В ряду попыток археологов интерпретировать предметы грибовидной формы особняком стоит гипотеза новосибирского исследователя А. П. Бородовского, который нашел более рациональный способ объяснения назначения пяти глиняных изделий, обнаруженных в памятниках большереченской культуры раннего железного века. Он считает их наковаленками, использовавшимися в керамическом производстве для заглаживания стенок сосудов. В отличие от коллег, в подтверждение А. П. Бородовский приводит не умозрительные мнения и далекие аналогии, а экспериментальные данные, результаты которых вполне осязаемы. Хотя как раз «грибовидность» этих материалов менее всего вызывает сомнения, так как это действительно похожие на грибы предметы: у них выпуклая или уплощенная с висящими краями шляпка на короткой ножке с отверстием, на внутренней стороне шляпки небольшие (совершенно нефункциональные) отверстия. В целом, именно эти предметы из всех выше упомянутых больше всего похожи на мухоморы. Кстати, и обстоятельства их обнаружения тоже менее всего подходят для их функциональной интерпретации. Четыре из пяти наковаленок обнаружены в погребениях, причем, все — в мужских (Троицкая, Бородовский, 1994, с. 119, 121, 126), хотя гончарством в сообществах, где ведущую роль в хозяйстве играло скотоводство, скорее всего, должны были заниматься женщины. К тому же, одна наковаленка найдена вместе с каменной курильницей, кусочками мела и бронзовым зеркалом — этаким магико-ритуальным комплексом (Троицкая, Бородовский, 1994, с. 121).

Нужно отметить, что в связи с последним обстоятельством Т. Н. Троицкая — автор раскопок памятников — ранее считала грибовидные предметы большереченцев ритуальными. Принимая во внимание гипотезу А. П. Бородовского, приходится констатировать, что вопрос о том, являются ли грибовидные фигуры мухоморами, даже для археологов пока остается весьма спорным.

Работы отечественных петроглифистов в целом создали достаточно полную картину распространения грибных культов в Азии, как во времени, так и в пространстве. Если их гипотеза верна, то на северо-востоке Азии начали употреблять мухоморы еще в конце III тысячелетия до н. э. и, традиция эта не прерывалась до этнографической современности. Учитывая находки в Саянском каньоне, ареал распространения галлюциногенных мухоморов в древности значительно расширяется по сравнению с нашим временем, включает в себя Южную Сибирь и смыкается с Центральноазиатскими культами грибов, из которых получали знаменитую сому. В таком случае, может с равной вероятностью оказаться, что представления северных народов о мухоморах являются производными от центрально- и южноазиатских, и появились в таежной зоне извне; либо наоборот, пришли в эти районы с севера. Здесь правда есть существенные возражения. Во-первых, пространство в древности являлось серьезным препятствием для культурных контактов, к тому же в этнографическое время потребление мухоморов нигде кроме таежных зон Азии неизвестно, а мухоморы с галлюциногенными свойствами произрастают только в определенных районах, это подтвердили эксперименты современных этнофармакологов и визионеров. Во-вторых, даже если видеть в наскальных фигурах грибы, то это вовсе не обязательно должны быть мухоморы. Вообще связь между грибовидными изображениями и мухоморами во всех работах проводится через северные этнографические аналогии, причем опять таки обязательно связывается с шаманизмом. «В литературе по этнографии народов Сибири и Дальнего Востока существует обширная информация об употреблении мухоморов (или напитка из него) [2] шаманами для достижения состояния экстаза, при котором открывается

„второе видение“» (Кирьяк, 2000), — вот типичное представление археологов о сути проблемы. Именно «шаманская» основа изображения мухоморов и является наиболее интересной, но и наиболее уязвимой. Чтобы пояснить это положение посмотрим, чем же в действительности был мухомор в традиционной культуре народов Сибири.

Традиция потребления мухоморов (Аmanita muscaria) хорошо известна у народов северо-востока Сибири. В. Г. Богораз считал, что одурманивающие и возбуждающие свойства мухомора были открыты «туземцами Северо-Восточной Азии» (Богораз, 1991, с.139). В 1787 г. один из членов северо-восточной географической экспедиции наблюдал ее у ительменов:

«…вместо вина употребляют грибы красные, называемые мухоморами, с которых бывают пьяны или лучше сказать бешены до крайности, кой же не потчеваны мухомором, может, по неимению оных, те стараются пить урину от взбесившихся, и от того еще больше бешены, нежели первые» (Дневная мемория…с. 170).

