Лицо девушки озарила тревога. Она поднялась с колен.

— О, Вилликен, давай согласимся. Я не хочу, чтобы ты умирал!

Парнишка тоже встал на ноги. Мордашка у него стала грозная.

Мэт решил не вмешиваться. Удаляясь, он слышал, как судья начал ритуал. Мэт отметил, что Бог в ритуале не упоминался, но, с другой стороны, не упоминался и Дьявол...

Окинув взглядом луг, Мэт заметил еще несколько групп, вооруженных серпами и вилами. Некоторые из них уже отыскали свои жертвы, и те вопили, требуя судью, а некоторые продолжали поиски. Мэт думал, какая жизнь ожидает двоих в общем-то детей, если она вот так начнется. Ну ладно, хотя бы все по закону...

Правда, священников на лугу что-то не наблюдалось, зато на глаза ему попались две угрюмые компании, копавшие могилы. Видно, какие-то драки из-за женщин кончились-таки плачевно. При мысли о том, что сейчас могли бы хоронить и его, Мэт поежился. Сколько тут останется поспешно вырытых могил? Мэт отвернулся от неприглядного зрелища, привлеченный послышавшимися совсем рядом рыданиями.

И чуть не налетел на Паскаля.

Паскаль имел душераздирающий вид. Лицо в синяках и ссадинах. То ли он пережил несколько мелких стычек, то ли одну крупную драку. Вокруг глаз чернели кровоподтеки, вся физиономия в целом напоминала цветом растаявший гуталин. При звуке шагов Мэта Паскаль вздрогнул, и Мэт понял, что у приятеля от боли раскалывается голова. Похмелье, от которого страдал Паскаль, было столь сильно, что казалось, парень того и гляди свалится без сил. Физиономия его представляла собой воплощенное несчастье, а между тем сидел он, обнимая молодую женщину, чье тело содрогалось от рыданий. Паскаль, отчаянно морщил лоб, видно было, он совершенно не представляет, что ему делать, однако понимает при этом, что что-то сделать непременно нужно.

— Я знаю, Фламиния, знаю, — бормотал он заплетающимся языком. — Нет большей боли, чем когда тебя оскорбит тот, кого ты любишь... Всего лишь два дня назад...

— Что, она пообещала выйти за тебя замуж? Отдалась тебе? А потом убежала, думая, что ты спишь? — гневно воскликнула женщина. — Если бы так все и было, ты бы только порадовался! У вас, у мужчин, все по-другому!

— Ничего бы я не радовался, — вяло возразил Паскаль. — И потом, мы не были вместе в постели, а всего лишь пробыли несколько минут наедине в саду.

— Вот-вот, а если бы она затащила тебя в постель, к утру твой пыл бы здорово поостыл! — вскричала женщина.

Она так сердилась, что от злости у нее даже слезы высохли.

— Тогда мне бы так не показалось, — медленно проговорил Паскаль, глядя прямо в глаза женщины. — Нет, правда, проведи я с ней ночь, это ничего бы не изменило в моих чувствах, но вот я встретил тебя, услышал твой голос, узнал, какая ты веселая, какая умная... Вот странно... теперь Панегира кажется мне не такой уж...

Фламиния замерла и, прищурившись, уставилась на Паскаля.

— Значит, ты бы ее бросил!

— Я не могу ее бросить при всем желании, — просто ответил Паскаль, — потому что мы не давали друг другу никаких обещаний. Нет, она выходит замуж за пожилого человека и не собирается расставаться с ним. Кокетничала она со мной с удовольствием, это верно. — Взгляд Паскаля вдруг застыл. — Теперь я все понял! — воскликнул он. — Она просто играла со мной, и ей нравилось играть и мучить меня! Почему же я этого раньше не видел?

— Вот именно, почему? — спросила девушка, однако стали в ее голосе поубавилось. — Но ты не суди ее строго. Такие игры нравятся всем женщинам без исключения. Но она дала тебе надежду? Дала понять, что твоя страсть может быть когда-нибудь удовлетворена?

— Если подумать, Фламиния, то нет, — отвечал Паскаль. — Она сказала мне, что если бы я был рыцарем и к тому же богатым... А, это ты, друг Мэтью... — смущенно проговорил Паскаль и покраснел.

Фламиния в ужасе подняла глаза на Мэта.

— Вот еще один, кому известен мой позор, — горько проговорила она и потупилась. — Теперь я ни за что не смогу вернуться в свою деревню!

