Наконец Клото подняла глаза и встретилась со взглядом Мэта. На какое-то мгновение свечение, которое мешало Мэту до сих пор, ослабло, и он увидел на ее лице полосу совершенно гладкой кожи. И тут она обратилась прямо к нему:

— Глупый смертный! Ну и какой же ты выбор оставил этому народу?

— Ну... я так думаю, колдуны сами достаточно крутые диктаторы...

— Все людишки... рабы! — Губы Клото искривились в презрении. — Король и его приспешники диктуют каждый шаг, каждое движение своему народу! И они жестоки, страшно жестоки в своем принуждении.

— Бедные люди боятся обнять друг друга даже в стенах своих домов, — заметила младшая сестра, — опасаясь, что колдуны подсматривают за ними через свои волшебные кристаллы. Нет, эта самая жестокая, самая страшная тирания, которая когда-либо выпадала на долю людей.

Мэт уже готов был спросить их об Ироде и Нероне, но тут вспомнил, что он беседует с асами своего дела. Уж если кому и суждено знать, так это Паркам! Мэт вздрогнул при мысли, насколько ужасными должны быть колдуны:

— Да, но это не дает мне права навязывать им правительство!

— А что, ты можешь их освободить и оставить в полной анархии? — угрожающе спросила Клото. — Нет, так нельзя, тогда среди них снова появятся колдуны! Ладно, Маг, будь честным, разве ты не собирался захватить трон сам?

Сэр Ги и Иверна оторопело посмотрели на Мэта.

— Ну... в общем, да, — признался Мэт. — Да, но я собирался дать им хорошее правительство.

— Никакой тирании, никаких притеснений? Никаких налогов, никаких мучений!

— Ну... хоть какие-то налоги должны существовать, в противном случае, как пишут в газетах, у правительства не будет денег на осуществление самых насущных вопросов социальной программы. А мучений? Нет, точно, никаких мучений! И я им дам самые основные человеческие права, даже если ни слова не скажу об этом с самого начала.

— Ну значит, ты у них тоже украдешь свободу!

— Совсем нет! Первое, что я начну делать, — осуществлю образовательную программу, второе — позабочусь о надежной администрации. Ее придется строить медленно и постепенно до тех пор, пока все не поймут основ управления. А потом, лет эдак через двадцать, я организую национальную ассамблею, которую постепенно превращу в настоящий парламент.

— И зачем тебе так много времени? — потребовала ответа Атропос.

— Должно вырасти целое поколение, которое научится самоуправлению. Эго, матушка, архиважно и всенепременно.

— Да, ты должен прожить долгую жизнь, — кивнула Атропос.

— Но это не мое дело! Это их дело!

— Даже если бы ты и стал тираном, — заметила младшая сестра, — ты все равно дал бы им больше свободы, чем они имеют сейчас. Сделай все возможное, чтобы править справедливо, и тогда рухнут стены темниц. Да, Маг, ты должен сделать все, на что способен.

— Значит, он будет королем Ибирии? — спросил Фадекорт с горящими глазами.

Клото бросила взгляд на свое полотно и покачала головой:

— А вот этого я еще не решила. Здесь не хватает других нитей, которые надо еще вплести, и рисунок пока не ясен.

Не ясен? Интересно, кто же на самом деле контролирует ее работу?

— В любом случае: жизненно важно, чтобы ты дал им свободу, — продолжала Парка. — Но делай только так, как считаешь правильным, и тогда ты выведешь их на дорогу самостоятельного выбора. И я тебе обещаю, в один прекрасный день они сами изберут свое правительство.

Нельзя сказать, что Мэт был абсолютно счастлив от услышанного, это звучало очень похоже на фразу «каждый народ имеет такое правительство, которое заслуживает».

— Ну почему? Почему это должно длиться так долго? Почему именно я?

— Потому что так хотим мы! — с горящими глазами резко бросила Атропос. — Ты — человек, которого выбрали Парки! Ты — человек судьбы! Все, что ты делал, все, что выбирал на своем пути, сделало тебя орудием в наших руках, и это по твоей собственной воле! Что скажешь, тебе это не нравится? Жаль! Но это то, что ты выбрал сам!

