуманен, рождающиеся в нем картинки казались размытыми и далекими, ее не покидало ощущение нереальности происходящего. Может быть, она все еще спит и ей снится сон.

Нет, кто-то был рядом с ней, кто-то обнимал ее. Какое приятное ощущение, так спокойно. Наверное, это папа. Наконец-то он здесь, с ней.

– Слава богу. Папа. Ты должен меня выслушать. Не заставляй меня это делать.

– Что делать, дорогая?

Голос был мягким и глубоким. Он не был похож на папу, но это был мужской голос.

– Не заставляй меня выходить за него замуж. Мама никогда бы не стала заставлять меня выходить за него замуж.

Чьи-то пальцы откинули волосы с ее лица.

– Расскажи мне о нем.

– Он такой старый, папа. – Может быть, на этот раз он ее послушает. – И он так смотрит на меня. Он хочет остаться со мной наедине, папа, и я боюсь его. Только вчера, когда он приходил на чай…

– Что произошло?

– Он т… трогал меня, папа. Там, где не должен был. В таком ин… ин… интимном месте.

Пальцы замерли на секунду, перестав ее гладить.

– Не сердись на меня, папа, пожалуйста. Я ничего не сделала. Я хотела закричать, но не закричала. Ривс вошел с подносом чая, и он перестал. Но папа, мне это было неприятно…

Шарли всхлипнула. Почему отец ее не слушает? Почему заставляет пойти на этот ужасный брак?

– Я не хочу выходить за него замуж. Правда, не хочу. Почему ты не хочешь понять меня и выслушать? Позволь мне остаться здесь, с тобой, и заботиться о тебе. Ну пожалуйста, папа, пожалуйста. Я умру, если ты заставишь меня уйти к нему.

Теплые руки крепко обнимали ее, и она чувствовала биение чьего-то сердца прямо рядом со своей головой, в которой все как будто затуманилось.

Она почти видела грустное улыбающееся лицо своего отца. Она вздохнула:

– Я должна это сделать, да? У нас нет другого выхода. Он уничтожит тебя, если я не выйду за него замуж. А если я это сделаю, он уничтожит меня. – Она горько усмехнулась. – Мы оба окажемся в проигрыше.

– Ш-ш-ш, все в порядке, Шарли, все хорошо… – От этих мягких успокаивающих звуков болезненно напряженные плечи Шарли расслабились, и она вздохнула с облегчением.

– Сделай так, чтобы все опять стало хорошо, папа. Словно этого всего никогда и не было. – Она издала тихий смешок. – И еще, знаешь что, мне нравится, когда ты называешь меня Шарли. Мама часто меня так называла, ты помнишь? Намного лучше, чем это старомодное и чопорное «Шарлотта».

Она вдохнула и поближе прижалась к источнику тепла, которое распространялось по всему ее телу.

– Мама пела песенку «Шарли, моя дорогая». Ты помнишь? – Она тихонько напела мелодию, чтобы воспоминания о матери накрыли ее с головой, согрели и успокоили. – Я скучаю по маме, а ты, папа?

Руки, обнимавшие ее, сжались еще крепче.

– Да, скучаешь, я знаю. Прости меня за мои жалобы. Я знаю, что должна выйти за него. Я не хочу этого делать и не знаю, смогу ли это пережить, но я сделаю это. Я выйду за него ради тебя, папа. И еще потому, что мама просила меня позаботиться о тебе, а я не знаю, как еще это можно сделать…

Она почувствовала, как по щекам у нее покатились слезы, но их отерла чья-то теплая рука.

– Не плачь, Шарли. Все закончилось. Теперь ты в безопасности, ты со мной.

В безопасности. Так ли это?

Ее тело болело, как и прежде. А вот боль в душе утихла.

– А с тобой я в безопасности? – Она повернулась, чтобы взглянуть на него. Но ее взгляд отказывался фокусироваться на чем-то определенном. Она видела лишь бледное пятно, понимая, что это чье-то лицо.

– Со мной ты в безопасности. Я никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, даю тебе слово.

Его голос упокоил ее и утешил, и на несколько мгновений из тумана, заволакивающего ее взор, вдруг появилась пара карих глаз с пляшущими в них золотистыми огоньками.

– Да. Ты ведь не дашь меня никому обидеть, правда? – Она почувствовала, как мысли стали улетучиваться из головы, а тело погрузилось в столь желанное расслабленное состояние. – Спасибо.