Иоанн решил, что цепь лесистых холмов представляет собой неплохое место для ночной стоянки. Воины занялись разбивкой лагеря посреди деревьев. На следующее утро, к всеобщему изумлению, на дороге появились трое монголов с белым флагом. Иоанн, сдвинув брови, набросил мантию поверх доспехов и в сопровождении двадцати гвардейцев вышел встретить парламентеров. После ритуала приветствия, от которого Иоанн не отступил даже при том, что имел дело с варварами, он требовательно вопросил:

— Чего желает тот, кто послал вас? Если он не желает сложить оружие, можете ничего мне не говорить.

— Нас послали не к тебе, о владыка, а к твоим спутникам — франку-чародею и джиннам. — Монгол развернулся к Мэту, Лакшми и Марудину. Если он и испытывал страх в эти мгновения, стоило отдать должное его мужеству: держался он стойко. — Арьясп, верховный жрец Аримана и наместник гур-хана, приказывает вам немедленно оставить войско этого правителя, иначе он погубит ваших детей.

Лакшми в отчаянии вскрикнула, а Марудин, злобно оскалившись, двинулся к монголу-парламентеру. Тот выпрямился в седле и положил руку на рукоять меча. Пресвитер Иоанн поднял руку.

— Парламентеры неприкосновенны, принц, — строго проговорил он.

— Я — марид! — буркнул Марудин. — Какое мне дело до обычаев смертных?

— Подумай хотя бы о спасении жизни своих детей.

Марудин мгновенно овладел собой. Он остановился, но при этом пожирал парламентера зловещим взглядом.

Если монголу и было хоть сколько-то совестно пересказывать условия, выдвинутые Арьяспом, внешне он этого никак не показал и сохранил бесстрастное выражение лица.

Лакшми, совершенно бледная, плохо владея собой, шагнула к парламентеру, готовая в следующее мгновение броситься на него и разорвать на куски.

Мэт загородил ей дорогу.

— Дети, — сказал он торопливо. — Помни о детях. Не навреди им.

Лакшми остановилась рядом с Марудином, тяжело дыша и заламывая руки. Наконец она процедила сквозь зубы:

— Поди прочь!

Монгол-парламентер склонил голову: то ли насмешливо, то ли уважительно, этого Мэт не понял — развернул коня и в сопровождении двоих спутников ускакал, по пути набирая скорость.

Когда всадники скрылись из глаз, Лакшми понурилась и в отчаянии повернулась к Марудину. Он обнял ее, а она прижалась к его груди и разразилась горькими рыданиями.

Пресвитер Иоанн с состраданием смотрел на плачущую джинну, а когда ее рыдания утихли, решительно проговорил:

— Мы справимся и без вас, поверьте. У меня — ключ от города, и нас в тысячу раз больше, чем врагов.

— Но на их стороне — могущество магии Арьяспа и всех его приспешников! — в тоске воскликнула заплаканная Лакшми, оторвавшись от груди мужа.

— Врагам ничто не поможет, пока мы не подойдем к городу, — заверил ее Иоанн. — Я тоже владею кое-какими заклинаниями и могу призвать духов, которые встанут на нашу сторону теперь, когда мне ведома суть чар Арьяспа. И все же вы бы мне очень помогли, если бы сумели разыскать и освободить ваших детей и присоединиться ко мне тогда, когда я введу войско в город. Тогда мы, все вместе, смогли бы одолеть подлого жреца Князя Лжи.

— Лжи! — обрадованно вскричала Лакшми, не спуская глаз с Иоанна. Затем она проникновенно посмотрела на супруга. Взгляд ее снова был полон надежды. — Этот мерзавец обманывает нас! На самом деле дети не настолько в его власти, как он утверждает!

— И мы на самом деле можем найти их и освободить! — с жаром воскликнул Марудин. Пресвитер Иоанн кивнул:

— Так ступайте же и найдите их.

Лакшми снова охватила неуверенность.

— Но как? — озадаченно проговорила она.

— С помощью этого перстня, — ответил пресвитер Иоанн и взял за руку Балкис.

Девушка испуганно посмотрела на него. Крупный изумруд сверкал в лучах утреннего солнца.

— Когда я впервые увидел эту девушку, — объяснил пресвитер, — я обратил внимание на то, что камень в ее перстне всегда светится. А когда появился ифрит, камень ослепительно засверкал. Станет ли он светиться, если вас не будет рядом?

— Нет, — прошептала Лакшми, широко раскрыв глаза.

— Следовательно, когда вы приблизитесь к вашим детям, камень снова вспыхнет, — сказал Иоанн. — Спросите у камня — и он укажет вам дорогу.

Балкис пристально смотрела на Лакшми. Джинна бросилась к девушке и крепко обняла ее.

Они так и сделали — спросили дорогу у камня. Балкис успела подзабыть заклинание, но Мэт подсказал ей последние строчки. Затем девушка вытянула руку с перстнем и стала медленно поворачиваться на месте. Когда она встала лицом к востоку, камень ярко засиял.

— В той стороне — Мараканда! — ахнул Иоанн. — Они — в моей столице!

— Ну конечно! — подхватил Мэт. — Располагая столь ценными заложниками, Арьясп наверняка держит их при себе!

— Я убью его, — заявил Марудин и приготовился взмыть в небо.

— О нет! — Мэт схватил джинна за руку. — Не сомневайся: тем, кто стережет детей, дан приказ убить их, если погибнет Арьясп!

Принц Марудин озадаченно глянул на Мэта из-под нахмуренных бровей.

— Как это, интересно, смертный может убить джинна — даже джинна-ребенка?

— Не знаю, — в отчаянии отозвался Мэт. — Но только наверняка любого джинна можно заклинанием загнать в бутылку, закрыть ее пробкой и запечатать Соломоновой печатью или еще как-то и потом спрятать этот сосуд так, что никто его не...

Он умолк и уставился в одну точку.

— Верно! — воскликнула Лакшми. — И как я только раньше не догадалась о том, как именно он ухитряется держать в заточении моих детей?!

— Просто-напросто мы думали, что всякий, кому достало хитрости и умения выкрасть двоих джиннов, владеет колдовством, силы которого достаточно для того, чтобы удерживать их в плену, — глубокомысленно изрек Мэт. — Ну хорошо, допустим, он этого добился с помощью проверенного веками метода. — От предвкушения победы у Мэта чаще забилось сердце. — Что может представлять собой место заточения джинна?

— Бутылка или лампа — без сомнения, — отозвалась Лакшми.

Марудин в отчаянии покачал головой:

— Простая бутылка, не более того?