— Да, но я сделал это в гневе, я был рассержен! Ладно, давайте выкладывайте, должны же быть какие-то более разумные причины!

— Это точно, — с хитрой улыбкой заметила младшая сестра. — Есть, есть, и много, и очень убедительные. Но мы не считаем нужным говорить тебе о них.

— Конечно, нет! — добавила Атропос. — И не пытайся разузнать! Не забывай о высокомерии, малыш, о всепоглощающей гордыне! Не стремись бросать вызов богам, иначе жди смерти!

Это означало, решил Мэт, что они не собирались ничего открывать такому выскочке, как он.

— Да уж, не такому выскочке, как ты!

Мэт сдержался, не следовало им показывать, что они уже достали его. В любом случае они пытались подтолкнуть, заставить его сделать снова что-то резкое, необдуманное.

Они ждали. Все три старухи наклонились вперед, их глаза просвечивали сквозь мерцание шара.

Мэт силой заставил себя успокоиться.

— Никакого вызова! Я даже не буду пытаться сделать что-либо подобное. И я не собираюсь забывать, что в штанины надо засовывать по одной ноге, желательно по очереди. Я и так сделал уже слишком много ошибок.

Сэр Ги нахмурился, ничего не понимая, но ему совершенно очевидно не нравился общий смысл замечания. Три сестры расслабились со вздохом разочарования.

— Ну ладно, теперь хватит, — сказала Атропос, хотя в голосе ее слышалось недовольство. — Прокладывай в жизни свой собственный путь, пусть он будет идиотским, но и не жди, что мы начнем тебя спасать от последствий твоей собственной глупости!

Шар неожиданно сжался и, мигнув, исчез. В комнате стояла полная тишина, все замерли, и только по стенам плясали их тени в отблесках огня. Мэт вдруг почувствовал, что все друзья пристально на него смотрят.

Мэт постарался изобразить полную беззаботность, которой на самом деле давно не испытывал. Он повернулся к огню и вздохнул, ему очень хотелось, чтоб этот вздох приняли за разочарование.

— Плохо. А я все-таки надеялся, что они скажут мне что-нибудь полезное.

Радостно кивая головой и что-то бормоча про себя, старый дон вернулся в комнату. «О, как прекрасно, да-да, моя малышка, все прекрасно! Приятно принимать гостей, и тем более таких, которые готовы бросить вызов королю! Ах, я так волнуюсь за них, моя малышка, да-да. Кто знает, что с ними случится, когда они встретятся с...» Старик подошел к камину и, увидев своих гостей, прервал свой монолог:

— О мои друзья! Вы уже отдохнули? Может, теперь поговорим? — Он замолчал и начал пристально всматриваться в них. — Но вас что-то беспокоит, так? Давайте скажите мне! В моем собственном доме! Нет, этого не может быть! Только одно ваше слово, и я с этим разделаюсь безжалостно, я даже изгоню это, чем бы оно ни было, из моего дома, я должен это сделать! Это кто-нибудь из разведчиков? Нет? Так скажите мне! Я знаю, они не так быстро все забывают, а вы, к сожалению, причинили им боль, хотя и это было вполне понятно, очень даже понятно. Нет, вы только мне скажите, и я с ними разделаюсь!

— Нет-нет, это не разведчики. — Мэту с трудом удалось вставить слово.

Да и старика можно было понять: вот уже двадцать лет он провел в этом замке, не имея возможности перекинуться хоть словом с кем-нибудь. Вполне закономерно, что, когда такая возможность предоставлялась, старика невозможно было остановить.

— Нет-нет, милорд, вы с этим ничего не сможете поделать, и это совершенно не касается вас, поверьте. Это наша ошибка, а скорее, я так думаю, моя.

— Не касается меня? Как же это может не касаться меня, если это происходит в моем собственном доме? Нет-нет, скажите мне, ибо... — Он внезапно замолк, его глаза расширились, и он начал бледнеть.

Мэт тут же повернулся и начал вглядываться в тени, на которые был устремлен взгляд дона.

Там появилась некая сгущающаяся материя, все еще неясное, призрачное облако, оно шло волнами и переливалось всеми цветами. Его очертания становились все более четкими по мере того, как оно становилось ярче.