— Новые планы? — встревожился Ребозо. — И какие же нововведения вы задумали, ваше величество?

Бонкорро пробежал глазами бумаги.

— Вот тут есть закон о том, чтобы всякого выявленного священника казнить на месте.

— Но ваше величество не отменит этого закона!

— Нет, но я хотел бы позаботиться, чтобы он больше не применялся, — ответил Бонкорро и посмотрел в глаза. — Проще простого прикончить своего соперника, а потом объявить, что он якобы тайный священник. Так что отдай распоряжения, чтобы священников больше не только не казнили, но и не арестовывали.

— Но, ваше величество! Это же означает, что весь народ тогда толпами ринется на свою м-м-м-м...

— На мессу, — закончил за канцлера король. — Видимо, я еще не настолько погряз в магии, Ребозо, как ты, — видишь, я еще в силах выговаривать это слово. Верно, народ потянется к священникам — но только те, кто захочет. Уж чего мой дед добился, так это освободил простой народ от страха перед религией и от тирании церковников. Так что к священникам пойдут только те, кто истинно верует.

— И тогда Сатана выбьет почву из-под ваших ног!

— Нет, — возразил Бонкорро. — Потому что я вовсе не святой, и я не отменяю закона, запрещающего священникам вести службы. Пусть себе Сатана считает, что меня по-прежнему можно заманить в услужение, пусть думает, что причин для этого больше, чем на самом деле.

— Причин много, — с трудом проговорил Ребозо. — Вы, ваше величество, молоды, у вас страсть к жизни, у вас — стремление к власти, как и должно быть у молодого владыки.

— Что я сейчас и демонстрирую, — согласился Бонкорро. — Однако я не собираюсь отдавать свою страну силам Добра — я собираюсь приспособить ее исключительно к своим интересам.

И тут Ребозо понял, что все так и есть. Ему стало ясно, что молодой король вовсе не старается вершить добрые дела, он просто пытается так укрепить свою власть, как его деду и не снилось. Канцлер отправился отдавать соответствующие распоряжения.

Король сказал:

— Передай всем дворянам, что подати снижены до половины их доходов.

— До половины? — чуть не задохнулся от изумления Ребозо.

— До половины, — подтвердил король и развернул к Ребозо лист пергамента исписанной стороной. — Я подсчитал и решил, что мы вполне можем и на половину податей иметь казну, которой хватит на поддержание в должном порядке этого замка, всей нашей армии и прислуги. На самом деле еще останется солидная сумма, которую можно будет откладывать. — Король сел и печально покачал головой. — А сейчас казна пуста. Я был просто потрясен, узнав, как дед швырял деньги на ветер.

Ребозо же был потрясен тем, что молодого короля не привлекли те радости, которым предавался его покойный дед.

— Но... ваше величество! Ведь именно роскошь и богатые приемы обеспечивали послушание баронов!

— Чушь и чепуха, — заявил молодой король. — Только боязнь королевского войска и колдовства короля держали их в повиновении, и больше ничто. Кстати, королевское войско прекрасно обойдется без пива, на которое положено по флорину на душу в день. Будут трезвее — будут лучше драться.

— Но ведь это же купеческие штучки! — вскричал Ребозо. — Где вы успели научиться таким низостям?

— А у торговцев на ярмарках, покуда мои названные братцы учились тому, как обманываться теми, кто знает такие штучки, — ответил Бонкорро. — И я не откажусь ни от каких знаний, если они разумны и помогут мне навести порядок в королевстве.

— А как же магия, ваше величество? Как же колдовство? Девственницы влетают в копеечку, а еще животные для заклания, а трупы? Мне на колдовство, знаете, сколько денег нужно?

— Моя магия намного дешевле, — заверил канцлера король Бонкорро. — Между тем пользы от нее не меньше. На самом деле я жду не дождусь — пусть только взбунтуется первый барон. — Глаза короля заблестели. — Как только я разделаюсь с первым бунтовщиком, больше ни один не посмеет противиться моей воле.

Барон смотрел в безжалостные голубые глаза короля и чувствовал, как кровь холодеет у него в жилах.

— Скажи баронам, что подати снижены, — негромко проговорил Бонкорро. — Это их по крайней мере порадует.

Ребозо пришел в себя.

— Ваше величество, скажите, а может быть, эту новость сообщить только герцогам? А уж они все передадут баронам? Так всегда делалось.