Известно, что потребление мухоморов особенно широко было распространено среди коряков, использовали их также южные тихоокеанские чукчи и группы южных ительменов. Однако и здесь потребление этих грибов в этнографическое время было ограничено тем, что психотропными свойствами обладали далеко не все виды мухомора, к тому же произрастают они только в таежных областях и могут добываться в крайне ограниченных количествах. Но об опьяняющих способностях этих грибов знали практически все обитатели северо-востока Сибири. Даже те группы, которые сами не использовали мухомор, собирали его для продажи своим соседям — тундровым оленеводам. Чукчи использовали мухомор чаще всего в сушеном виде. Грибы заготавливали впрок, высушивая и нанизывая по три штуки на нитку. При употреблении отрывали маленькие кусочки, тщательно пережевывали и глотали, запивая водой. У коряков был распространен обычай, когда женщина разжевывает гриб и отдает мужчине проглотить жвачку (Богораз, 1991, с. 139–140). Отметим, что на северо-востоке Сибири о ферментации, т. е. об изготовлении напитков из грибов не знали, так что прямая связь со специально изготавливаемой сомой крайне сомнительна.

Судя по всему, до прихода русских наркотические свойства мухоморов были широко известны не только народам северо-восточной Сибири. Есть сведения, что их употребляли якуты, юкагиры и обские угры. Причем в Западной Сибири мухоморы ели сырыми или пили отвар из сушеных грибов.

Описание потребления и произведенного наркотиком эффекта у хантов приводит И. Г. Георги:

«Мухоморами упиваются и многие другие сибирские народы, а особливо, живущие около Нарыма остяки. Когда кто съест за одним разом свежий мухомор, или выпьет увар, с трех оных, высушенных, то после сего приему, становится сперва говорлив, а потом делается, из подоволи, так резов, что поет, скачет, восклицает, слагает любовныя, охотничья и богатырския песни, показывает необыкновенную силу и проч., а после ничего не помнит. Проводя в таком состоянии от 12 до 16 часов, на последок засыпает; а как проснется, то от сильного напряжения сил, походит на прибитого, но в голове не чувствует такой тягости, когда вином напивается, а и после не бывает ему от того ни какого вреда» (Георги, ч. I, с. 72).

Приведенная цитата дает довольно точное описание наркотического состояния, вызванного приемом алкалоидов — самых распространенных растительных наркотиков.

В состав мухомора красного входят два алкалоида — мускарин и микоатропин. Наиболее сильнодействующим является первый. Он относится к чрезвычайно сильным ядам. Потребление человеком одновременно

0,005 грамм может вызвать самые тяжелые последствия, вплоть до летального исхода. Как и другие алкалоиды, его можно использовать в качестве стимулирующего средства только в небольших дозах, не являющихся токсичными. Однако мускарин не вызывает галлюциногенного эффекта, предполагают, что на мозг действует микоатропин (грибной атропин или мускаридин) (Астахова, 1977), хотя опыты на человеке с микоатропином не проводиолись и это лишь гипотеза. В любом случае потребление мухоморов содержащих мускарин, крайне опасно, нужно очень точно рассчитывать дозировку.

Народы Сибири, судя по приведенным выше примерам, достаточно хорошо знали «среднюю» дозу — три гриба. Но величина дозы обычно варьировалась в зависимости от общего физического состояния организма, длительности потребления, интервала между приемами. Молодежь употребляла грибы в небольших количествах, постепенно доза увеличивалась, интервал между приемами сокращался, повторить опьянение сразу после наркотического сна можно было самой малой дозой. В. Г. Богораз подробно описал три стадии опьянения мухомором у чукчей, которые могли наступать по отдельности или последовательно в течение одного приема. На первой стадии (характерной для молодых) наступает приятное возбуждение, беспричинная шумная веселость, развивается ловкость и физическая сила. На второй стадии (часто у стариков) появляются галлюциногенные реакции, люди слышат голоса, видят духов, вся окружающая реальность для них приобретает иное измерение, предметы кажутся непомерно большими, но они все еще осознают себя и нормально реагируют на привычные бытовые явления, могут осмысленно отвечать на вопросы. Третья стадия — самая тяжелая — человек входит в состояние измененного сознания, он полностью теряет связь с окружающей реальностью, находится в иллюзорном мире духов и под властью их, но он долгое время активен, передвигается и говорит, после чего наступает тяжелый наркотических сон (Богораз, 1991, с.140–141).