— Но никто же не обязан знать об этом, кроме тебя самой! — воскликнул Паскаль.

— Двое парней за три дня? Если один промолчит, то второй точно всем растреплет! Слухи долетят до моей деревни, Паскаль, и, если ты этого не понимаешь, значит, ты просто не знаешь, как это бывает. Конечно, ты же сын сквайра, — добавила девушка с еще большей горечью. — Ты и понятия не имеешь, как жестоки женщины-крестьянки! А я, уж ты мне поверь, это хорошо знаю, и им я ни за что не откроюсь. Нет, домой я вернуться не могу. Я должна идти в Венарру, но даже подумать страшно, что там сделают со мной мужчины!

Паскаль протянул руки, пытаясь вновь обнять Фламинию. Секунду она сопротивлялась, потом сама бросилась ему в объятия.

— Ну, ну, милая, — принялся успокаивать ее Паскаль. — Ты ведь можешь выйти замуж...

— Замуж! — простонала Фламиния. — Какой купец купит грязный товар? Кому нужна в жены шлюха?

— Шлюхой ты можешь стать, только если захочешь этого, — медленно выговорил Паскаль. — Встречаются и такие мужчины, которые понимают, что женщина могла оступиться, совершить ошибку, поверила в приукрашенную ложь, но больше так не поступит никогда.

— Я-то точно так больше не поступлю, не сомневайся в этом! Я была глупа и поверила в ложь, но больше никогда не поверю! — Фламиния оттолкнула Паскаля, и слезы потоками хлынули по ее щекам. — И молчи, не напоминай мне больше об этом! Где найти мужчину, который бы женился на той, что потеряла девственность? Где мне найти такого дурака?

— Ну... не знаю... — пробормотал Паскаль, глядя ей в глаза. — Наверное, я бы мог стать таким дураком, если бы был влюблен.

Фламиния замерла, не сводя глаз с Паскаля.

— «Мудрый дурак, храбрый дурак»* [14], — негромко процитировал Мэт.

— Мог бы, — тихо повторила Фламиния.

— Мог бы, — кивнул Паскаль. — Но я знаю тебя всего лишь со вчерашнего вечера. Вот если бы я познакомился с женщиной вроде тебя и полюбил бы ее, тогда...

— Но жениться на шлюхе — это такая глупость!

— «Пестрое — вот единственная расцветка, — продолжил цитирование Мэт, — потому что в пестрое рядятся шуты, а я давным-давно понял, что каждый мужчина — в своем роде шут. Так что нам, мужчинам, остается единственное: решить, к какому виду дураков мы относимся»* [15].

Фламиния посмотрела на Мэта и поняла, что все это время он находился рядом.

— Прошу вас, не напоминайте мне о моей глупости, умоляю!

— И не собирался, уверяю вас, — сказал девушке Мэт. — И зря вы так переживаете, что кто-то что-то узнает. Подобных вещей тут произошло очень много. Так что вы мало чем отличаетесь от других.

Фламиния стыдливо опустила глаза.

— Мне ли говорить о глупости, верно?

— Вам-вам, — заверил ее Мэт. — И мне тоже. Только тем из нас, кто действительно повинен в глупости, ведомо, что значит это слово, когда мы его произносим.

Фламиния уловила в словах Мэта некоторый оттенок юмора и посмотрела на него с вымученной улыбкой — горькой, но все же улыбкой.

— Значит, вы тоже когда-то были глупцом?

— Много раз, — заверил девушку Мэт. — И что гораздо хуже, я был таким глупцом, что становился им снова и снова.

Говоря, Мэт рассматривал лицо девушки, гадая, что в ней нашел Паскаль. Нос слишком тонкий, щеки впалые, глаза слишком близко поставлены, но зато такие большие и к тому же с такими длинными ресницами, похожими на волнистые занавески! Нет, конечно, Фламиния не красавица, ее даже хорошенькой не назовешь. И все же что-то в ней есть, какая-то внутренняя красота — вероятно, кровь прадеда-волшебника, которая текла в жилах Паскаля, помогла ему увидеть в девушке то, что было не видно глазу: ум, мудрость, умение красиво и грамотно говорить.

— Я хотела спросить: были ли вы глупцом из-за женщины?

— Много раз, — ответил Мэт. — Я об этом как раз и говорил. В последний раз я совершил большую глупость, потому что влюбился в женщину, которая была для меня слишком хороша.