— Не передадут. Они будут, как и прежде, высасывать все соки из своих вассалов, пусть даже им пришлось бы пользоваться для этого пыточными тисками. Нет, я хочу быть уверенным, что эту новость узнает каждый помещик, каждый рыцарь, каждый оруженосец, но я хочу также, чтобы ты проследил, и они урезали поборы со своих сервов не меньше, чем на треть!

Ребозо в ужасе лупал глазами.

— Ну, тогда они точно взбунтуются... — прошептал он.

Бонкорро по-волчьи осклабился.

— Жду этого с нетерпением.

— Но... ваше величество, зачем вам это?!

— Затем, что я им покажу, что я ничуть не покладистее моего деда. Затем, что тогда они узнают: моя магия не слабее, хотя она и не черная.

Почему-то в последнем Ребозо сильно сомневался. Ему очень не хотелось, чтобы молодой король погиб, чтобы его захлестнула волна дворянского бунта.

— Ваше величество, — канцлер попробовал урезонить Бонкорро, — в нашем мире нельзя достичь равновесия между Богом и Дьяволом. Вы должны выбрать или одно, или другое, поскольку любое самое малое деяние служит либо Добру, либо Злу.

— В таком случае я не стану выбирать ни то, ни другое, но буду пользоваться иным источником силы.

— Ваше величество! — в отчаянии возопил Ребозо. — Но вы не сумеете! В другом мире — может быть, но только не в нашем! А вам не суждено жить ни в каком другом мире! В нашем же мире каждый шаг подвигает вас либо к Аду, либо к Раю. И не только действия, но и помыслы, и каждое ваше дыхание!

— В таком случае я натравлю одни силы на другие, — сказал король Бонкорро. — Так всегда поступали мудрые государственные мужи, если кого-то не могли одолеть. Пойди и передай мое слово герцогам, канцлер, а также графам и баронам.

Когда Ребозо слышал королевский указ, он понимал, о чем идет речь, — тем более что король обратился к нему не по имени, а назвал его титул. Он поклонился и решил смириться и ждать худшего.

— Как ваше величество пожелает. Я могу идти, или вы желаете сообщить мне еще что-нибудь?

— О, я думаю, что на утро тебе работы хватит, — улыбнулся Бонкорро. — Иди и занимайся своими делами, канцлер, покуда я займусь поисками новых неприятностей для тебя.

Ребозо очень хотелось поверить в то, что король шутит.

Мэт рассеянно вертел в руке репку, продолжая слушать, что называется, во все уши. А это было ох как нелегко: рынок гудел как пчелиный улей, пестрел всевозможными красками, но шума тут, конечно, было больше всего. Лотки торговцев — будочки, покрытые яркими тканями — занимали все мыслимое и немыслимое свободное место. Тем, кто отвечал за порядок на ярмарке, приходилось заставлять купцов отодвигать лотки назад, чтобы проход между ними составлял не менее положенных по закону трех ярдов — в особенности в тех местах, где проходы выходили на маленькие площадки, на которых выступали менестрели и акробаты. Попадались тут и скрипачи, и волынщики, так что в общий гул ярмарки вливались еще и развеселые наигрыши.

Для города, расположенного в такой глубинке, ярмарка оказалась на редкость богатой. Но с другой стороны, городок Фэрмид и вырос-то вокруг купцов. Он стоял сразу за Альпами, у самого начала тропы, ведущей к перевалу, и к тому же на берегу речки. Речка, правда, была маленькая, но текла к северо-западу, где впадала в другую реку побольше, и чем дальше текла река, тем крупнее становились города по ее берегам. Купцы плыли вниз по реке на баржах, встречались с другими купцами, приходившими из-за Альп, а крестьяне толпами сновали туда-сюда по обе стороны от гор и приносили на продажу купцам плоды своих трудов: овощи, фрукты, свинину и птицу, полотно и меха, ленты и пряжу, горшки, сковородки и котелки. На ярмарке встречались даже специи и шелка с Востока. Их продавали немногочисленные профессиональные купцы. Остальные же торговцы скорее всего были крестьянами, жаждавшими заработать жалкие гроши на продаже тех излишков, что милостиво оставляли им господа. Мэт знал, что в Меровенсе королева Алисанда настояла на том, чтобы господа оставляли сервам хотя бы часть урожая для продажи. Новый король Латрурии — государства, расположенного к югу от Меровенса, — похоже, решил проводить такую же политику. По крайней мере это явствовало из тех разговоров, которые столь старательно подслушивал Мэт.